Больных со старческой деменцией принимают далеко не во все. Но некоторый выбор все же есть.
Например, можно обратиться в Дом-интернат для ветеранов труда № 31 (ул. Островитянова, 16, корп. 5, тел.: (495) 337-41-44, 338-59-11). В настоящее время там идет ремонт и благоустройство, поэтому прием ограничен, но в обычном режиме больным людям обеспечивают проживание, питание, уход и лечение.
Пансионат для ветеранов труда № 1 (ул. Правобережная, 4, тел.: (495) 457-14-58) является «пансионатом общего типа», то есть не специализируется на уходе за больными с деменцией. Однако если есть заключение врача и направление из департамента социальной защиты, то страдающего слабоумием пожилого человека можно устроить и туда.
Точно так же работает Пансионат для ветеранов труда № 29 (ул. Нежинская, 2, тел.: (495) 442-54-91).
В качестве официальной платы за проживание и уход эти государственные учреждения зачисляют на свой счет 75% пенсии больного. Кстати, не пугайтесь слов «для ветеранов труда» в названиях: на самом деле они работают не только для ветеранов, а для всех стариков, имеющих московскую прописку.
А в специальном Психоневрологическом интернате № 22 (ул. Лосиноостровская, 27, тел.: (495) 160-16-68, 160-96-90), куда также принимают на основании направления из департамента социальной защиты, проживание, питание и уход бесплатные.
Есть в Москве и частные заведения. Например, интернат «Молодильное яблоко» (пр-т Мира, 101, оф. 1010б, тел.: (495) 363-36-06), который находится в лесопарковой зоне. Стоимость пребывания — 2600 рублей в сутки (включая проживание, питание и лечение). Для поступления необходим паспорт и выписка из стационара. Некоторая сложность состоит в том, что территория охраняется только ночью, в дневное же время ворота открыты.
Довольно много пансионатов расположено в Московской области. В частности, в Дом сестринского ухода «Желтый крест» (Ногинский р-н, д. Большое Буньково, ул. Новостройка, 2а, тел.: (495) 730-90-15, 730-90-12) устроить пожилого человека просто — необходим паспорт и выписка из амбулаторной карты. Стоимость проживания, питания и лечения в 4-местной палате составляет 42 тысячи рублей в месяц, а в 3-местной — 48 тысяч. Транспортировка больного стоит 7500 рублей, а при поступлении требуется сдать анализы, на это уйдет еще 2000 рублей.
Пансионат «МедСервисПлюс», который находится под Серпуховым, на берегу реки Оки, предлагает двухместное размещение, питание, круглосуточный уход и консультации врачей. В каждой палате имеются телевизор, тревожная кнопка и система видеонаблюдения. Стоить это будет 1500 рублей в сутки, не считая лекарств и анализов. Чтобы узнать подробнее о пансионате, можно связаться с его директором Зубковым Владиславом Владимировичем по тел.: (495) 799-20-63.
Мне будет приятно, если кто-нибудь напишет в комментариях о степени полезности этого материала — как статьи в целом, так и сведений о клиниках и интернатах.
источник
Можно ли отдавать родственника с деменцией в пансионат? Отвечают православные священники
По-христиански ли отдавать своих пожилых родственников с тяжелой формой деменции в спецучреждения — интернаты, пансионаты и проч.? На Западе пожилые родители сами отправляются в дома престарелых, независимо от состояния здоровья, психики. Доживать свой век, никому не мешая. И уж тем более, когда у бабушки или дедушки диагностирована болезнь Альцгеймера, старческий маразм, никто не сомневается, что единственный путь – в дом престарелых. В России до революции и после считалось нормальным другое — заботиться о своих немощных родственниках. Старики заботились о нас, а теперь нам пришло время отдавать свой долг.
Тем не менее, что делать, если близкий человек в возрасте страдает деменцией и не первый год? Если болезнь прогрессирует, и наш близкий становится агрессивным, опасным для себя и других? Как правильно православной семье поступить? Мы собрали мнения священников.
Протоиерей Максим Обухов, руководитель Православного Медико-просветительского центра «Жизнь» (life.orthomed.ru)
— Человек, который страдает деменцией, приобретенным слабоумием, или мы считаем, что он обладает таким заболеванием, не лишается своего достоинства. У Бога нет слабоумных! Все люди обладают достоинством, независимо от здоровья, от состояния, в котором находятся… Основное, что родные должны делать – это обеспечивать минимальный уход. Пожилой домочадец должен быть сыт, одет. Мы должны следить, чтобы он не нанес себе вреда…
Бывает, конечно, и крайняя степень. Когда человек опасен для себя и для окружающих. В этой ситуации нужно говорить о госпитализации. Или о том, чтобы сажать рядом с родственником постоянную сиделку. Госпитализация нужна, когда человек может действительно погубить себя, даже не специально, а случайно: открыть газ или попытаться выйти на улицу через окно или балкон… В Церкви нет регламента на все случаи жизни. Общий подход таков: мы поддерживаем, одобряем медицинскую помощь и разумный, ответственный подход к здоровью. Господь Бог помогает нам и через медиков, лекарства. Но я бы избегал безрассудочно злоупотреблять психотропными средствами, в результате чего человек впадает в полусонное состояние и лежит, как бревно. Лекарства созданы для нашей пользы, но при неправильном употреблении могут принести вред. Оправданно ли это?
Игумен Иона Займовский, руководитель реабилитационного центра «Метанойя» при Даниловском монастыре г. Москва
— Сравнительно недавно я получил светское образование клинического психолога, что дает мне более широкий взгляд на проблему человеческого здоровья и человеческой жизни. Мое мнение таково: если человек опасен, его надо препоручить специалистам. Богу неугодно, чтобы мы мучились и страдали (а заодно с нами — и наше окружение), если близкий неадекватен, и общение с ним доставляет мучения. А если пожилой человек в состоянии невменяемости причинит физический вред себе или другим? На ком тогда будет ответственность?
Я знаю 2 примера из жизни моих друзей, которые вынуждены были сдать своих матерей в специализированное учреждение, когда те оказались в беспомощном состоянии с психиатрической точки зрения. Одну такую маму я причащал в ПНД, другую причащал на дому, перед тем, как ее дочь определила ее в учреждение, где ей давали назначенные врачом препараты и заботились. Мне и в голову не пришлось осудить этих моих друзей за решение препоручить своих самых близких людей медицине.
Протоиерей Михаил Павлов, председатель епархиального отдела по церковной благотворительности и социальному служению г. Чебоксары
— Избавляться от родственника таким путем — грех. Иное дело, если выхода другого нет в силу разных причин. Если совесть обличает при этом, надо исповедаться.
Протоиерей Андрей Ефанов, благочинный Родниковского округа, секретарь епархиального совета Кинешемской епархии
— Допустима ли для христианина такая ситуация, когда престарелые и впавшие в состояние деменции родители отправляются в специальный приют? Еще недавно подобный вопрос вызвал бы категорический ответ: «нет!». Но общество меняется и вносит коррективы в быт христиан. В патриархальном обществе, когда большая семья жила в одном доме и несколько поколений мирно уживались под одной крышей, подобных проблем не могло возникнуть. Детей рождалось много, всегда в доме оставался тот, кому можно было поручить уход за престарелыми. Но эти времена остались далеко позади.
Сегодня даже в верующей семье редко встретишь больше 3-4 детей, а уж проживание вместе с престарелыми родителями стало вовсе редкостью. И когда встает вопрос о том, кому же позаботиться о глубокой старости, зачастую ответа на этот вопрос не находится. Что говорить о тех пожилых людях, которые не могут жить самостоятельно, если даже дети до совершеннолетия по современным законам всегда должны находиться под присмотром родителей и 16-17 летние молодые люди, с одной стороны, имеют излишнюю свободу, а с другой стороны родители несут за них ответственность, которая выглядит как порабощение родителей их родительскими обязанностями. В таком обществе многодетность становится подвигом, который по силам только некоторым.
Но как же быть, если уход за престарелыми становится невозможным по вполне объективным причинам? Во-первых, надо убедиться, что эти причины настолько существенны, что решить проблему самостоятельно просто невозможно. Например, матери-одиночке необходимо работать ради того, чтобы поднять детей и на пенсию своей, уже престарелой и впавшей в состояние деменции матери, не прожить. А за матерью требуется неотлучный присмотр. Во-вторых, надо найти такой дом престарелых, в котором за стариком будет достойный уход, а не издевательства, превращающие остаток жизни в бесконечные страдания. Не секрет, что такое до сих пор встречается. И, в-третьих, даже если пожилой родственник отправлен в дом престарелых, он не должен быть вычеркнут из семьи. Вы не смогли обеспечить уход за своим родственником? Но ведь посещать его в доме престарелых, разделять с ним семейные радости, делиться с ним частичкой душевного тепла ведь можно, этой возможности вы не лишены? И помните, что по дороге, по которой вы провезли родственника в дом престарелых, повезут вскорости и вас, потому что вы показали пример своим детям, как надо поступать с теми, кто стал непосильной ношей на жизненном пути.
Протоиерей Игорь Прекуп, настоятель храма в честь прп. Сергия Радонежского г. Палдиски (Эстония)
— Далеко не все дементные – «божьи одуванчики», которые тают от благодарности, со смущением сознавая неудобства, которые они невольно доставляют тем, кто проявляет о них заботу. Эмоциональная отдача от них такова, что уже ради нее одной можно трудиться. А вот, если деменция проявляется иначе? Если больной настолько агрессивен, что спиной поворачиваться нельзя – ударит, и хорошо если рукой? Если не только не облегчает уход за собой, но как будто нарочно его осложняет? А если все это отягощено какой-то мистической составляющей?
Тут само по себе ухаживание удовлетворения не даст.
Кстати, насчет побоев. «Что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки? – обращается к нам ап. Петр в своем первом соборном послании. – Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу» (1Пет.2:20). Почему угодно? Потому, что Ему угодно, чтобы наша душа приносила плод добродетели, а не только украшалась листвой добрых дел. «Кто совершит дело угодное Богу, того непременно постигнет искушение, ибо всякому доброму делу или предшествует, или последует искушение, да и то, что делается ради Бога, не может быть твердым, если не будет испытано искушением» (Авва Дорофей). Одно – сделать добро, получить положительную эмоциональную отдачу и продолжить нелегкое, но столь отрадное дело, и совсем другое – продолжать делать добро, после того, как пострадал за это. Особенно тяжело сохранить прежнее отношение, когда сталкиваешься с черной неблагодарностью со стороны тех, кому делаешь добро.
Уход за безнадежно больными перспективен. И не только для того, кто ухаживает, но и для того, за кем. Это внешне, в земном аспекте ничего, кажется, не меняется к лучшему – одни бессмысленные мучения безнадежно больного. На самом деле, идет непрестанная переплавка его души, в которой участвуют и те, кто милосердно, терпеливо и добросовестно ухаживают за ним. «С участием смотрю на Ваше душевное состояние, – пишет свт. Игнатий Брянчанинов в одном из писем. – Вы переплавливаетесь в лютой скорби, как в огне. Претерпите тягость этого состояния; по прошествии его вы ощутите себя перерожденною, увидите себя обогащенною духовными сокровищами, о существовании которых не имеют понятия люди, которых земная жизнь была усыпана одними удовольствиями. Тогда вы узнаете, что благ Господь и в самых скорбях, Им посылаемых, потому что временные скорби приводят к вечным благам тех, которые принимают эти скорби как должно». Слова эти обращены к женщине, находящейся в здравом уме. В состоянии глубокой деменции никто уже не может «ощутить себя перерожденным». Но сути дела это не меняет. «Болезнь хотя тело и расслабляет, но душу укрепляет, – пишет свт. Тихон Задонский, – тело умерщвляет, но душу животворит; внешнего человека растлевает, но внутреннего обновляет».
Разделить с больным его скорби – это значит, взять их часть себе, принять их на себя, стремясь облегчить его страдания. Тут не грех вспомнить Ж.-Ж. Руссо, сказавшего о человеке, что «Господь Бог не для того дал ему душу, чтобы он был бездеятелен, вечно безучастен ко всему окружающему. Бог даровал ему свободу, чтобы он делал добро, совесть, чтобы стремился к добру, и рассудок, чтобы распознавал добро». Но соболезнование должно быть здравым, к Богу устремленным. Иначе как бы не погрузиться полностью в болезнь ближнего, и не превратить ее в смысл своего существования, что неизбежно после кончины болящего оборачивается внутренней опустошенностью и кажущейся бессмысленностью жизни.
Бывает, что именно благодаря деменции в человеке происходят радикальные перемены к лучшему. Одно мое чадо рассказывало, как хорошо ей стало с мамой, когда у той обнаружилась старческая деменция. Это оказался как раз тот самый случай, когда человек становится мягким, уступчивым, тихим – божий одуванчик, да и только. Хорошо ей стало потому, что мама до того, как впасть в маразм, была невыносимо жесткой и даже какой-то болезненно жестокой. Она умудрялась изводить дочь своими разговорами не только при встречах, но и по телефону. Судя по тому, что дочь рассказывала, лично у меня сложилось впечатление, что у мамы с психикой не все в порядке. И вот, мама «впала в детство»… Человека словно подменили. Словно что-то щелкнуло в мозгу и отключилась агрессивность. Ласковая, послушная и благодарная.
Но чаще бывает наоборот. И как быть? Сравнительно легко ухаживать за «божьим одуванчиком». Аж велик соблазн залюбоваться собой: прямо-таки воплощенное Евангелие, букет всех добродетелей, никак не меньше! А вот, когда из родного человека лезет все гадкое, от чего он в течение всей жизни, будучи в своем уме, внутренне шарахался, отмахивался, подавлял, и что в нем даже заподозрить нельзя было? А если своим бредом и галлюцинациями всех измучил? А если убедил родных, знакомых и соседей, что его обворовывают, травят мышьяком, бьют (речь-то может быть логичная, связная, «факты» излагаются в убедительной последовательности). Это еще ладно, если не может самостоятельно передвигаться, а если как раз может, и тогда его нахождение в квартире (не свяжешь же!) представляет постоянную угрозу жизни всем, кто из-за его, скажем так, оплошности, может пострадать от газового отравления или взрыва, или, не приведи, Господи, от пожара. А если тебе утром на работу, а он, выспавшись за день, вечером начинает театр одного актера, продолжающийся до утра. Я уж молчу о таких мелочах, как подозрительно удачно избираемые «случайные» моменты и места для испражнений…
Это, конечно, относится к тем, кто ухаживает за дементными больными на дому. Но с теми, кто в доме престарелых, проблем не меньше. Разве что условия чуть более приспособленные, и ухаживающие лица… чужие люди.
Нынче выходцы с постсоветского пространства (в основном, женщины) нередко заняты в уходе за дементными больными (и не только в частных домах, но, бывает, что и в соответствующих заведениях) в Европе, поэтому есть возможность сравнить, как ухаживают за дементными стариками «у нас» и «у них», а также сравнить работу «их» сиделок и сестер по уходу (что-то промежуточное в иерархии между санитаркой и медсестрой, назовем их условно «нянечками») и «наших».
«У них» в домах престарелых пациент – «священная корова». На него повысить голос нельзя даже, не говоря о чем бы то ни было еще. Благодаря общепринятому доносительству, это не скроется от начальства, которое незамедлительно примет меры. Если пациент избил медика – последний сам же и виноват: допустил непрофессионализм, нечего было поворачиваться спиной.
«У нас» нет привилегированных лиц. Все равны. Поэтому пациентов иногда тоже бьют. Совсем необязательно, что избивают. Но бьют. Как домашнюю скотину: чтоб не дралась, не лягалась, не кусалась, да скорей шевелилась, поворачивалась… Это старая советская традиция, которую, по меньшей мере, невмешательством, чтут все, даже те, кто сам предпочитает не распускать руки. Данное невербальное общение применяется, для большей доходчивости, ничтоже сумняшеся, кем больше, кем меньше – по совести, по возможности и по необходимости. «Наши» мед- и соцработники своих не сдают. Не знаю, как в случаях явно садистских злоупотреблений беспомощностью пациента (об этом я последнее время не слышал, а раньше в психиатрических больницах, например, это было чем-то заурядным), но когда речь о ситуативных «стимулах», сотрудники молчат все без исключения. Даже те, кто сами не бьют. И не потому, что боятся подвергнуться остракизму со стороны коллектива. Просто потому, что относятся к своим несдержанным коллегам с пониманием и сочувствием.
В данном случае я ничего и никого не оцениваю. Просто констатирую то, что мне известно. И не сужу. Попробуйте постричь ногти у мужика, в котором полтора центнера живого веса! Умом-то он слаб, но руки-ноги у него еще ого-го! Двинет так, что мокрое место останется, и сама же виновата будешь. А если такая же, а то и больше, масса свалится на пол. Вот, как, скажите мне, двум обычным женщинам взгромоздить такого пациента обратно на кровать, и при этом не порвать себе спину и не опустить все внутренние органы? А на курсах им будут рассказывать, что женщине нельзя поднимать более 10 кг! Представляете, куда им хочется послать лектора?!
Ночью в дементном отделении дома престарелых вообще начинается шабаш: кто-то визжит-надрывается, кто-то бродит по чужим палатам, «чужака» бьют, кто-то пропадает… А если на огромное отделение одна дежурная сестра по уходу и всё.
Что касается агрессивного поведения, тут есть интересные наблюдения. Мое чадо (назовем ее Х), не один год протрудившееся в английском доме престарелых, отметила, что пациенты били весь персонал, кроме одной медсестры. В них что-то было провоцирующее агрессию. Какая-то беззащитная мягкость, которую больные просекали на счет «раз!» Та единственная медсестра, которую никто из больных ни разу не посмел ударить, не только отличалась внутренней собранностью, но и умела как-то так с ними говорить, что они ее слушались. Возможно, секрет ее успеха крылся в тоне, которым она с ними разговаривала: чуть высоким, звонким голоском, и строя фразу, как с двух-трехлетними детьми: «А вот сейчас Джонни будет ку-у-шать. » Внутренне абсолютно закрытая и непрошибаемая, эта пожилая женщина игриво разговаривала с ними ласковым и в то же время безапелляционным тоном, и они ей подчинялись, как загипнотизированные. Видимо, она в них пробуждала какие-то ассоциации из глубокого детства, напоминая интонации мамы, которую они в том возрасте беспрекословно слушались.
Всегда предпочтительней спокойный тон, мирный голос. Даже, когда провоцируют. Повышение голоса иногда допустимо, но крайне аккуратно и при крайней необходимости.
Например, одна моя знакомая (назовем ее N), работавшая подолгу сиделкой в разных домах Германии даже не представляет, как бы у нее получалось справляться с дементными больными, если бы не большой педагогический стаж. За время работы в школе, она выработала так называемый «резолютный голос»: тот самый спокойно-безапелляционный тон, которым учеников извещают о теме урока, его форме и условиях задания, при этом учениками на подсознательном уровне считывается: как я сказала, так и будет. Педагог ставит учеников перед фактом, что вот сейчас они будут делать то-то и то-то. Аналогично и со старичками: «сейчас мы будем мыться», или «сейчас мы будем переодеваться». Если нянечке как бы не приходит в голову иное развитие событий, то и пациент, скорее всего, примет ситуацию как данность.
Или другой пример ее «спокойной и твердой резолютности», когда другая пациентка начинала безобразничать: «Ты себя плохо ведешь. Я сейчас пойду и расскажу твоим маме и папе». И та становилась шелковой. Ведь папа и мама скоро вернутся с работы. Поймите правильно: многие из дементных больных уже не здесь. Они – там, в своем детстве. Где их мамы и папы не просто живы, а еще и молоды.
источник
Старческая деменция (слабоумие) — очень тяжелое заболевание,когда страдает вся семья. Годами, без отдыха, без спокойных ночей, в постоянном напряжении живут родственники таких больных.
Психиатры предлагают иногда родственникам этих пациентов направить больного в психо-неврологический интернат. Но прежде чем соглашаться, неплохо съездить бы туда и посмотреть,как там живут люди,которых Господь лишил разума.
Если это государственное учреждение, то там обычно не хватает санитаров и другого обслуживающего персонала. Больные лежат по несколько суток в одном и том же памперсе, промокшем насквозь.Запах ужасный! Кормят их отнюдь не ласково: крутит головой,отказывается — значит не кормят.Так и будет лежать голодный до следующего кормления. Моют таких пациентов группами -неважно, мужчины,женщины- всех вместе из шланга поливают, а намыливают большой губкой на длиной палке, потом снова из шланга,причем не факт,что вода там достаточно теплая!Ласковых слов тоже никто не говорит этим бедолагам, а вот матом кроют,если недостаточно быстро поворачиваются под струей воды!
Это все моя приятельница видела своими глазами,когда искала место,куда бы пристроить свою родственницу с болезнью Альцгеймера.
Понятно,что после всего увиденного, совесть ей не позволила «устроить» тетю в это «богоугодное» заведение.
Нашли другой вариант — частный пансионат для таких больных. Дорого,но зато семье передышка. Отправляли родственницу на 1-2 недели туда, чтобы прийти в себя, сделать генеральную уборку дома и просто выспаться.
А сиделку к таким больным найти почти невозможно. Редко кто согласится брать на себя ответственность за жизнь подобных пациентов.Даже с виду маленькая хрупкая старушка может вдруг стать сильной, оттолкнуть сиделку и выйти в окно «погулять»,или вздумается ей просто на улицу сходить, а там — на вокзал и вперед- на поезд дальнего следования!Это они до туалета сами не хотят ходить, а куда-нибудь к приключениям — всегда пожалуйста!
В любом случае, больных с деменцией должен наблюдать психиатр,который выписывает специальные препараты,чтобы поведение было корректируемым.Иногда достаточно приема небольших доз препарата, и агрессия с упрямством исчезают.Слабоумие,конечно, никуда не денется, но хотя бы можно будет договориться с таким родственником: помыть, накормить, да и спать лучше будет.
Думаю, что надо 100 раз подумать,прежде чем в прямом смысле избавляться от «неудобного» больного родственника, а еще и поставить себя на его место.Даже у таких бедолаг бывают прояснения сознания.Представьте его ужас,когда он осознает в ПНД,где он сейчас и почему кругом одни сумасшедшие,да еще и голые,мужчины,женщины, а всех их поливают из шланга! А особо несговорчивых больных там еще и привязывают, чтобы вреда никому и себе не причинили.
Решать судьбу близкого человека нужно на семейном совете, проконсультировавшись с психиатром и другими специалистами. Еще подумайте о пенсии больного деменцией родственника. Получать ее вы сможете только после установления опеки, которая назначается судом! Это неприятная и небыстрая процедура.
А если определите родственницу в ПНД,то опекуном автоматически становится главврач этого ПНД.Он же и обязан будет осуществлять контроль за расходами пенсии пациента.
источник
О существовании такого диагноза, как деменция, знают далеко не все. В основном лишь те, чьих близких он коснулся. Тем не менее проблема эта довольно распространенная и имеет тенденцию к росту.
По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), если в 2015 году в мире насчитывалось более 46 миллионов людей с деменцией, то в 2017 году – уже 50 миллионов. А к 2050 году, по прогнозам ВОЗ, «дементоров» будет уже более 130 миллионов человек.
Ежегодно регистрируются в среднем 7,7 миллионов новых случаев заболевания, каждый из которых становится тяжким бременем в первую очередь для семьи больного.
В Бобруйске на сегодня официально зарегистрировано 1 147 человек с деменцией, но, по мнению специалистов, чтобы получить реальное число таких страдальцев, эту цифру смело можно умножить на два-два с половиной. Таким образом, по мнению медиков, деменцией страдает около 3 000 пожилых бобруйчан.
Так говорят об этой проблеме в народе. Слово «деменция» переводится с латинского как «безумие». А на языке научном это приобретенное слабоумие, состояние, при котором возникают нарушения в когнитивной (познавательной) сфере: забывчивость, утрата знаний и навыков, которыми человек владел прежде, и сложности в приобретении новых.
65-76 лет
в этом возрасте обычно развивается болезнь.
Причины деменции могут быть самими разными:
- В 60 процентах случаев ее провоцирует болезнь Альцгеймера.
- 15-20 процентов возникает при сосудистых заболеваниях.
- Есть и генетический фактор – риск заболеть в 4,3 раза выше в тех семьях, где уже имелись подобные случаи.
Как правило, от появления первых признаков до развития необратимого состояния проходит от двух до десяти лет.
В основе развития деменции лежит гибель клеток головного мозга, поясняет врач-психотерапевт, заведующая Бобруйским межрайонным психоневрологическим диспансером Елена Хорошавка. К потенциальному повреждению мозга может привести не только болезнь Альцгеймера, но и болезнь Паркинсона, перенесенный инсульт, инфекционные заболевания, нарушение функции щитовидной железы, менингиты, энцефалиты, водянка головного мозга и др.
В 2-3 раза чаще деменция встречается у женщин, чем у мужчин.
Также бывает посталкогольная деменция – если человек длительно употреблял алкоголь, неоднократно переносил алкогольные психозы, судорожные припадки, черепно-мозговые травмы.
Лариса, дочь Людмилы Григорьевны (из этических соображений мы изменили имена наших героев), конечно, понимает, что мама не издевается, а больна, но все же не может удержаться от эмоций. Да и как тут удержаться, когда человек сходил под себя и размазал это руками по стене.
Но такова жизнь с «дементором». Чтобы ухаживать за матерью, 53-летней Ларисе пришлось уволиться с работы (перешла на полставки уборщицей рядом с домом матери), оставить заботы о своей семье (благо, дети уже почти взрослые) и буквально переехать жить в родительский дом. И теперь ее график один и тот же каждый день: кормежка с ложечки перетертой едой, перестилание постели (маме постоянно нужны памперсы, но она их срывает), стирка белья и мытье полов в комнате… Лариса очень старается поддерживать чистоту, но все равно в этом доме тяжелый запах.
Теперь Лариса понимает, что те начальные «странности» были на самом деле первыми проявлениями начинающегося у мамы недуга. Сегодня, спустя три года, Людмила Григорьевна уже не выходит на улицу, но все еще топает по дому. Она не разговаривает с дочерью, как будто потеряла к ней и ее жизни интерес. Не спрашивает о внуках. На вопросы, обращенные к ней, отвечает односложно или вообще не отвечает.
– Как-то раз из Минска приехала на выходные моя дочка-студентка, – рассказывает Лариса. – Зашла проведать бабушку. Спрашиваю: «Мам, узнаешь, кто это к тебе приехал?» А она: «Нет»… Мне так обидно стало и жалко ее, ведь до этой болезни она любила свою внученьку больше всех!
Кажется, что Людмила Григорьевна забыла, как нужно держать рукой ложку, для чего нужна зубная щетка. Прежде любившая полежать в горячей ванне, сейчас она, если и заходит в ванную комнату, то только для того, чтобы несколько минут смотреть на себя в зеркало, как будто не узнавая.
Дорогу в туалет женщина тоже забыла: Лариса говорит, что в день меняет ей 1-2 памперса, на месяц нужно как минимум шесть пачек, а каждая стоит по 18-20 рублей.
В комнате, где обитает Людмила Григорьевна, стоит кровать, столик, стул. Ковер со стены сняли (по причине загрязнения стен, озвученной свыше). На полу – линолеум поверх паркета, все по той же причине – чтобы легче было убирать.
Недавно муж Ларисы приделал небольшой навесной замок на дверь кухни.
Однажды, когда замка еще не было, поясняет дочь, она ушла в магазин за продуктами, а мама вышла в кухню, включила чайник и легла спать.
– Хорошо еще, что я успела прийти. Чайник уже выкипел, вода вылилась, загасила пламя, и газ начал заполнять комнату! – рассказывает Лариса.
Женщина до сих пор с содроганием вспоминает этот случай, ведь дело могло кончиться и взрывом в многоквартирном доме.
Входную дверь теперь держат закрытой всегда.
– Однажды, когда мама еще чувствовала себя более-менее, она ушла куда-то из дома и пропала, – рассказывает Лариса. – Мы с братом сначала обошли наш район – ничего. Сели в машину и поехали искать по городу. Нашли уже затемно, сидящей на ступеньках магазина за несколько остановок от дома. Спрашиваем: куда ты шла, зачем? Говорит: «Не знаю».
Елена Хорошавка, врач-психотерапевт:
– Важно не пропустить начало заболевания. Стоит учитывать, что у человека с невысоким интеллектом эти проявления на ранней стадии могут быть не так заметны. Если же человек занимал руководящую должность, был, к примеру, учителем и вдруг начинает вести себя «глупо», нужно действовать. Первый шаг – обратиться к психотерапевту. Существуют препараты, которые помогают. Они не лечат само состояние, но могут отсрочить наступление слабоумия.
Если процессы нарушения памяти уже произошли, очень важна правильная организация быта больных. Нельзя менять привычную обстановку в доме или квартире: переклеивать обои, переставлять мебель, менять вещи местами, даже одежду и посуду. Это может ухудшить состояние больного. Именно так происходит, когда таких пациентов помещают в больницу, где все незнакомо.
Питание должно быть легким, лучше молочно-овощным. У больных деменцией часто возникает склонность к обжорству. Они забывают, что ели, и начинают поедать все подряд. Это нужно контролировать, потому что лишняя еда человеку не нужна, тем более когда он мало двигается.
Обязателен свежий воздух, посильная физическая нагрузка. Какие-то элементарные интеллектуальные занятия, например разгадывание кроссвордов, чтение книг, газет. Эти пациенты очень нуждаются в общении. Их мозг постоянно должен быть в труде.
По словам Елены Хорошавки, при деменции дается 1-я или 2-я группа инвалидности, чаще вторая. Это решает МРЭК.
Начинать стоит с поликлиники. При необходимости участковый терапевт направляет пациента к психиатру.
Инвалиды двух первых групп имеют право на 10-процентную скидку при оплате за лекарства, а 1-й группы – на бесплатные подгузники.
Проект с таким названием реализуется сегодня в Беларуси с участием как общественных, так и государственных организаций. Психолог Дана Волошина, заведующая отделением для граждан пожилого возраста территориального Центра соцобслуживания населения (ТЦСОН) Первомайского района, тоже принимает в нем участие.
По ее словам, деменция обычно развивается у человека, когда он выходит на пенсию и замыкается «в четырех стенах». А физическая и умственная активность является главной профилактикой старческого слабоумия.
На базе ТЦСОН обоих районов города проводится такая работа с пожилыми людьми. Последние занимаются здесь аэробикой, скандинавской ходьбой, разгадывают ребусы, головоломки, делают специальные упражнения на концентрацию внимания, развивают свои творческие способности.
Ообщественная организация «Рахамим» также готова предложить семьям в такой ситуации моральную поддержку и консультации. Галина Дубинская, директор организации, говорит, что близкие пациентов с деменцией часто оказываются в паническом состоянии и не знают, что делать.
Если вы хотите получить больше информации о деменции или узнать о доступной помощи, обращайтесь по телефонам: (+375-44) 763-77-71, 72-73-66 (Дана Волошина), (+375-29) 618-94-02 (Галина Дубинская).
Как понять, что близкому нужна помощь?
- Расстройство памяти. Люди перестают запоминать происходящие с ними события. Например, спрячут пенсию под матрац и забудут. Да еще кого-то заподозрят в краже. Конечно, забывчивость может быть у каждого, даже здорового человека. Но если расстройства памяти системные и заметны со стороны, то это уже может быть признаком деменции.
- Нарушение коммуникации. Человеку трудно общаться с окружающими людьми, теряется словарный запас. Иногда он мыслит примитивно с точки зрения окружающих.
- Человек перестает делать то, что делал раньше: смотреть телевизор, читать и т. п.
- Человек перестает ухаживать за собой, не интересуется своим внешним видом. Может терять навыки опрятности, возникают проблемы с посещением туалета. Не может приготовить сам себе еду и т. д.
- Со стороны человек создает впечатление растерянного и беспомощного.
источник
Прошу помощи: я проживаю вместе с тётей 86–ти лет. Полгода назад поставлен диагноз — сосудистая деменция, которая развивается стремительно. Поставлена мною в декабре на учет у психиатра. Лежала в госпитале, месяц была дома, я ее опять положила в больницу в психиатрическое отделение.
Дело в том, что она не ходит, а теперь и сидеть не может. Не может сама есть. Но при этом орет и скандалит, как здоровая. Несколько месяцев, — пока я была на работе, открывала дверь соцработнику соседка, соцработник меняла белье, памперсы, кормила приготовленным мною обедом.
На настоящий момент в патронатной службе мне сообщили, что они отказываются от договора с тетей — уход за такими больными, мол, не их профиль, соседка тоже отказалась заходить к нам в квартиру пускать соцработника. Это связано с тем, что тетя ведет себя крайне агрессивно, всех обзывает (меня, соседку, соцработников), отказывается принимать прописанные препараты, у нее видения по ночам, она кричит на весь дом «помогите!», упорно пытается куда–то «уйти», при этом падает с кровати и расшибается, а я не в состоянии караулить ее всю ночь. Пытается боком или на спине ползать по всей квартире в моё отсутствие (а соцработник приходила всего на час), расшибает голову, лицо, все тело; залезает под кровать, откуда ее вытащить можно только вдвоем (один кровать приподнимает, другой тетю оттуда тащит). Представьте себе, где можно взять «второго» в 6 утра, когда я на работу встаю?! Да никто уже и не соглашается из соседей, а звать единственную соседку–пенсионерку в 6 утра — это уже наглость несусветная. Вот я, рыдая и опаздывая на работу, пытаюсь ее вытащить из под кровати. Она обдирает спину и орет благим матом. В последнюю неделю перед тем, как я ее положила в стационар — я сама уже была в состоянии, что мне нужна была бригада реанимации от пережитого психологического шока и ужаса.
Я ей не близкая родственница!! Закон не обязывает меня ухаживать за ней. Я что–то делала из человеческого сострадания, но в том состоянии, которое у нее развивается стремительно, я больше не могу за ней ухаживать.
Я подала в суд на лишение ее дееспоспособности, но это может продлиться 2–3 месяца, а я не могу (НЕ МОГУ!) ее забирать из стационара. Я не могу ее привязывать к кровати: я не медработник и не опекун, де–юре это будет насилием до решения суда.
Куда мне обратиться, чтобы тетю до решения суда где–то подержали? Если ее привозить домой — она просто убъет себя нечаянно, пока я на работе, а я потом доказывай, что я не верблюд!
Что делать?
У меня у самой уже психологический шок. Я если начинаю про это рассказывать, начинаю рыдать.
источник
Ухаживаем за больной деменцией бабушкой. Проживаем совместно все течение болезни (сейчас уже между 2-3 стадией). Все время она была агрессивная, стало легче только около недели назад (раньше медикаменты не помогали). Лишена дееспособности, диагноз «сосудистая» (хотя больше похоже на смесь сенильной (Альцгеймера) и сосудистой.
Очень нужен отдых. Хотим положить временно в интернат (от 2 мес. до 6 согласно закону). Но есть нюанс. Кроме нас у бабушки есть еще сын, который против помещения той в интернат, заявляя «я сам буду ходить к вам и ухаживать» и настраивающий опеку против нас. Сын не надежный, до этого было много серьезных прецедентов, включая вынос вещей из квартиры.
Опека из-за всей этой ситуации назначила нас временными опекунами на полгода. Принесли заявление на постоянную, нам заявили, что пока временная опека не закончится, постоянную нам не дадут.
Прошу помочь советом — можно ли написать заявление на временное помещение в интернат? Нужно ли на это согласие ее сына? Как быть в такой ситуации?
Мы уже истощены и морально и физически: не выздоравливаем от простудных заболеваний, руки трясутся не хуже, чем у бабушки, состояние, честно говоря, не очень.
конечно,можно поместить бабушку на время в пансионат. или куда там,я не в России живу,но у нас моэно на 4 мес.поместить такого больного в пансионат или в больницу. там же можно и подлечить бабулю,сделать разные анализы. вам надо сходить в ваше отделение и разузнать всё.
Мария, конечно можно. Вы же наверное спрашивали об этом в соцзащите? Я так понимаю, что решает опекун, сын её не является опекуном и помешать вам никак не может на данный момент. А если он хочет ухаживать за матерью, пусть забирает её к себе. Или вы не отдаёте ему бабушку? п.с. Сенильная деменция — это деменция, возникающая после 65 лет, т.е. смеси сенильной и сосудистой не бывает, как я понимаю.
Почему бабушка с вами живет, а не с сыном.
Психиатр, который заслуживает доверия, сказал примерно так «предварительный диагноз сенильная деменция Альцгеймеровского типа, хотя элементы сосудистой деменции также есть, но в меньшей степени». Поведенчески — скандалим, не можем находиться одни (не отпускает даже в туалет/ванную), режим сон-бодрствование сбит (не удается наладить даже с коррекцией препаратами), плавает «во времени», иногда бывает синдром «ложного узнавания». Самое плохое это гиперактивность — за день она вымотает кого угодно, кроме себя самой.
Всё верно. Психиатр ставит ей смешанную деменцию, т.е. БА + сосудистая патология (Энцефалопатия, скорее всего). А сенильная потому, что бабуле, вероятно, больше 65 лет. Было бы меньше 65, называлась бы пресенильной.
Да, 77 лет так и есть
Бабушка лишена дееспособности, и Вы являетесь опекуном, а сын отказывался от опекунства, когда всё оформляли? Почему оформлена временная опека, почему не постоянно. Кода оформляется опекунство, оно оформляется на ОДНОГО человека, возможно и не родственника по крови, ВСЕ родственники должны дать согласие, отказаться от опекунства. Далее ВСЕ вопросы за недееспособного решает опекун, и помешение в интернат в том числе, временное или постоянное значения не имеет. Мне не понятно почему сын не даёт согласие, он в принципе его должен давать??
Я бы пошла прямо в интенат, и написала бы заявление, а том уже по ситуации, только опеку нужно поставить в известность о своих дейсвиях. Сыну не нужно докладывать о своих действиях.
Спасибо всем, кто отписался. Опека досталась нам, так как бабушка живет с нами. Сын не отказывался, более того, есть подозрение, что дал в опеке взятку (уточнять почему не буду, тут у всех своих проблем полно). Но опеку он получить не мог напрямую — у него не было никаких плюсов, как у опекуна — видимо ему пообещали нас «снять» через какое-то время. Сегодня пришли в опеку, принесли заявление, чтобы на 2 мес. положить бабушку в интернат. Заявление принимать изначально отказались, «чиновница» в нелестной форме нам заявила, что нас поставили, только на тех условиях, что мы ухаживаем только дома (так как мы не заявляли изначально об интернате), что они приедут спрашивать мнение бабушки (зная, что она больной себя не считает, заранее уверены в результате), и что они нам 100% откажут. Пригрозили снять опекунство и назначить сына. Сын не собирается забирать бабушку к себе — он хочет ее оставить у нас, чтобы мы ухаживали, он был опекуном и время от времени приходил за ней ухаживать. Более того, человек он не чистый на руку. Приносили опеке документы, но у них позиция «нет судимости, а все остальное — это наговоры и ваша зависть». Про конкретные поступки заявили «у него были жизненные обстоятельства, он не виноват». Вот такая ситуация. Бабушка не смотря на назначенные психиатром препараты наматывает круги по квартире, скандалит, кричит и т.д. Если увеличиваешь дозировку, делает все тоже самое, не смотря на сонное состояние. Психиатр сказал, что подобрать препараты можно только в стационаре. Психбольница кошмарная, думали, что в интернате ее посмотрят и назначат что-то более подходящее. Сегодня все утро плакала. Жить так сил нет, помочь нам некому. Была в Церкви, мы живы только ею. Думаю опека+сын хотят провернуть какую-то аферу — уж очень все странно — и эта предварительная опека и запрет на временное помещение в интернат.
Подобрать препараты можно и дома, главное, чтобы бабушка согласилась их принимать.
источник
