Снижение (или редукция) энергетического потенциала. Наряду с нажитой шизоидизацией , этот синдром наиболее характерен именно для тех изменений, которые происходят с психикой пациента, страдающего шизофренией.
Внешне пациент создаёт впечатление механизма, у которого сели батарейки. Весь багаж жизненного опыта, накопленных знаний, умений и навыков никуда не делся, он при нём, а вот сил и (главное) побуждений на то, чтобы всем этим богатством воспользоваться — никаких. Ну, разве что иногда. Ненадолго. Отдельными проблесками, после которых снова наступает аморфная пауза. Один из вполне закономерных итогов — дрейф вниз по социальной лестнице: ведь мало обладать знаниями и умениями, их, как правило, надо ещё и преподносить окружающим. Так и появляются дворники-академики, бомжи с высшим образованием и гении-затворники. Эти же люди составляют некоторый процент в массе дауншифтеров — не всем же ехать в Гоа, кому-то и в Амстердамовке неплохо живётся.
Эмоции становятся блеклыми, монотонными, маловыразительными и неглубокими, идёт ли речь о радости, грусти, злобе или горе; словно кто-то поставил на них фильтр или глушитель. Человек становится холоднее, эгоистичнее и черствее, в первую очередь ко всему, что не касается его лично. Ни к творчеству, ни к работе, ни к общению интереса нет; его остатки обращены вовнутрь, в личный мирок, чьи границы с каждым месяцем становятся всё уже и теснее. Сама индивидуальность, те её яркие и заметные нюансы, которыми человек выделялся среди прочих, начинают постепенно сглаживаться, поскольку интереса и желания их проявлять уже нет.
Снижение уровня личности. Что происходит со сломанной конечностью, если её долго не заставлять работать и восстанавливаться? Правильно, атрофируются мышцы и уменьшается объём движений, которые можно ею сделать. Вот примерно то же самое происходит и с личностью пациента, когда он из-за снижения энергетического потенциала месяцами и годами мало чем интересуется, мало к чему стремится и мало чем проявляет свою индивидуальность.
Различие может проявляться в том, как проявляют себя остатки личности:
— полной отстранённостью от реальности, почти полным отсутствием интересов и побуждений, минимумом. даже не эмоций, а их бледного подобия, памяти о том, как их надо проявлять и мышлением, которое буксует в своём резонёрстве, постоянно соскальзывает с основной темы, застряло в символизме и разноплановости — и в итоге так и не рождает ничего стоящего;
— зацикленностью и сосредоточенностью на своих простеньких бытовых интересах: где поесть, чего бы выпить, куда бы занориться, чтобы не трогали. Эти интересы свято и педантично оберегаются, и не дай вам бог влезть в эту барсучью нору дальше, чем следует — гарантированно огребёте. А учитывая, что такой пациент мыслит хоть медленно и с трудом, но склонен придавать значение любым мелочам и практически неспособен отвлечься на что-то другое — процесс может затянуться.
— благодушием и беспечностью (но без той настоящей весёлости и гедонизма), легкомысленностью и недопониманием всей глубины и объёмов той анатомической части мироздания, в которой пациент безнадёжно засел.
Регресс личности. Вы уже вряд ли сможете узнать того человека, которого знали много лет, если пациент был вам знаком. Если же он вам не знаком, то вряд ли сможете предположить, каким он был раньше. Болезнь стёрла все отличительные признаки личности, и он — просто один из многих — постояльцев дома-интерната для психохроников, компании бомжей или навечно прописавшихся пациентов психиатрической больницы. Ни интересов, ни попыток что-то изменить в жизни, ни способности связно мыслить и излагать, ни сколь-либо ярких эмоций. Да, можно заметить, что одни просто амёбоподобны и индифферентны, другие ворчливы и злобны, а третьи постоянно улыбаются — но это и всё, чем, кроме внешности и паспортных данных, их можно различить.
Понятие РЭП (редукции энергетического потенциала) возникло не сегодня и не вчера. В 60-70-х годах прошлого столетия казалось, что мы имеем дело с открытием московской психиатрической школы, описавшей РЭП. Оказывается, что начало выделению этого состояния как одного из основных негативных нарушений при шизофрении положил еще Берц, описавший в 1914 г. гипотонию сознания. Он отметил недостаточную активность личности, обеднение, редуцирование содержания личности. Нарушение переживаний у больных шизофренией выводилось им из снижения сознания до уровня, который был, по его мнению, ниже нормального бодрствующего состояния сознания. В 1929 г. H.W. Grule описал синдром расстройства побуждений, который он рассматривал как проявление первичных нарушений активности и как основное расстройство при шизофрении. К этому нарушению он относил бедность побуждений вплоть до ступора, амбивалентность и шперрунги. При этом Г. Груле бедность побуждений не относил к патогномоничным признакам шизофрении, а вот амбивалентность и шперрунги считал именно таковыми. Наконец, в 1958 г. К. Conrad описывает РЭП. Он понимал под этим редукцию психической активности и продуктивности, невозможность активно пользоваться имеющимся у больного жизненным опытом. Основными симптомами РЭПа К. Конрад считал стойкое снижение активности и работоспособности, сужение круга интересов, побледнение и стирание черт индивидуальности, повышенную утомляемость и раздражительную слабость, нерезко выраженные дисмнестические расстройства, т.е. в авторском исполнении в РЭП включалось многообразие негативной симптоматики.
После издания первого мультидисциплинарного исследования по шизофрении под ред. А.В. Снежневского РЭП именовался представителями московской школы зачастую как падение энергетического потенциала. В 1976 г. Губер (Huber) высказал мнение, что «чистый РЭП является основным шизофреническим процессуальным синдромом, что это есть органическое ядро резидуальной шизофрении, и в этом состоянии кроется причина необратимости исходных состояний при шизофрении». Итак, под этим названием фигурирует часто наблюдаемый феномен, когда больной, имея определенный (подчас довольно большой) запас знаний, жизненных навыков, умений, официальных дипломов и сертификатов о полученном образовании, профессии, должности, реализовать эти знания, умения и навыки в практической жизни не может. Это негативное расстройство претендовало на статус описательного. Суть его в том, что Берц, Г. Груле, К. Конрад и иные ученые устанавливали в течение всего XX столетия — в падении, уменьшении, снижении жизненной активности, жизненного тонуса человека. Рассмотрим несколько примеров пациентов с проявлениями РЭП.
Пациент М. Б. Ему сейчас 48лет. Когда-то в молодости он окончил институт, великолепно играл в шахматы, став кандидатом в мастера спорта. В течение 25 лет болезни он постепенно терял прежние завоевания. Сначала расстался с работой, потом перестал участвовать в регулярных соревнованиях по шахматам. Став инвалидом, пролеживал дома месяцы и годы. Лет десять тому назад был определен в дом-интернат для психохроников, так как семьи не имел, родственников тоже. Свои шахматные познания использовал изредка. Навещая его в доме-интернате, автор этих строк не раз получал блестящие маты и вместе с ними эстетическое удовольствие от игры. Одновременно с улучшением материальной базы интерната, улучшением условий содержания пациентов, там был выстроен и создан маленький шахматный клуб, совмещенный с библиотекой. М. Б. играл с сотрудниками, с больными и недавно стал чемпионом по шахматам среди инвалидов республики.
Как видим, сами по себе знания и навыки у М. Б. не исчезли, но он в силу развития РЭПа перестал их реализовывать. Второй наш замечательный пациент, Н. Б., несколько лет назад умер.
В конце 70-х годов он поступил в медицинский институт. Заболел на четвертом курсе института. Учиться дальше не смог. Довольно быстро был инвалидизирован. Множество раз лечился в психиатрическом стационаре. По натуре это был довольно мягкий, интеллигентный человек. Правда, это не мешало ему изредка побивать мать. Но, встречаясь с врачом, он неизменно смущенно улыбался, приветливо кивал и приподнимался на постели. Через 20-25лет после прекращения его учебы в институте однажды при обходе с молодыми врачами мы захотели побеседовать с ним как раз для того, чтобы рассмотреть проявления РЭПа у конкретного больного. Он приветливо встретил нас, раскланялся, тут же начал смущено оправдываться, что маму не бил. Поговорив на дежурные темы, мы поинтересовались у Н. его медицинскими познаниями. Он, не задумываясь ни на минуту, тут же начал отвечать на вопросы о признаках острого живота , пневмонии, воспалительного процесса любой локализации, анализах крови, биохимических показателях. Он вспоминал некоторые знания из гистологии, патологической анатомии, физиологии. Единственной деятельностью, связанной с медициной, за все прошедшие годы была работа санитара в течение одного-двух лет после ухода из института.
Таким образом, спустя 25 лет после прекращения учебы в институте пациент сохранял в памяти многие и многие полученные тогда знания, но использовать их в практической деятельности не мог.
Один из известных нам больных, длительность заболевания у которого уже приближается к пятидесяти годам, когда-то учился в металлургическом институте.
Заболел в 19 лет. Заболевание первые годы протекало довольно прогредиентно. Он был инвалидизирован, многие годы провел в доме-интернате, откуда в возрасте 39 лет был взят родственниками. Сначала состояние было очень тяжелым. Больной был неопрятен, мочился и испражнялся в постели. Утратил навыки общежития. Постепенно, в ходе длительной терапии и ухода родственников, состояние улучшилось. В течение последних 20 лет в стационар не госпитализировался. Одно время даже работал в ЧП, выполнял несложную работу типа курьера. Довольно живо стал интересоваться политикой, новостями, телепередачами. Недавно перед телемостом с Президентом РФ он послал вопрос о его встречах с Дж. Бушем. Каково же было удивление близких родственников, когда в один прекрасный день на их адрес приходит заказное письмо из МИДа, адресованное нашему пациенту. В письме весьма подробно заведующий отделом Северной Америки МИДа рассказывал интересующемуся политикой человеку о встречах В.В. Путина и Дж. Буша.
Как мы видим, полученное в детстве и юности образование на протяжении десятков лет было невостребованным, РЭП на многие годы наложил отпечаток на личность пациента. Но сам по себе «энергетический потенциал» в своей основе никуда не исчез. До определенного времени он оставался нетронутым. Постепенная стабилизация процесса привела к частичной расконсервации потенциала, несколько опровергая выводы Г. Губера о необратимости РЭПа.
