Что такое шизофрения и, главное, как жить с диагнозом шизофрения, — этот вопрос задают себе сами больные и их родственники. Что делать, получив как приговор этот диагноз? Есть ли шансы на выздоровление и каковы они, рассмотрим с помощью Системно-векторной психологии Юрия Бурлана.
Описание состояния больного шизофренией, которое дают здоровые люди и специалисты-врачи, с легкостью можно найти на просторах Интернета. Но что же происходит в голове у пациента психиатрической больницы, переживающего на себе все ужасы закоулков собственной психики? Какой предстает жизнь перед больным шизофренией, испытывающим слуховые галлюцинации, может описать только он сам.
Я полон страха. Он съедает все мои желания и эмоции. Я каждое утро прячусь под одеялом от нового дня. Этот страх необъясним, он сковывает все мое тело. Он холодный и съедающий всю реальность. Реальность. Существую ли я в ней теперь, когда я стал слышать этот голос в моей голове. Врачи говорят, у меня шизофрения. То есть я сошел с ума?
Этот голос постоянно ругает меня и унижает каждым словом. Я хочу избавиться от него. Но он не проходит. Лишь во сне я спокоен. Но последние месяцы я сплю только по часу в сутки.
Этот голос. Я хочу убить себя как источник этого голоса. Я только и жду, когда меня выпишут, чтобы снова сделать это. Лучше не жить вовсе, чем жить с ним.
Это голос моей матери. В точности, во всех его интонациях. Он говорит мне, что я никто, что я ничтожество. Что шизофрения — это моя вина и что все-все, что со мной происходит плохого, — тоже моя вина.
Этот голос замолчал лишь на одно мгновенье — когда я собирался спрыгнуть. Наверно, испугался, что когда не станет меня, не станет и его.
А ведь я так хочу тишины! Как я любил в детстве закрыться в комнате или залезть в шкаф, чтобы только не слышать орущих друг на друга мать и отца. Эти звуки разрывали мне мозг. Я хотел убежать от них. И от их постоянных тычков и унижений.
Они не любили меня, они никогда не желали, чтобы я появился на свет. Лучше бы меня абортировали. Всем было бы лучше. А теперь я здесь, в психушке, после попытки самоубийства. Я не вынес этого голоса, не вынес изоляции дома, устал слышать все их упреки, крики.
Вечно недовольный отец и вечно холодная, игнорирующая меня мать. Они славно отыгрывались на мне за свою собственную неудавшуюся жизнь. Я был козлом отпущения.
Лучше бы родители разошлись и сдали меня в детдом. Может быть, там нашлись бы люди, принявшие меня таким, каким я был в детстве, — тихим и спокойным ребенком. Слова не вытянешь. На уроках отвечал лишь по необходимости. Хотя учился хорошо. За письменные работы у меня всегда были пятерки. И чего им не хватало, моим родителям…
Думаю, их самих недолюбили в детстве. Они не знали, что такое любовь. И жили вместе только из-за меня. Я был причиной их несчастий, по их мнению. Теперь я здесь и пробуду здесь, в психушке, еще долго. Пусть радуются. Но они почему-то не радуются. Они говорят, что им стыдно за меня. Что я им не сын больше! Зачем меня только родили и какая это была ошибка!
И этот голос, он не перестает меня оскорблять и унижать, говорить, что я ничтожество, что я ничего в жизни не достиг и теперь уже не достигну. Я буду вечной обузой моим орущим родителям, пока они, наконец, не умрут. И я, наконец, не останусь один. Хотя бы во внешней тишине, так как внутреннюю тишину нарушает непрекращающийся крик этого голоса.
Он появился совсем недавно. И сломал мне всю мою жизнь. Я работал на престижной работе, у меня была девушка. Можно сказать, я был счастлив, если не считать мою депрессию. У меня было все, что нужно для счастья среднестатистическому человеку. И тут, в 27 лет, этот голос.
Сначала я подумал, что мне показалось. Потом ясно стал слышать голос у себя в голове. Стал спрашивать мою девушку, слышит ли она что-либо. Она смотрела на меня, как на сумасшедшего. Поначалу я слышал его лишь отдаленно и лишь несколько раз в день. Я продолжал ходить на работу и заниматься домом.
Но постепенно он стал перебивать меня в мыслях. Я совершенно не мог сосредоточиться. Я перестал справляться с работой. Меня уволили. Я потерял девушку и надежду на нормальную жизнь. Я остался дома один, наедине с этим голосом. И очнулся здесь, в отделении психиатрии, после того как пытался отравиться. А голос, он все еще здесь.
Что происходит с психикой больного шизофренией и почему? Психиатрия не называет точных причин шизофрении. Их объясняет системно-векторная психология Юрия Бурлана, показывая важнейшие причинно-следственные связи этого заболевания.
Диагноз шизофрения не угрожает каждому, его могут получить лишь люди, имеющие звуковой вектор. И закладывается это в детстве. Особенностью детей со звуковым вектором является тончайший слух, особая способность распознавать звуки и смыслы. Такой ребенок, только начав формироваться, уже четко отличает отношение к нему родителей по интонациям, улавливает скрытые смыслы в каждой ноте голоса матери.
Мать, не следящая за тем, что и как она говорит, может нанести ребенку непоправимый вред. Именно ребенок со звуковым вектором, подвергавшийся в детстве воздействию крика и словесному психологическому насилию со стороны хотя бы одного из родителей, реже других домочадцев, сверстников, в школе или в обществе, может получить после пубертата страшный приговор — шизофрения.
Механизм формирования шизофрении связан с высокой чувствительностью слуха и другими психологическими особенностями звукового ребенка. Он чрезвычайно чутко реагирует на все услышанное. Крики, оскорбительные слова или интонации родителей по отношению друг к другу или к ребенку буквально ударяют по сверхчувствительной зоне обладателя звукового вектора. Он теряет чувство защищенности и безопасности. Свойства звукового вектора начинают тормозиться в развитии.
Вместо так необходимого сосредоточения на мире снаружи ребенок начинает отгораживаться от болезненных воздействий внешнего, кажущегося ему агрессивным, мира. И в первую очередь страдает его способность к сосредоточению, распознаванию смыслов — он как будто замыкается в себе, перестает воспринимать происходящее, нормально распознавать обращенную к нему речь, постепенно теряя способность к познанию. Перестает разговаривать, общаться со сверстниками. Такова психологическая защита в ответ на крайне болезненные для ребенка раздражители. В таких случаях может ставиться диагноз аутистического расстройства.
Системно-векторная психология Юрия Бурлана определяет шизофрению как крайне негативное состояние, невроз звукового вектора. Это означает, что по причине полной хронической невозможности наполнить желания и свойства, заложенные природой в человеке со звуковым вектором, происходит полный отказ от них.
Звуковик — потенциально обладатель высокого абстрактного интеллекта, способный к познанию скрытого, законов Вселенной, психики человека. Когда родитель бьет по самому больному — по «Я» звукового ребенка — он словно обессмысливает его жизнь. То, для чего звуковик создан, словно перестает быть для него возможным. В этой максимальной боли и происходит отказ от желаний как реакция психики с целью самосохранения… Косвенно это подтверждается тем, что происходит при слуховых галлюцинациях.
Нередко человек с диагнозом шизофрения слышит критику в свой адрес, призывы убить себя. Как правило, голос, говорящий с человеком, — это голос одного из родителей. Чаще — матери. Критикующий, унижающий голос, который дает почувствовать именно те смыслы, которые осознанно или чаще неосознанно были посланы в детстве родителями. Отвержение, нелюбовь, нежелание ребенка.
Лечение шизофрении проходит в психиатрической клинике, оно необходимо, чтобы помочь больному. Позитивная новость в том, что появилась возможность осознать, что происходит в психике больного, и предпринять дополнительные усилия в борьбе с этим тяжелым заболеванием.
«. Слышу голоса в голове: что делать? Рассказать кому-то, посоветоваться о том, что слышу голоса, — все равно, что признаться в своей одурелости. Все равно, что сказать: «Я чудаковата, слышу голоса. Вы меня не сторонитесь, пожалуйста. Просто я немного “шизанулась”!»
День за днем прокручивались в голове сотни диалогов, множество из них реально звучали. Я даже отвечала вслух на вопросы, которые мне задавались. Со стороны это смотрелось, как диалог без одного собеседника. А как же? Я должна ответить на возникшие вопросы — меня ведь спрашивают…
«. Две недели нас обследовали и потом я услышала страшный диагноз — «шизофрения «. С какими-то бедными симптомами. Нам выписали направление в детское отделение психбольницы. Приехав туда, я поняла, что здесь я потеряю своего ребенка навсегда. Его пичкали какими-то лекарствами, ему устраивали какие-то допросы на тему «А нет ли у тебя ощущения, что кто-то за тобой идет? Или что-то тебе говорит?» Стоило ему задуматься над вопросом, как врач радостно вопрошала «А кого это ты сейчас слушал? А?» Мне было страшно, я не знала, что делать. Но я видела, что теряю сына.
Практика Системно-векторной психологии Юрия Бурлана показывает — при осознании природы своей психики человеком со звуковым вектором происходит перестройка сознания и возвращается способность сосредотачиваться на мире снаружи, то есть способность к познанию. Человек начинает снова распознавать информацию и смыслы через слух, он возвращается к себе и прорабатывает таким образом свои детские травмы. Есть случаи, когда при такой детальной проработке звукового вектора на тренинге у человека, получившего диагноз шизофрения, уходят голоса, мучившие человека.
Шанс побороться за себя есть всегда — бросить вызов такому заболеванию, как шизофрения. Используйте его — пройдите тренинг по Системно-векторной психологии Юрия Бурлана.
На ночной бесплатный онлайн-тренинг регистрируйтесь по ссылке.
Редактор Диана Кирсс, врач
Статья написана с использованием материалов онлайн-тренингов по системно-векторной психологии Юрия Бурлана
Раздел: Медицина
6 Июл, 2017 Комментариев: 0 Просмотров: 3792
Теги: Эксклюзив медицина
Бред и галлюцинации при шизофрении указывают преимущественно на параноидную форму. Поэтому, за неимением возможности объять необъятное, сосредоточимся именно на этой теме. Сразу отметим, что параноидная шизофрения и галлюцинации связаны между собой, но наиболее ярко синдромы характеризует всё же бред.
Параноидная шизофрения — это наиболее распространённый тип. Отличительные особенности названные симптомы и создают. Другие могут прослеживаться в лёгкой и незаметной форме. Непременно можно обнаружить речевые изменения, ослабленную эмоциональную реакцию или двигательные расстройства. Как и все шизофреники, больные склонны к самоизоляции, у них заметна мыслительная и эмоциональная амбивалентность, но всё это уходит на второй план по сравнению с тем, что присутствуют слуховые галлюцинации при шизофрении, видения и сопровождающие это когнитивные нарушения.
Бред делится на три категории, а если его нет, то нет и речи про параноидную шизофрению.
Он может быть:
Бред при шизофрении параноидного характера говорит о наличии какого-то определённого синдрома и, следовательно, указывает на подтип расстройства.
Если так можно выразиться, самый «умный». Больные строят достаточно чёткую систему доводов, интерпретаций и доказательств. Сознание не является изменённым, а если и возникают галлюцинации, эти самые голоса в голове, то редко и с бредом непосредственно могут быть и не связанными. Паранойяльный синдром исключает, что к человеку спускается ангел небесный и вручает ему скрижаль, где написано, что он вестник. Больной додумывается до этого самостоятельно. В крайнем случае импульсом может быть «вещий» сон, но он не оказывает на него сильного давления в дальнейшем, лишь даёт изначальный толчок. Паранойяльный бред отличается систематизированностью и монотематичностью.
Паранойяльный синдром является одним из тех, что заставляет задуматься о правомерности рассмотрения шизофрении в качестве болезни во всех случаях. Во-первых, не существует никаких оснований не считать вестником того, кто себя им считает. Человек убеждён в том, что на него возложена огромная миссия. А кто сказал, что это не так? Может быть она возложена высшими силами на всех людей, только кто-то это осознаёт, а кто-то нет. Человек убеждён, что он великий и гениальный поэт. А где основания считать иначе? Пусть он не издавался, но никто не знает, что будет завтра. Задача психотерапии в таком случае направить его на изучение стихосложения и обучение тому, как действовать. Посещать встречи поэтов и литераторов, участвовать в конкурсах и спокойно относиться к поражениям. Совершенно не факт, что активная медикаментозная терапия нужна даже в том случае, когда пациент уверен, что он новое воплощение великого поэта прошлого. Это его способ актуализации личности.
Паранойяльный синдром может иметь свою острую и хроническую форму. При острой человек вдруг резко осознаёт себя кем-то или понимает, что должен совершить определённые действия. Переживания он может описать вполне связно, даже богатым языком. Однако он не успевает проработать детали. К примеру, заявление о необходимости создания политической партии и проведения реформ не подкрепляются её программой. Есть лишь тезисы о необходимости борьбы. Если синдром перейдёт в хроническую форму, то он может успеть написать программу и даже создать сайт партии в Интернете. По направленности бред делится на бред преследования, изобретательства, величия, ревности или ипохондрический. Есть и сутяжное направление и эротическое.
Преобладание синдрома в течение долгого срока говорит о том, что уместна постановка диагноза «паранойяльная шизофрения», с кодом F22.82. Ряд исследователей считают такое расстройство подвидом параноидной. В МКБ 10 же оно вынесено в блок «Другие хронические бредовые расстройства».
Он связан с параноидным синдромом, который относят к околобредовым состояниям. Дело в том, что такой бред имеет множественную тематическую структуру, которая не связана с какой-то определённой идеей. Вот пример поведения одной пациентки и то, как она описывала его. Он иллюстрирует, что шизофрения бред в некоторых случаях вызывает не фантастический, но в какой-то небольшой мере связанный с аспектами реальности.
В определённый момент женщина испытывала уверенность в том, что с её детьми что-то случилось. Ситуация варьировалась. Иногда она была убеждена в том, что её сын избит, изнасилован и в состоянии наркотического опьянения лежит на помойке. Она обходила все мусорные баки и не находила там сына. Тогда она шла его искать по друзьям, хотя прекрасно знала, что он живёт в другой квартире, с женой, но туда не заходила никогда.
В ходе поисков она вдруг начинала «искать» уже не сына, но «встречать» своего мужа, так как он мог пропить зарплату. Она поворачивала в сторону к заводской проходной и её не смущало то, что муж в состоянии алкогольного опьянения лежит дома на диване. Это она могла видеть ещё в тот момент, когда выходила из квартиры на поиски сына.
Вернувшись домой, она встречала протрезвевшего мужа и начинался скандал. На следующий день она шла в городскую администрацию и пыталась добиться предоставления ей отдельной квартиры. При этом она была уверена в том, что они (чиновники) обязаны ей дать хотя бы временное жильё. Было написано множество заявлений, которые хоть и каракулями, но представляли собой жалобы на судьбу сына, поведение мужа и множество других аргументов.
Голосов что-то говорящих в голове не было. Однако в определённые моменты она «слышала» детские крики — это её дети звали на помощь. Образные же галлюцинации присутствовали всего несколько раз.
Она уезжала к родственникам, которые были и реальные и давно умершие, воображаемые. В качестве дополнительных симптомов прослеживались:
- небольшой ступор, который возникал периодически;
- двигательные нарушения;
- резкие обрывы в процессе мышления.
Однако все симптомы второго ряда уходили на задний план и не представляли собой чего-то серьёзного сами по себе.
Разрастание параноидного бреда было связано в основном с появлением дополнительной тематики, но не увеличением степени дефекта. Стоит ли говорить, что сын не употреблял наркотики, не валялся нигде избитым и ничего ему не угрожало? Поиск и встречи кого-то в определённое время стали регулярными, а сознание всё больше омрачалось. Характерно, что каждый поход на поиски был связан с построением легенды. Она могла взять с собой свою дочь и отправиться встречать её же с работы, поскольку в городе плохая криминальная обстановка и её могут изнасиловать по дороге. Многие идеи были заимствованы из индийских мелодрам, которые она регулярно смотрела, но в её сознании сюжеты преломлялись с учётом реалий семьи, места и времени.
При этом работоспособность частично сохранялась долгое время. Больная готовила еду, работала на приусадебном участке.
Это пример околобредовости данного типа расстройства. Фоном для бреда становится проявление тревоги, страха, депрессия. Ведущими же компонентами расстройства являются именно бредовые идеи. Галлюцинации и псевдогаллюцинации при шизофрении данного типа выполняют лишь вспомогательную функцию.
Чаще всего бред, как следствие расщепления процесса мышления, возникает неожиданно, а больные даже не помышляют об его фактическом подтверждении. Обычно можно уловить наличие основного вида и дополнительных. К примеру, больной страдает бредом преследования. Он чётко знает о том, как, когда и где на него будет совершено покушение, но метод получения «знания» не озвучивает, а если делает это, то фразами-отговорками. Ему более важно само заявление о том, что он «знает» это. А параллельно с этим могут проявляться формы бреда отношений и какого-то другого. Ему кажется, что люди как-то странно переглядываются, кивают в его сторону, что-то замышляют. Совершенно не обязательно, чтобы это подсказывали голоса при шизофрении.
Многие больные отличаются скрытностью, подозрительностью, недоверием к врачам и всем людям. Они не спешат расписывать свои переживания. На вопрос психиатра о том, что случилось могут ответить «почитайте медицинскую карту — там написано», или «не хочу (не могу) сейчас об этом, давайте поговорим про что-то ещё»… Распознать наличие расстройства может быть очень трудно.
Наиболее тяжёлая форма параноидной шизофрении. Когда-то, именно из-за более яркой степени выраженности, парафрения рассматривалась в качестве автономного психического расстройства. Однако такой подход признан несостоятельным. Сейчас парафренный синдром считают одной из форм протекания параноидной шизофрении. Многое познаётся при сравнении крайностей. Продолжим пример с гениальным поэтом. До тех пор, пока у него только паранойяльный синдром, — он считает себя гениальным автором. Может заявлять (ложные воспоминания), что учился у каких-то признанных мастеров. Но в целом он прекрасно понимает, что его фамилия Кукушкин, а не Пушкин. Он может фантазировать, играть роль, писать подражательские стихи. Иногда, бывает и такое, его произведения на самом деле получают лесную оценку не только друзей, но и знатоков литературы.
В случае же парафренного синдрома ситуация изменится. Больной будет показывать на каракули с невменяемыми строчками. Или не показывать, а прятать их от всех в своих тайниках. Его речи могут содержать рассказы о том, что он уже печатался в журналах и издавал книги. Поэт с расстройством паранойяльного типа сможет даже признать, где он фантазировал, а парафренный синдром не даст этого сделать, поскольку больной не понимает, где начинается реальность, а где заканчивается.
Типы сюжетов бреда такие же — преследования, величия, ипохондрический. Однако часто он протекает на фоне онейроидного помрачения сознания. Это шизофренический делирий, своеобразное психическое «кино». В своём умственно-психическом «телевизоре» больной «видит» самые разные сцены и становится их участником. Это могут быть ложные воспоминания — конфабуляции. Человек может увидеть себя участником каких-то битв, сотрудником спецслужб, убийцей или героем. При этом психика «транслирует» это так, как будто бы он вспоминает яркие картинки из своего прошлого. Но это может быть и просто психический «театр», без «воспоминаний». Конечно, вести речь про лечение галлюцинаций при шизофрении неразумно. Терапия направляется на снижение психической активности, а не является формой борьбы именно с видениями. Это крайне сложный вопрос, поскольку чрезмерное её снижение повлечёт за собой когнитивные нарушения, спровоцированные уже препаратами или другими процедурами.
Больной покинул клинику весной 2014 года, как раз тогда, когда началась гражданская война на Востоке Украины. Вновь он вернулся в лечебное заведение осенью 2015 года. Разумеется, как только он выписался в 2014-ом, так попал под массированный информационный поток сводок с реальных полей сражений. Его сознание сразу же приловчилось превращать их в сюжет для онейроидного «театра». Он «участвовал» в битвах, переживал их, привозил ополченцам оружие и гуманитарную помощь, встречался с известными личностями, в частности — воинами ДНР с позывными Гиви и Моторола, ныне покойными, но тогда они совершали подвиг за подвигом. Он так вжился в это, что, после долгих колебаний, рассказал врачам осенью 2015-го, что немного «подвинулся рассудком» из-за переживаний, которые возникли на войне. И его ополченцы через Ростов якобы переправили домой в Москву. Непосвященные люди могут подумать, что этот парень врёт. И даже поколотить за такое враньё. Нет, господа, не врёт он. Он бредит, а это совершенно другое явление: медицинское. И бить никого не надо.
Вот, что представляет собой параноидная шизофрения в трёх своих основных синдромах.
У многих специалистов существует уверенность в том, что они сменяют друг друга:
- инициальный период;
- паранойяльный;
- параноидный;
- парафренный;
- выраженный дефект, хроническое бредовое расстройство.
Это обоснованная точка зрения, но практика показывает, что периоды идут так, как хотят, сменяют друг друга по своим законам и правилам. Чёткой градации со сменой состояний и прогрессом расстройства не существует. Совершенно неожиданно лёгкая форма может смениться парафренией, которая долгое время будет стабильной. Так же не представляется возможным однозначно отделить параноидный бред от паранойяльного или парафренного. Пациенты же не обязаны бредить по правилам психиатрии. В ходе эпизода с чертами параноидного синдрома могут прослеживаться самые разные метаморфозы. Поэтому создан отдельный тип «Недифференцированная шизофрения», к которой относят пёстрый клубок синдромов, — понемногу от каждого, и «Шизофрения, неуточнённая», что хорошо для первичного диагноза.
