В этой статье исследуется теоретический материал, начало которому положил Зигмунд Фрейд в 1895 году в работе «Об основании для отделения определенного симптомокомплекса от неврастении в качестве «невроза тревоги»» [33]. В самом названии заключен смысл, в котором здесь рассматривается тревога — невроз.
В 1895 году под неврозом понималось легкое психическое заболевание, вызванное расстройством деятельности центральной нервной системы. Выделялись три типа невроза: невроз истерии, неврастения и невроз навязчивых состояний.
Бесспорная заслуга этой статьи состоит в том, что невроз тревоги (фобия) был выделен отдельно, что позволило в дальнейшем рассмотреть механизм этого психического явления и обнаружить наличие этого механизма и в неврозах истерии, и в неврозе навязчивых состояний.
Фрейд начинает свое исследование, ссылаясь на Э. Геккера, описавшего в 1893 году признаки тревоги как симптома неврастении. Психоаналитик, пытаясь изложить посредством физиологической терминологии факты психического, находился под влиянием актуальных исследований в неврологии. Не вызывает сомнений также и то, что Фрейд был знаком и с идеей Фехнера о «принципе константности»: организм стремится к избеганию избыточного напряжения и к стабилизации напряжения на одном уровне.
В первой теории Фрейд еще не отделяет тревогу как реакцию на реальную опасность, от тревоги как сигнала об опасности со стороны влечения. В центре внимания находится возникновение травматической ситуации и преобразование либидо в тревожное ожидание. Фрейд схематически описывает тревогу как физиологическую реакцию на ситуацию опасности. Клиническим признакам, сопровождающим аффект тревоги, в статье 1895-го года уделено достаточно внимания. Основная мысль статьи: тревога — следствие преобразованного либидо.
В качестве репрезентанта тревоги он рассматривает сбившееся дыхание, сердцебиение — физиологические признаки, сопровождающие коитус, которые проявляются «самостоятельно» в результате прегражденного естественного отвода. Однако, не это является самым важным. Особенность этой работы в том, что в ней впервые описывается разница между физиологическим удовлетворением и психическим удовольствием. Зазор между этими понятиями становится заметен читателю статьи, в первую очередь, в самом тексте, в речи автора, который перемежает понятия из физиологии и психологии.
Вероятно, Фрейд, был знаком и с работой Крафт-Эббинга 1895 года о сифилогенной этиологии прогрессивного паралича. Фрейд не упоминает о нем, но психофизиологический характер исследования и намерение Фрейда выделить невроз тревоги как невроз аффекта и связать его происхождение с физиологическими возбуждениями, в особенности сексуального характера, указывают на родство идей двух независимых исследователей.
В работе «Этюды об истерии» Фрейд ссылается в своих размышлениях на теорию Дарвина. Очевидно, что он, равно как и другие исследователи того времени, развивал свою теорию в рамках общей идеи о том, что сложная психическая организация непосредственно следует «из первоначально рациональных и целесообразных действий» (цит. по [40], с. 231), то есть является наследником физиологических процессов.
Ранее Фрейд придерживался теории травм: травма — как отреагирование, повторение значимого переживания. Эта идея о повторении найдет выражение позднее в 25-ой лекции, но уже в новом качестве, как идея о сопоставлении с аффектом: «Истерический припадок, таким образом, можно сравнить со вновь образованным индивидуальным аффектом, нормальный аффект — с выражением общей истерии, ставшей наследственной» [31, с. 253].
Но ранее, в 1895-ом году, при написании статьи об отделении неврастении от невроза тревоги, Зигмунд Фрейд придерживается мысли о том, что невротическая тревога представляет собой преобразованное либидо, и, тем самым, отходит от теории травм как от идеи об отреагировании переживаний из прошлого.
Фрейд полагает наличие связи между тревогой как реакцией на внешнюю опасность и тревогой, отвечающей как преобразованнное либидо на опасность со стороны влечения. Связь эта заключается в том, что при актуальной опасности тревога понималась так же: она возникает непосредственно из либидо в качестве сигнала о неудовольствии.
Первым делом Фрейд выделяет симптом невроза тревоги: «Тревожное ожидание — это ядерный симптом невроза… Можно сказать, что здесь в свободном плавающем состоянии присутствует некое количество тревоги, которая при ожидании подчиняет своему влиянию выбор представлений и в любое время готова связаться с каким-нибудь подходящим содержанием представления» [33, с. 29].
Уже в этих первых словах Фрейд делает то открытие, которое в 1925 году прояснится во второй теории тревоги.
Здесь уже заметно разведены понятия готовности, как физиологической потребности, и тревожного ожидания, как психического образования, готового для связи с содержанием представления. Либидо, не найдя удовлетворительного пути, превращено в тревожное ожидание. Вытесненное становится симптомом, раз за разом однообразно повторяющимся в тревожном ожидании. «Он [аффект тревоги] не происходит от вытесненного представления, а при психологическом анализе оказывается далее не редуцируемым, он также неуязвим и для психотерапии» [33, с. 32].
Фрейд, говоря об одном лишь преобразовании либидо в тревогу, тем не менее описывает это в разных терминах: «либидо», «содержание либидо», «представление». Так же Фрейд чередует понятия вытесненного либидо с понятием вытесненного аффективного импульса.
Большая часть клинических примеров текста отсылает к понятию сексуального влечения, не нашедшего выхода для своего естественного выражения, и потому представляющего риск для Я и преобразующегося в тревогу.
Прямая аналогия с физиологией следует из клинических примеров с coitus interruptus (коитус прерванный). Но далее Фрейд отмечает моменты не сексуального характера. «. но вместе с тем вклинивается еще и нечто иное, а именно длительный интервал между предполагаемой этиологией и ее воздействием, а также этиологические факторы не сексуального характера.
Это, например, мужчина, у которого после сообщения о смерти отца случается сердечный приступ, и с тех пор он оказывается во власти невроза тревоги. Этот случай непонятен, ибо до сих пор мужчина не был нервным; смерть престарелого отца произошла отнюдь не при особых обстоятельствах, и надо признать, что нормальная, ожидаемая кончина пожилого отца не относится к событиям, которые обычно делают больным здорового взрослого человека. Быть может, этиологический анализ станет более прозрачным, если добавить, что этот мужчина на протяжении одиннадцати лет практикует coitus interruptus, считаясь со своей женой. Его симптомы — по меньшей мере точно такие же, какие возникают у других людей после подобного кратковременного причинения сексуального вреда и без вмешательства другой травмы.
Аналогичным образом следует трактовать случай женщины, у которой невроз тревоги разражается после потери ребенка, или случай студента, которому невроз тревоги мешает подготовиться к последнему государственному экзамену. Я считаю, что воздействие и здесь, и там не объясняется данной этиологией. Во время учебы не обязательно «переутомляться»» [33, c. 39].
В результате вытеснения содержания (импульса) либидо возникает его эквивалент, заключенный в симптоме тревоги. Фрейд на тот момент считает, что любой аффективный импульс трансформируется в тревогу.
По мере размышлений Фрейд приходит к разделению значений терминов физиологической потребности, нуждающейся в физиологическом удовлетворении и импульсов влечений, находящих себе место в удовольствии (Lust) и (или) неудовольствии (Unlust).
«Невроз тревоги сопровождается самым отчетливым уменьшением сексуального либидо, психического удовольствия, из-за чего больные, когда им говорят, что их недуг происходит от «недостаточного удовлетворения», обычно отвечают: это невозможно, именно сейчас потребность у них угасла.
Из всех этих признаков, что речь идет о накоплении возбуждения, что тревога, которая, вероятно, соответствует такому накопленному возбуждению, имеет соматическое происхождение, а потому накапливается соматическое возбуждение, далее, что это соматическое возбуждение имеет сексуальную природу и что наряду с этим идет на убыль психическое участие в сексуальных процессах, — все эти признаки, на мой взгляд, подкрепляют ожидание, что механизм невроза тревоги следует искать в отклонении соматического сексуального возбуждения от психики и как следствие в ненормальном использовании этого возбуждения» [33, c. 41-42].
Соматическое удовлетворение (или неудовлетворение) идет при этом на какие-то другие цели. В результате возникает тревога, которая, разумеется, целью соматического возбуждения быть не могла, ведь в нем заложено стремление к разрядке нервного напряжения. Может ли тревога в таком случае быть «целью», задачей убывания психической компоненты — удовольствия? Этот вопрос, скорее, относится ко второй, динамической, теории тревоги Фрейда, но и в «Об этиологии истерии», и в работе «Об основании отделения симптомокомплекса истерии от неврастении. » встречаются предвосхищающие будущую теорию замечания.
Нервное напряжение, соматическое возбуждение, удовлетворение, отвод либидо, катексис, разгрузка, влечение, удовольствие — Фрейд использует эти термины для объяснения одного единственного момента: либидо вытесняется, образуя тревогу. Речь идет о двух смысловых рядах: об отделении «физиологической» теории травм от теории психического вытеснения (можно посмотреть и под другим углом зрения — сохранения вытесненного).
«Ненормальное использование» проявляется в форме вытеснения, как хранение эквивалента аффективного импульса возбуждения. Так как аффект тревоги имеет место уже в раннем младенческом опыте и даже тогда, когда речь идет об акте рождения, то можно предположить, что эту мысль можно рассматривать и для частичных влечений. Возбуждение, «отклоненное от психики», обращается на объект, но окольным путем, через хранение в вытеснении эквивалента соматического возбуждения, исходящего из источника частичного влечения.
Логика обратной связи уже тогда имела место во фрейдовской мысли. Отвод либидо — это отвод из вне. Тогда понятна мысль о тесной связи между аффектом страха при внешней опасности и неврозом тревоги. В том и другом случае либидо обращается на себя извне и отклоняется от психики в вытеснении. «Психику захлестывает аффект тревоги, если она чувствует себя неспособной с помощью соответствующей реакции разделаться с подступающей извне задачей (опасностью); она погружается в невроз тревоги, если ощущает себя неспособной устранить эндогенно возникшее (сексуальное) возбуждение. То есть она ведет себя, словно проецируя это возбуждение вовне» [33, c. 45].
Аффект рассматривается будто в двух плоскостях: как симптом и как невроз, как статус и как процесс. Аффект — экзогенная реакция.
Невроз подобен эндогенной реакции, это проекция возбуждения вовне, но возбуждения, по мысли Фрейда, преобразованного в психическое влечение.
Так как не представляется возможным вовне (вне себя) вынести сам аффект, то речь, вероятно, уже в первой теории, шла о психическом представлении об аффекте. Аффект и проекция представления вовне готовы связаться между собой. Позже, в работе «Влечения и их судьбы» (1915) Фрейд продолжил эту мысль в понятиях раздражителя (как экзогенного возбуждения) и влечения (как эндогенного возбуждения).
источник
Тревога, с точки зрения Фрейда, является функцией «Эго» и предупреждает «Эго» о надвигающейся опасности, угрозе, помогая личности реагировать в подобных ситуациях (ситуациях опасности, угрозы) безопасным, адаптивным, способом. В зависимости от того, откуда исходит угроза для «Эго», Фрейд выделял три типа тревоги: объективную, или реалистическую (связанную с воздействиями внешнего мира), невротическую (связанную с воздействиями «Ид») и моральную (связанную с воздействиями «Супер-эго»).
Объективная тревога возникает в ответ на реальные опасности окружающего мира. В основном это синоним страха. Она может ослаблять способность человека эффективно справляться с источником опасности. Реалистическая тревога стихает, как только исчезает сама угроза. В целом реалистическая тревога обеспечивает функцию самосохранения.
Невротическая тревога является страхом перед наказанием за неконтролируемое проявление потребностей «Ид», она возникает в результате воздействия импульсов «Ид» и опасения, что они будут осознаны, но не могут контролироваться. Невротическая тревога обусловлена боязнью, что «Эго» окажется не способным контролировать инстинктивные побуждения, особенно сексуальные и агрессивные. Тревога в данном случае проистекает из страха, что, когда ты сделаешь что-то ужасное, это повлечет за собой тяжелые отрицательные последствия. Так, например, маленький ребенок быстро усваивает, что активная разрядка побуждений либидо, или деструктивных стремлений, чревата угрозой наказания со стороны родителей или других социальных фигур. Невротическая тревога первоначально переживается как реалистическая, потому что наказание обычно исходит из внешнего источника. Поэтому развертываются защитные механизмы «Эго», имеющие целью сдерживание инстинктивных импульсов ребенка, — в результате последние всплывают на поверхность только в форме общего опасения. И лишь тогда, когда инстинктивные импульсы «Ид» угрожают прорваться через «Эго»-контроль, возникает невротическая тревога.
Моральная тревога основана на опасениях перед наказанием со стороны «Супер-эго», которое предписывает поведение, соответствующее социальным стандартам. Моральная тревога — это страх наказания за следование инстинктивным побуждениям, чувство вины или стыда, возникающее у человека, когда он совершает или хотел бы совершить поступки, противоречащие моральным нормам и правилам (требованиям «Супер-эго»). «Супер-эго» направляет поведение в русло действий, вписывающихся в моральный кодекс индивида. Последующее развитие «Супер-эго» ведет к социальной тревоге, которая возникает в связи с угрозой исключения из группы сверстников из-за неприемлемых установок или действий.
Тревога вызывает и активизирует защитные механизмы.
источник
Фрейд выделял три основных вида тревожности:
1) Объективную (реалистическую), вызванную реальной внешней опасностью
2) Невротическую, вызванную опасностью не известной и не определенной
3) Моральную, определяемую им как «тревожность совести».
Реалистическая тревога является ответом на объективную внешнюю угрозу, при чрезмерном проявлении такая тревожность ослабляет способность индивида эффективно справиться с источником опасности. Переходя во внутренний план в процессе формирования личности, она служит основой для двух типов тревожности, которые различаются по характеру осознания.
Невротическая тревожность, по Фрейду, может существовать в трех основных формах. Во-первых, это «свободно плавающая», «свободно витающая» тревожность, или «готовность в виде тревоги», которую, как образно замечает Фрейд, тревожный человек носит повсюду с собой и которая всегда готова прикрепиться к любому более или менее подходящему объекту (как внешнему, так и внутреннему). Например, она может воплотиться в страх ожидания.
Во-вторых, это фобические реакции, которые характеризуются несоразмерностью вызвавшей их ситуации, — боязнь высоты, змей, толпы, грома и т.п. В-третьих, это страх, возникающий при истерии и тяжелых неврозах и характеризующийся полным отсутствием связи с какой-либо внешней опасностью.
Правда, с точки зрения Фрейда, разграничение объективной и невротической тревожности весьма условно, поскольку невротическая тревожность имеет тенденцию проецироваться вовне («прикрепляться к объекту»), приобретая вид реального страха, так как от внешней опасности избавиться легче, чем от внутренней. Моральная же тревожность, с точки зрения Фрейда, возникает вследствие восприятия Эго опасности, идущей от Супер-Эго. Она представляет собой, по сути, синтез объективной и невротической тревожности, так как Супер-Эго является интроецированным голосом авторитета родителей и продуцирует вполне реальную боязнь угроз и наказаний — реальную по крайней мере для детей.
В своих работах Вильгельм Райх расширил психодинамическую теорию Фрейда, включив в нее, помимо либидо, все основные биологические и психологические процессы. Райх рассматривал удовольствия, как свободное движение энергии из сердцевины организма к периферии и во внешний мир. Тревожность же понималась им, как препятствие контакта этой энергии с внешним миром, возвращение ее внутрь, что вызывает “мышечные зажимы”, искажает и разрушает естественное чувствование, в частности сексуальное (Фейдимен и Фрейгер, 1992).
Райх понимал характер человека, как устойчивый паттерн его реакций на различные ситуации. Основной функцией характера является защита против тревожности, которая вызывается в ребенке с сексуальными чувствами в сопровождении страха наказания. Черты характера не являются невротическими симптомами. Различие состоит в том, что невротические симптомы (иррациональные страхи и фобии) переживаются как чуждые индивидууму, в то время как невротические черты характера (преувеличенная любовь к порядку или тревожная стеснительность) переживаются как составные части личности.
Таким образом, Райх внес в описание феноменологии тревожности важный аспект — ригидность и мышечная зажатость, отказ от выполнения действия путем блокады телесных органов. Вкладом в понимание самоотношения является различение переживания своих особенностей как присущих себе или как чуждых.
источник
Как известно, мы должны быть благодарны Фрейду за многое. В том числе за то, что он классифицировал те механизмы подавления тревоги, которыми пользуется психика человека, чтобы защитить своего хозяина от фрустрации и потери жизни.
Когда-то я уже поднимала эту тему и не раз, но такие базовые и очень информативные вещи, стоит снова и снова освежать в памяти.
Познакомившись со всеми известными психиатрии способами психики человека справиться с тревогой, мы разгадаем загадки «странного поведения» нашего окружения.
А выучив эти способы назубок, мы сможем использовать их с пользой для себя — вовремя останавливаться и не становиться рабами неэффективной, вредной модели борьбы с тревожащими мыслями и событиями.
***
Напомню всем — есть только один способ работы с тревогой, травмой, который Фрейд и другие психотерапевты считают здоровым, неопасным и продуктивным. Это — сублимация.
Все остальные, так или иначе — нездоровы и вредны. Вы, конечно, можете, иногда прибегать к ним, как иногда мы прибегаем к целой рюмке коньяка, чтобы снять стресс. Но становиться запойным пьяницей — это совсем другое, согласитесь.
Итак, нездоровые способы реакции психики на травмирующий фактор. Вот они.
Самый нездоровый способ борьбы с тревогой — Вытеснение.
Как узнать, что у вас — вытеснение? Вытесненная в подвал бессознательного тема тревоги обязательно начинает проявлять себя в неприятных и страшных сновидениях. Вариант — в случайных оговорках или описках. Потом — в психосоматических симптомах.
Вытеснение — отнимает у человека энергию. Ведь вся его жизненная энергия тратится на то, чтобы удержать в подвале бессознательного упрятанную туда мысль о плохом.
Как лечить вытеснение? Обращать внимание на свои плохие сны, оговорки, слушать своё тело.
Ещё один нездоровый способ борьбы с тревогой — Проекция
Есть мысли, чувства и желания, которые мы считаем для себя абсолютно неприемлемыми, кощунственными, стыдными.
Если бы мы не были упёртыми фанатиками, то и проблемы бы не возникло. Но упёртый фанатик не может допустить и мысли о том,что «это плохое» хочется сделать именно ему.
Тогда упёртый фанатик начинает приписывать свои собственные «неприемлемые мысли» другим людям.
Так возникают люди, которые учат нас, что «весь мир состоит из воров, мошенников, шлюх и предателей»
Как вылечить проекцию? Позволить себе «грешить».
Неправильная борьба с тревогой — Замещение
Его описывает поговорка: «На молоке обжёгся — на воду дует». Иногда человек не может разозлиться на того, от кого — страдает. И тогда такой человек вымещает свою фрустрацию на более слабом и невинном субъекте, который здесь ни при чём.
Так, разочарованная и уязвлённая женщина, страдающая от неидеального поведения мужа, неадекватно реагирует на проступки его (их) ребёнка.
Так, мужчина, которого унижают на работе, становится тираном по отношению к своей «Клаве», которую с удовольствием обзывает толстой, глупой, плохо одетой, немолодой и некрасивой.
Как вылечить Замещение? Не бояться разбираться с настоящими своими обидчиками. Или научиться прощать их. Потому что манера обижать невиноватых до добра не доводит.
Неправильная борьба с тревогой — рационализация
Это когда человек сознательно убеждает себя в том, что жидкость, которая журчит ему в глаза, является «божьей росой».
Это делается для защиты самооценки, но выглядит по-детски.
Так, женщина с избыточным весом и абдоминальным жиром, который угрожает ей диабетом, атеросклерозом и нагрузкой на суставы ног, тратит свой интеллект и время на то, чтобы с пеной у рта отстаивать на форумах и в социальных сетях точку зрения: «Только полные женщины — привлекательны и женственны».
Так, девушка, которая по каким-то причинам не приобрела навыки «ухода за собой» и в этом отстала от более простых, но «чётких» товарок, начинает агрессивно нападать на женственный облик, противопоставляя ему «Ум» или «Ценности Феминизма».
Реактивное образование — обратное чувство
Это — сложная и красивая реакция на подавляемую тревогу. На неё тратится исключительно много сил и интеллектуальных ухищрений. Жаль, что она тоже неправильная и нездоровая для индивидуума, который некритично в ней погряз.
Данный способ борьбы с тревогой мы видим тогда, когда некто становится яростным обличителем какого-нибудь человеческого порока. Иногда даже общественным деятелем, обличающим порок — организованно и громко.
Чем больше «ярости и разбрызгивания слюны» — тем яснее: это — «реактивное образование».
Так, известно, что все громкие и истеричные «гомофобы», борются таким образом с своей собствееной латентной гомосексуальностью.
А все «женоненавистники», видящие в каждой женщине — орудие греха, сатаны, «пакостную развратницу» — сами борются с захлёстывающей их похотью, жаждой Женских объятий.
Печальный и неоднозначный способ борьбы с тревогой — отрицание очевидного.
Это встречается редко, но встречается. Повсеместно — у детей. Часто — в особо травматичных ситуациях у взрослых.
Например, высокообразованая интеллигентная мать-учительница «не верит» в то, что её дочь — валютная проститутка.
Или убитый горем старик-отец не верит в то, что его юный сын погиб на войне, хотя доказательства ему представлены. Или в то, что его сын — предатель. «Мой мальчик — невиновен».
Стоит отличать «отрицание очевидного» от тех редких случаев, когда имеет место — интуиция, надежда и вера, симбиотическая связь между тем, от кого «нет вестей» и тем, кто надеется на его возвращение и реабилитацию.
Впрочем, кондовая психиатрия (служанка власти) редко заморачивается над такими тонкими различиями. Но нам с вами — стоит.
Уход от сильной тревоги — регрессия в детство
Здесь имеется в виду только уход в детские модели деструктивного и защитного поведения: ломание и кидание вещей, «истерика», «баловство».
Впрочем, у каждого регрессия в детство — своя. Иногда имеет место быть мирный уход в состояние «внутриутробного существования».
Бить тревогу стоит только тогда, когда ребячливое поведение — затягивается и «затягивает» того, кто избрал его главным методом ухода от тревожащих мыслей.
Сублимация — верным путём идёте, товарищи.
Фрейд полагал, что сублимация — это единственный способ борьбы с тревожащими мыслями и ситуациями, который хорош, здоров и верен.
Сублимация (традиционно) это выбор профессии,в которой можно легально реализовывать свои деструтивные и опасные наклонности, а также выражение себя и содержания своего Бессознательного во всех видах искусства.
***
Так, Фрейд полагал, что человек с садистическими наклонностями может стать хорошим хирургом.
Мы, признаться, сильно сомневаемся здесь в правоте Фрейда.
А судя по тому, во что превратилось современное искусство, мы сомневаемся и в том, что выражение своего «негатива» в искусстве — есть вещь безусловно полезная.
Так что есть только один способ работы с собственной тревогой. Честно заглянуть в глаза своему страху. Хотите об этом поговорить?
Елена Назаренко
© www.live-and-learn.ru — психологический портал центра «1000 идей»
Авторская разработка центра — методика работы с бессознательным с помощью психологических карт. Подробнее.
источник
Фрейд: развитие представлений о тревоге
Великий Зигмунд Фрейд стал, подобно Марксу и Эйнштейну, символом новой эпохи. Являемся ли мы «фрейдистами» или нет (себя, например, я не мог бы назвать фрейдистом), мы все живем в постфрейдовскую эпоху. Он задал тон для глобальных изменений в нашей культуре: в литературе (Джеймс Джойс и поток сознания), в живописи (Пауль Клее и Пикассо, создававшие формы, которых люди не осознавали), в поэзии (У.Х. Оден). Бродвейскую пьесу двадцатого века (например, «Траур к лицу Электре» Юджина О’Нила) невозможно понять, если не воспринимать ее на фоне работ Фрейда. Его концепция бессознательного бесконечно расширила представления каждого современного человека. Она не только породила психоанализ, но изменила наши взгляды на медицину, психологию и этику. Ни одна общественная наука не обошлась без его влияния. Поэтому всем нам — не имеет значения, согласны мы с Фрейдом или нет, — важно познакомиться с развитием его представлений.
Фрейд стоит в одном ряду с теми исследователями человеческой природы девятнадцатого века — сюда же можно отнести Кьеркегора, Ницше, Шопенгауэра, — которые снова обратили внимание на иррациональные, динамические, «бессознательные» аспекты личности[258]. На эти стороны личности обращали слишком мало внимания, их в значительной степени подавляли, поскольку со времен Возрождения западное мышление ориентировалось на рационализм (см. главу 2). Хотя у Кьеркегора, Ницше и Фрейда были свои особые мотивы для критики рационализма, их объединяет одно общее убеждение в том, что современное мышление упускает из виду какие-то элементы, без которых невозможно понять человека. Иррациональные корни поведения человека не принимались тогдашними учеными во внимание или же приписывались так называемым инстинктам. В этом свете становится понятнее протест Фрейда против современной ему медицинской науки, пытавшейся объяснить тревогу с помощью «описания нервных волокон, по которым распространяется возбуждение». Понятнее становится и убеждение основателя психоанализа в том, что тогдашняя академическая психология не способна помочь нам постичь феномен тревоги. В то же время сам Фрейд горячо желал лидировать в науке и объяснить «иррациональные» аспекты поведения с помощью научного метода. Поэтому он привнес в свои представления некоторые аксиомы традиционных естественных наук девятнадцатого века, что видно по его теории либидо, которую мы рассмотрим ниже.
Хотя некоторые другие мыслители, например, Кьеркегор, еще до Фрейда осознали всю важность проблемы тревоги, именно Фрейд первым ввел эту проблему в контекст науки. Если говорить точнее, Фрейд считал, что тревога является фундаментальной проблемой, без понимания которой невозможно понять эмоциональные и психологические нарушения. Как пишет Фрейд в одной из своих поздних статей, посвященных этому вопросу, тревога является «фундаментальным феноменом и центральной проблемой невроза»[259].
Тот, кто изучал динамическую психологию, конечно, согласится с утверждением, что работы Фрейда имеют первостепенное значение для понимания феномена тревоги, поскольку Фрейд создал подход к этой проблеме и изобрел различные техники, с помощью которых ее можно исследовать. Поэтому его труды в этой области стали классикой. Все это верно, несмотря на тот факт, что многие из его выводов следует подвергать проверке и заново интерпретировать. Если мы рассмотрим представления Фрейда о тревоге, то увидим, что его мысли об этом предмете находились в процессе постоянного развития. Теории тревоги Фрейда менялись как в отдельных деталях, так и радикальным образом. Тревога является настолько фундаментальной проблемой, что ей невозможно дать простое объяснение. В своих поздних статьях Фрейд не раз упоминает, что он пока еще может предложить лишь свою гипотезу, а не «окончательное решение» вопроса[260]. Поэтому нам следует не только познакомиться с концепциями Фрейда и его наблюдениями, касающиеся механизма возникновения тревоги, но и рассмотреть те направления, по которым развивались его представления о тревоге.
Прежде всего, Фрейд отличал страх от тревоги, как это делал Гольдштейн и многие другие исследователи. По мнению Фрейда, при страхе внимание направлено на объект, тревога же относится к состоянию человека и «игнорирует объект»[261]. Наибольший интерес для Фрейда представляло отличие объективной тревоги (которую я называю «нормальной») от тревоги невротической. Первая, «настоящая», тревога является реакцией на внешнюю опасность, например, на смерть. По мнению Фрейда, эта тревога естественна, разумна и выполняет ценную функцию. Объективная тревога есть проявление «инстинкта самосохранения». «То, в каких случаях человек испытывает тревогу — по отношению к каким объектам и в каких ситуациях, — без сомнения, зависит от интеллекта человека и ощущения своей силы по отношению к внешнему миру»[262]. «Тревожная готовность» (так Фрейд называл объективную тревогу) выполняет полезную функцию, поскольку защищает человека от столкновения с неожиданной угрозой, к которой он не подготовлен. Сама по себе объективная тревога не является клинической проблемой.
Но как только тревога выходит за рамки первоначального побуждения, которое заставляет исследовать опасность и готовит человека к бегству, она становится непродуктивной и парализует действие. «Подготовка к тревоге представляется мне полезным элементом тревоги, а генерация тревоги — бесполезным»[263]. Появление тревоги, непропорционально высокой по отношению к существующей опасности или возникающей в ситуации, где никакой внешней опасности нет вообще, — признак тревоги невротической.
Тревога и вытеснение
Какая же логическая связь, спрашивает Фрейд в своих ранних работах, существует между невротической тревогой и тревогой объективной? Пытаясь ответить на этот вопрос, он ссылается на свои наблюдения над пациентами. Фрейд обратил внимание на то, что при выраженном подавлении чувств или при наличии различных симптомов тревога у пациента явно снижается. Этот феномен мы рассматривали в четвертой главе. Так, например, при фобии вся тревога сконцентрирована в одной точке окружающей среды — на объекте фобии, но пациент не испытывает тревоги во всех остальных сферах своей жизни. Подобным же образом, пациент, выполняющий навязчивые действия, не испытывает тревоги, когда ему не мешают выполнять эти действия, но как только возникает какая-либо помеха, у него появляется сильная тревога. Фрейд делает напрашивающийся вывод: происходит процесс замещения, то есть симптом каким-то образом замещает тревогу.
Одновременно он обратил внимание на то, что пациенты, которые постоянно испытывают сексуальное возбуждение, не находящее удовлетворения (в качестве примера он приводит прерванный половой акт) также испытывают сильную тревогу. В данном случае, заключает Фрейд, также происходит замещение: тревога или ее эквивалент (в форме симптома) замещает невыраженное либидо. Он пишет: «Либидинозное возбуждение исчезает, и на его месте появляется тревога — в виде тревоги ожидания, в виде паники или в виде эквивалентов тревоги»[264]. Позже, вспоминая о тех наблюдениях, на которых была построена его теория, Фрейд писал:
«Я обратил внимание на тот факт, что некоторые формы сексуального поведения (например, прерванный половой акт, сдерживание возбуждения, вынужденное воздержание) ведут к приступам тревоги и создают общую предрасположенность к тревоге; эта тревога появляется тогда, когда сексуальное возбуждение сдерживается, подвергается фрустрации или не находит прямого удовлетворения. Поскольку сексуальное возбуждение выражает либидинозные инстинктивные импульсы, было логично предположить, что либидо, на пути которого стоят препятствия, трансформируется и превращается в тревогу»[265].
Согласно положениям первой теории, когда либидо вытесняется, оно трансформируется в тревогу. В результате возникает «свободно плавающая» тревога или эквивалент тревоги (симптом). «Таким образом, тревога является универсальной разменной монетой, на которую можно обменять любой аффективный импульс, когда его содержание подвергается вытеснению»[266]. Когда аффект подвергается вытеснению, он неизбежно «превращается в тревогу, независимо от того, какими качествами он обладал бы при нормальном ходе событий»[267]. Ребенок испытывает тревогу, когда его покидает мать или когда рядом появляется незнакомец (что то же самое, поскольку присутствие незнакомого человека тождественно отсутствию матери), потому что в подобной ситуации ребенок не может направить свое либидо на мать, и тогда либидо «выражается в виде тревоги»[268].
Напоминая о том, что объективная тревога — это стремление избежать опасности во внешнем мире, Фрейд задает такой вопрос: чего же боится человек, когда испытывает невротическую тревогу? Последняя форма тревоги, говорит он, есть попытка спастись от требований своего либидо. При невротической тревоге Эго пытается уклониться от требований либидо, воспринимая эту внутреннюю опасность наподобие внешней.
Вытеснение соответствует стремлению Эго уклониться от требований либидо, которые воспринимаются как опасность. Фобию можно сравнить с готовностью обороняться от внешней опасности, которую представляет пугающее либидо[269]. Первую концепцию тревоги Фрейда вкратце можно сформулировать таким образом: человек воспринимает свои либидинозные импульсы как нечто опасное и вытесняет их из сознания, в результате они автоматически превращаются в тревогу и выражаются в форме «свободно плавающей» тревоги или в виде симптомов, которые можно считать эквивалентами тревоги.
Работая над созданием первой концепции тревоги, Фрейд опирался на свой клинический опыт. Всем известно: когда сильные и постоянные желания сдерживаются или вытесняются, возникает постоянное беспокойство или различные формы тревоги. Но это всего лишь феноменологическое описание, оно резко отличается от объяснения причины тревоги. Сам Фрейд признал это позже. Кроме того, вытеснение сексуальности отнюдь не всегда порождает тревогу: человек, вовсе не склонный сдерживать сексуальные желания, может страдать от тревоги, а многие люди, ясно понимающие свои желания, могут сознательно воздерживаться от сексуальных отношений, и это не порождает тревоги.
Позитивной стороной первой теории является признание того факта, что невротическая тревога носит интрапсихический характер. Но гипотеза об автоматическом превращении либидо — удобная и привлекательная, поскольку тут легко подобрать аналогии из области химических или физических наук, — вызывает сомнение. Позднее это понял и сам Фрейд. Нам будет легче обнаружить недостатки первой теории, если мы познакомимся с клиническими данными, заставившими Фрейда ее отвергнуть, а также с ходом его рассуждений по этому поводу.
Работая с пациентами, у которых были фобии и другие симптомы тревоги, Фрейд обнаружил некоторые процессы, которые противоречили первой теории. Кроме того, новая теория была необходима еще и потому, что Фрейд стал придавать сравнительно большее значение Эго. В первой же концепции тревоги Эго играло лишь периферическую роль. «Разделение психики на Супер-Эго, Эго и Ид, — пишет Фрейд, — заставило нас по-новому взглянуть на проблему тревоги»[270].
Он описывает аналитический случай, который помог ему создать новую теорию. Это случай маленького Ганса, пятилетнего мальчика, который отказывался выходить на улицу (сдерживание), потому что у него была фобия лошадей (симптом). Отношение Ганса к отцу носило ярко амбивалентный характер, Фрейд приписывает это обычному эдипову комплексу. Другими словами, мальчик испытывает сильную потребность в любви матери, и потому ощущает ревность и ненависть по отношению к отцу. Но одновременно он настолько предан отцу, что роль матери в этом конфликте остается в тени. Поскольку отец обладает силой, импульсы ревности и ненависти или вражды порождают у Ганса тревогу. Враждебное отношение к отцу потенциально влечет за собой пугающее возмездие, что также усиливает амбивалентное отношение мальчика к отцу, к которому он одновременно очень привязан; таким образом, из сознания вытесняются как ненависть, так и связанная с нею тревога. Затем эти чувства переносятся на лошадей. Не вдаваясь в подробное обсуждение механизма формирования фобии, мы хотим подчеркнуть лишь одно положение Фрейда: фобия лошадей является симптомом, который выражает страх Ганса перед своим отцом. Объясняя этот страх, Фрейд опирается на свои классические представления о комплексе кастрации: страх Ганса, что его укусит лошадь, выражает страх, что ему откусят пенис. Фрейд пишет:
«Формирование замещения [то есть фобии] приносит две явные выгоды: во-первых, позволяет избежать конфликта амбивалентности, поскольку отец является одновременно и объектом любви; во-вторых, таким образом Эго приостанавливает дальнейшее усиление тревоги»[271].
Важнейшим пунктом этого размышления Фрейда является тот факт, что Эго воспринимает опасность. Восприятие опасности порождает тревогу (Фрейд говорит о тревоге, вызванной Эго), и, стремясь избежать опасности, Эго вытесняет импульсы и желания, которые несут в себе опасность. «Не вытеснение породило тревогу, — говорит Фрейд, опровергая свою прежнюю теорию, — тревога появилась раньше, и она-то и породила вытеснение»[272]. То же самое можно сказать и о других симптомах или о подавлении импульса: Эго воспринимает сигнал опасности, а затем появляются симптомы или подавление импульса, поскольку Эго стремится избежать тревоги. Согласно нашим новым представлениям, говорит Фрейд, «средоточием тревоги является именно Эго, так что стоит отбросить прежнюю гипотезу, согласно которой энергия вытесненного импульса автоматически превращается в тревогу»[273].
Фрейд также уточняет высказанное им раньше положение, согласно которому опасность, угрожающая человеку при невротической тревоге, исходит от внутренних инстинктивных импульсов. Он пишет по поводу маленького Ганса:
«Но какой характер носит эта тревога? Это может быть только страх перед внешней опасностью, другими словами, объективная тревога. Очевидно, мальчик боится требований своего либидо, в данном случае, своей любви к матери, так что это самый настоящий пример невротической тревоги. Но любовь к матери представляется ему внутренней опасностью, которой следует избежать, отвергнув ее объект, поскольку это влечет за собой внешнюю опасность [наказание, кастрация]».
Хотя в своих поздних работах Фрейд находит подобные взаимоотношения между внешними и внутренними факторами при исследовании каждого пациента, он признается: «Мы не ожидали того, что внутренняя опасность, связанная с инстинктом, окажется определяющим фактором для подготовки ко внешней реальной ситуации»[274].
Многие исследователи, изучавшие проблему тревоги, полагают, что вторая теория, в которой более значительную роль играют функции Эго, лучше соответствует другим подходам психологов к этой проблеме[275]. Так, Хорни считала, что в отличие от первой, скорее «физико-химической» теории, вторая является «в большей мере психологической». Как бы там ни было, вторая гипотеза отмечает некоторые направления, по которым развивались представления Фрейда о тревоге, и ниже мы их обсудим.
Мысли Фрейда о происхождение тревоги
По мнению Фрейда, организм обладает врожденной способностью испытывать тревогу, эта способность является частью инстинкта самосохранения, появившегося в процессе эволюции. Фрейд утверждает: «Как мы полагаем, дети в значительной мере склонны испытывать реалистичную тревогу, что является очень полезным врожденным механизмом»[276]. Но конкретные тревоги появляются в процессе обучения. Что касается различных форм «объективной тревоги» — к ним Фрейд относил, например, страх залезать на подоконник, страх пожара и так далее, — ребенок от рождения ими почти не обладает. Поэтому, «когда в конечном итоге ребенок обретает способность испытывать реалистичную тревогу, эта тревога является исключительно результатом обучения»[277]. Таким образом, Фрейд принимает во внимание процесс созревания:
«Не подлежит сомнению, что младенец в какой-то степени предрасположен к тревоге. Но эта склонность не проявляется во всей полноте сразу после рождения, она реализуется позднее в процессе психического развития ребенка и сохраняется на протяжении определенного периода жизни».
Помимо этих общих утверждений Фрейд считал, что источником тревоги является травма рождения и страх кастрации. В работах Фрейда две эти концепции переплетаются, и он их постоянно перерабатывает. В своих ранних лекциях Фрейд утверждает, что аффект, сопровождающий тревогу, есть воспроизведение и повторение одного очень важного переживания из прошлого. Это переживание рождения, — «в котором смешались боль, чувство облегчения, возбуждение и телесные ощущения, и это переживание становится прототипом всех последующих ситуаций, в которых жизнь подвергается опасности, и воспроизводится снова и снова, — и есть ужасное состояние «тревоги»». Он добавляет (и этот комментарий предвещает дальнейшее развитие концепции рождения): «Знаменательно, что первое переживание тревоги возникает в момент отделения от матери»[278]. Тревога ребенка при появлении незнакомого человека, страх темноты и одиночества (которые Фрейд называл первыми фобиями ребенка) — все это происходит из страха перед отделением от матери.
При изучении поздних работ Фрейда возникает один важный вопрос: считал ли он, что опыт рождения, — воспроизводящийся в каждой опасной ситуации, — является источником тревоги в буквальном смысле слова, или же он воспринимал его как символический прототип, то есть как символ отделения от объекта любви? Поскольку Фрейд часто подчеркивал, что специфическим источником тревоги, играющим важную роль в происхождении многих неврозов, является кастрация, ему было необходимо объяснить, как соотносятся друг с другом кастрация и опыт рождения. Теперь мы рассмотрим, как в своей основной работе на тему тревоги Фрейд постепенно выстраивает эту взаимосвязь[279].
Говоря о той конкретной угрозе, которая стоит за развитием фобий, конверсионной истерии и навязчивых неврозов, он замечает: «Во всех этих случаях, как мы полагаем, роль основной движущей силы, мобилизующей Эго, играет тревога кастрации»[280]. Даже страх смерти аналогичен кастрации, поскольку ни один человек не обладает опытом своей смерти, но все переживали опыт потери, подобный кастрации, при отнятии от груди матери. Затем он говорит, что угроза кастрации есть «реакция на потерю, на разделение», прототипом которого является опыт рождения. Но при этом он критически относится к представлениям Ранка, который считал, что тревога и соответствующий тип невроза прямо связаны с тяжестью травмы рождения. Полемизируя с Ранком, Фрейд говорит, что угроза в момент рождения заключается в «потере любимого человека (объекта желаний)», и «фундаментальная форма тревоги, «первичная тревога» рождения возникает в связи с отделением от матери»[281]. Объясняя взаимосвязь кастрации и потери матери, Фрейд использует ход рассуждений Ференци: потеря гениталий лишает человека возможности в будущем снова соединиться со своей матерью (или с замещающим ее объектом). Позже из страха кастрации образуется страх перед совестью, то есть социальная тревога: Эго начинает бояться ненависти, наказания и потери любви Супер-Эго. В конечном итоге этот страх Супер-Эго превращается в страх смерти[282].
Тут выстраивается некая последовательность: страх потери матери при рождении, страх потери пениса в фаллический период, страх потери одобрения со стороны Супер-Эго (социального и морального одобрения) в латентный период и, наконец, страх потери жизни. Все эти страхи восходят к одному прототипу — к отделению от матери. Любая тревога, которую человек испытывает позже, «в некотором смысле означает отделение от матери»[283]. Можно сделать вывод, что кастрация означает потерю ценного объекта, подобно тому, как рождение означает потерю матери. Кроме того, была еще одна причина, из-за которой нельзя было понимать кастрацию буквально: это тот факт, что женщины, «более предрасположенные к неврозам», чем мужчины, не способны пережить кастрацию в буквальном смысле слова, поскольку у них изначально отсутствует пенис. По мнению Фрейда, у женщин тревога связана со страхом перед потерей объекта (матери, мужа), а не пениса.
Хотя со всей определенностью трудно ответить на вопрос, насколько буквально, насколько символически понимал Фрейд опыт рождения и кастрацию, из хода его рассуждений, приведенных выше, следует, что он скорее склонялся к символическому пониманию. Мне это представляется позитивной тенденцией. Возникает правомерный вопрос: можно ли вообще с буквальной точки зрения воспринимать кастрацию как распространенный источник тревоги? Мой ответ таков: кастрация является культурным символом, с которым иногда бывает связана невротическая тревога[284].
Мы видим, что Фрейд, размышляя о травме рождения, стал делать больший акцент на ее символическом понимании, и в этом я также усматриваю положительную тенденцию. Вопрос о том, насколько реальные переживания при рождении влияют на тревогу, остается открытым для исследований в сфере экспериментальной и клинической психологии[285]. Но даже если реальный опыт рождения не следует считать источником тревоги в буквальном смысле слова, нельзя не согласиться с тем, что взаимоотношения младенца с матерью, которые определяют его биологическое и психологическое развитие, имеет огромное значение для развития характерных особенностей реакции тревоги. Я хочу выделить один важный аспект в размышлениях Фрейда: источником тревоги, — поскольку при невротической тревоге реактивируется ее первичный источник, — является страх перед потерей матери или страх отделения от матери (или от материнской любви), следовательно, это страх потери ценностей. Подобное понимание, появившееся в процессе развития теории Фрейда и при попытках использовать ее в клинической работе, достаточно широко распространено, нередко его выражением служит концепция, согласно которой первичным источником тревоги является отвержение ребенка матерью[286].
Развитие представлений Фрейда о тревоге
Поскольку нам интересно познакомиться с развитием теории тревоги у Фрейда, стоит кратко перечислить те изменения, которые претерпевали его представления об этом предмете.
Мы отметим некоторые тенденции и направления его мыслей, менявшихся на протяжении всей его жизни. Его концепции представляли собой как бы зерно, из которого многое должно вырасти позже. Всякое догматическое отношение к его взглядам должно вызывать сомнение, кроме того, изменения его представлений порождают двусмысленность некоторых его работ. Так, например, иногда может показаться, что Фрейд полностью отбросил свои прежние представления, но в другом месте создается впечатление, что он верит в то, что первая теория входит во вторую как частный случай.
Первая тенденция вытекает из того, о чем говорилось выше: теория либидо, игравшая первостепенную роль в первоначальных представлениях о тревоге, отходит на второй план. Первая теория тревоги в основном описывала превращения либидо (это была, по словам Фрейда, «чисто экономическая теория»), в своих поздних работах он говорит, что теперь либидо его сравнительно мало интересует. Но и вторая теория также использует концепцию либидо: энергия, превращающаяся в тревогу, есть, как и прежде, либидо, изъятое из катексиса вытесненного либидо. Во второй теории Эго осуществляет функцию вытеснения с помощью «десексуализированного» либидо, а опасность (реакцией на которую является тревога) заключается в «нарушении экономики, которое вызвано усилением стимулов, требующих какого-то определенного ответа»[287]. Хотя концепция либидо сохраняется во всех поздних работах Фрейда, тут можно заметить смещение акцента: ранее тревога представлялась как автоматическое превращение либидо, теперь она описывается как реакция на воспринимаемую опасность, в которой либидо (энергия) используется ради того, чтобы справиться с опасностью. Благодаря этому вторая теория Фрейда адекватнее описывает механизм тревоги. Но мне представляется, что и во второй теории акцент на либидо затемняет проблему, поскольку человек в ней представлен носителем инстинктивных или либидинозных потребностей, которые ищут удовлетворения[288]. Создавая свою теорию, изложенную в настоящей книге (см. главу 7), я продолжаю мысль Фрейда в этом направлении еще дальше, так что либидо или энергия представляются мне не экономическими феноменами, которые ищут пути для своего проявления, но функцией, зависящей от ценностей или целей, к которым стремится человек во взаимоотношениях с внешним миром.
Исследуя представления Фрейда о возникновении симптомов тревоги, можно найти еще одну тенденцию в развитии его мыслей. Ярче всего она проявилась в том, что в поздней теории, если сравнить ее с ранней, причина и следствие поменялись местами: раньше он говорил, что вытеснение порождает тревогу, потом стал думать, что тревога порождает вытеснение. Такое изменение представлений предполагает, что тревога и ее симптомы не есть просто проявление интрапсихического процесса, но они возникают из стремления человека избежать опасных ситуаций в мире взаимоотношений.
Третье изменение, где мысль Фрейда движется в том же направлении, выразилось в попытке Фрейда преодолеть дихотомию между «внутренними» и «внешними» факторами, которые связаны с тревогой. Если раньше Фрейд утверждал, что невротическая тревога порождена страхом перед либидинозными импульсами, позднее он понял, что эти импульсы опасны лишь по той причине, что их выражение приводит к возникновению опасности во внешнем мире. В первой теории опасность во внешнем мире играла незначительную роль, поскольку тревога представлялась как следствие автоматической трансформации либидо. Но эти гипотезы пришлось поставить под сомнение, когда в поздний период, работая с пациентами, Фрейд мог увидеть, что «внутренняя опасность», то есть опасность, связанная с импульсами человека, возникает из-за того, что человек пытается справиться с «внешними и реальными опасными ситуациями».
Та же тенденция рассматривать тревогу как отражение попытки человека справиться с окружающей средой (в прошлом или в настоящим) выразилась в том, что Фрейд в своих поздних работах все чаще использует выражение «опасная ситуация», а не просто «опасность». В ранних работах он говорит, что симптом помогает защитить человека от требований его собственного либидо. Но, развивая свою вторую теорию, он пишет:
«Можно было бы сказать, что симптомы появляются потому, что они помогают избежать тревоги, но это представление остается поверхностным. Точнее будет звучать такая формулировка: симптомы появляются потому, что они помогают избежать опасной ситуации, о которой предупреждает тревога»[289].
Далее в той же статье он пишет:
«Мы также пришли к выводу, что требования инстинктов часто представляют собой (внутреннюю) опасность лишь потому, что их удовлетворение привело бы к возникновению внешней опасности, таким образом, внутренняя опасность представляет собой опасность внешнюю»[290].
Поэтому симптом — это не только защита от внутренних импульсов: «С нашей точки зрения, взаимоотношения между тревогой и симптомом не столь тесные, как предполагалось раньше, поскольку между ними стоит фактор опасной ситуации»[291].
Может показаться, что мы придаем слишком большое значение тому второстепенному факту, что вместо слова «опасность» Фрейд стал использовать выражение «опасная ситуация». Но я думаю, что это изменение немаловажно, это не просто вопрос терминологии. Оно указывает на коренное отличие между двумя разными представлениями: согласно первому, тревога является преимущественно интрапсихическим процессом, согласно второму, она появляется в процессе взаимоотношения человека с окружающим миром и с другими людьми. Согласно второму представлению, интрапсихические процессы — это реакция на сложности в межличностном мире или попытка решить возникающие в этой сфере проблемы. Фрейд переходит к иному взгляду, в центре его внимания теперь стоит организм, то есть человек в контексте своих взаимоотношений. Но известно также, что Фрейд не довел эту линию мысли до логического завершения, то есть не пришел к последовательному взгляду на человека как на организм в культурном контексте. Я думаю, в этом ему помешали две вещи: теория либидо и топографическая модель личности.
Можно выделить еще одно, четвертое направление, по которому развивались представления Фрейда о тревоге: все больше места в его теории занимает топографическая структура психики, связанная с разделением личности на Супер-Эго, Эго и Ид. Это позволило ему рассматривать тревогу как функцию личности, которая с помощью Эго воспринимает и интерпретирует опасную ситуацию. Фрейд замечает, что выражение, которым он пользовался раньше, — «тревога Ид», — было неудачным, поскольку нельзя сказать, что Ид или Супер-Эго воспринимают тревогу.
Эти изменения в представлениях Фрейда привели к созданию более адекватной и психологически понятной теории тревоги, но мне кажется, что топографическая модель личности, если ей строго следовать, вносит в проблему тревоги некоторую неясность. Так, например, в поздних работах Фрейда встречаются слова о том, что Эго, столкнувшись с опасной ситуацией, «создает» вытеснение. Но разве вытеснение не относится также и к бессознательным функциям (или — с топографической точки зрения — к Ид)? В самом деле, формирование симптома должно включать в себя бессознательные элементы, с чем сам Фрейд, несмотря на топографическую модель личности, не мог бы не согласиться.
По моему мнению, вытеснение и симптомы скорее являются средствами организма, с помощью которых тот приспосабливается к опасной ситуации. Хотя иногда в конкретном случае бывает необходимо различать сознательные и бессознательные элементы, жесткое использование топографической модели не только порождает теоретическую непоследовательность, но также отвлекает внимание от центрального аспекта проблемы, то есть от организма, оказавшегося в ситуации опасности[292].
Таким образом, применение топографической модели порождает проблемы; это можно увидеть на примере размышлений Фрейда о беспомощности при тревоге. Он считает, что при невротической тревоге Эго становится беспомощным благодаря конфликту с Ид и Супер-Эго. Но не является ли этот конфликт скорее конфликтом между противоречивыми ценностями и целями человека в межличностном мире? Разумеется, одни аспекты этого конфликта доступны сознанию, другие бессознательны, нет сомнений также и в том, что при невротической тревоге снова активизируются конфликты прошлого. Но, на мой взгляд, лучше рассматривать настоящие и прошлые конфликты не как результат столкновения между собой различных «частей» личности, а как результат столкновения взаимоисключающих целей, к достижению которых человек стремится, чтобы приспособиться к опасной ситуации.
Мы не будем рассматривать все теоретические достижения Фрейда, которые помогают лучше понять проблему тревоги. Нам достаточно выделить главное: Фрейд с различных сторон осветил вопрос о возникновении симптома, указал на первичный источник тревоги, то есть на отделение ребенка от матери, и, кроме того, подчеркивал субъективный и интрапсихический аспекты невротической тревоги.
Фрейд останется в истории как величайшая фигура современной психологии, поскольку именно он правильно понял все значение психологии — и такой ее разновидности, как психотерапия, — для современного изменяющегося и беспокойного общества. И, повторю, неважно, соглашаемся мы с ним или нет. Его теория тревоги, этой «узловой проблемы», остается центром, вокруг которого располагаются все прочие теории и подходы.
источник
