Психоаналитический взгляд на психические расстройства
Ольга Анатольевна Плотникова
В научной литературе использование термина «психоз» приходится на середину ХIХ века. В «Учебнике по медицинской психологии» 1845 года Фейхтерлебен использовал это термин для определения различий между психозом и неврозом. Стоит отметить, что в категорию психоза попадали все психические расстройства, а к неврозам относили заболевания нервной системы. Психоз рассматривался как вид невроза, а невроз (более широкое понятие) не всегда являлся психозом [1].
Родоначальник психоанализа З.Фрейд, считавший главным объектом психоанализа невроз, благодаря продолжительной исследовательской и терапевтической деятельности предложил структурный подход в понимании работы психики. В работе «Я и Оно» [2] З. Фрейд попытался показать различия между психозом и неврозом. Описанная им структура психики позволяет приблизиться к пониманию взаимодействия психического аппарата с реальностью. В более поздних работах З. Фрейд приводит описание функционирования психики при неврозе и психозе. В статье «Невроз и психоз» он отмечает «…наиболее важное генетическое различие между неврозом и психозом: невроз — это результат конфликта между Я и Оно, тогда как психоз — аналогичный исход такого же нарушения в отношениях между Я и внешним миром» [3]. В работе «Утрата реальности при неврозе и психозе» [4] З. Фрейд говорит о том, что при психозе происходит отрицание и подмена реальности, сначала «бегство», затем активная фаза перестройки. А при неврозе — реальность и не отрицается, и не принимается, но осуществляется «бегство» от реальности.
Практикующий врач-психиатр Жак-Мари-Эмиль Лакан, трактуя труды Фрейда, говорит о существовании психотического дискурса в состоянии психоза. Связь с реальностью у невротика деформирована, подавлена воображаемым. В психозе же воображаемой замены нет, происходит реконструкция реальности, подавленной символической ирреальностью психической структуры. «Другими словами, если невротик, фантазируя, продолжает говорить с нормальными людьми на общем языке, то психотик, в процессе бреда, инсталлирует в свое сознание какой-то особый, неведомый и непонятный другим людям язык (символическое ирреальное)» [5].
Психоанализ описывает понимание невроза и психоза, исследует механизмы возникновения психических расстройств, и стремиться облегчить страдания человека через осознание собственных чувств в условиях фрустрирующей реальности.
Современный психоанализ насчитывает около 20 теорий психического развития человека, различающихся по своим подходам от аналитически ориентированной психотерапии до исследовательских направлений в психоанализе. Он, обогащенный идеями М. Кляйн [6] о ранних объектных отношениях, описывающих воздействие примитивной бессознательной фантазии на развитие психики ребенка, ее изучение параноидно-шизоидной и депрессивной стадии, способен помогать пациентам с пограничной и психотической структурой психики. Теория Винникотта [7] дает понимание благоприятной среды развития и влияния «достаточно хорошего окружения», особенно подчеркивая роль матери как ухаживающего объекта, позволяет глубже понимать процессы формирования невроза и психоза в структуре личности. Функциональные возможности психики при взаимодействии с окружающей реальностью, обусловленные трансформацией эмоционального отклика в психические элементы, представленные в психоаналитических взглядах Уилфреда Р. Биона [8], позволяют с рождения проследить развитие психических способностей личности.
Данные концепции как другие теории психоанализа помогает лучше понять психическую природу душевного страдания человека. Аналитически ориентированная психотерапия в отличие от других форм психотерапии отличается персоноцентричностью рассмотрения психического уклада личности. В центре внимания аналитика всегда находится личность пациента, а его диагноз и симптомы приобретают вторично значение, помогающее в определении структуры личности, механизма ее функционирования. Целью психоанализа является исследование психологической природы симптома, его динамики развития. Анализу подвергаются внутри психические процессы, их адекватность существующей реальности.
Психоаналитический взгляд позволяет исследовать глубинные поражения психики пациента при психозе, неврозе, перверсии, пограничных состояниях. В отличие от классического психоанализа, отвергающего возможность психоаналитической психотерапии в случае с психозом, в современном психоанализе появляется возможность помогать и таким пациентам.
При этом, сложность психотерапевтической работы заключается в том, что психотически организованная личность производит перенос сопровождая его различного рода искажениями, что требует со стороны аналитика особого внимания и искусства обнаружения, интерпретации и разрешения психотического переноса.
В практике лечения психопатологий можно наблюдать дуалистическое понимание сложных личностных расстройств и возможностей влияния на них: с одной стороны биологически-ориентированная психиатрия рассматривает данные аномалии в психике человека и ведет поиск лечения с помощью лекарств, с другой — психоанализ предлагает психотерапевтический путь облегчения страданий человека. На наш взгляд эти поиски помощи страдающим людям могут дополнять друг друга и оказать существенное влиянии на состояние психического здоровья населения в России.
Однако в терапевтической практике редко можно встретить пример сотрудничества психиатра и аналитически ориентированного психотерапевта. Из знакомых нам примеров подобное взаимодействие благотворно влияло на ход лечения пациентов психиатрической лечебницы [9]. Аналитически ориентированная терапия в нашей стране официального статуса не имеет, как и любой другой немедицинский, но психологический подход.
В европейском терапевтическом пространстве можно встретить равноценное существование медицинских и немедицинских признанных практик. В некоторых европейских странах пациент может выбирать вид лечения. Так, например, в Германии благодаря работе Центрального института психогенных заболеваний были преодолены сомнения в возможности получения психодинамического лечения со стороны системы страхования. Психоанализ был признан страховыми компаниями по здравоохранению [10]. Конечно, стоит отметить, что применение различных форм терапии ограниченно теми болезнями, которые поддаются положительному психодинамическому прогнозу.
После включения неврозов в список болезней в программу главных здравоохранительных страховых компаний попадает стандартная психотерапия. Большое достижение здравоохранения в Германии является факт включения практики аналитиков, не имеющих медицинского образования в сеть услуг, оказываемых страховыми компаниями[11].
К сожалению подобные социально справедливые подходы в России пока отсутствуют, но развитие психоанализа в нашей стране продолжается. Можно надеется, что психоаналитический подход в плане помощи человеку будет шире представлен в практике психотерапевтической помощи душевно страдающим людям.
Лейбин В. Словарь-справочник по психоанализу / Национальная психологическая энциклопедия, 2010 г. — [Интернет-ресурс] – URL: http://vocabulary.ru/dictionary/881/word/psihoz
З. Фрейд. Я и Оно./ З. Фрейд. — Изд-во: Мерани, 1991 — Электронная библиотека RoyalLib.Ru, 2010-2013. — [Интернет-ресурс] – URL: http://royallib.ru/read/freyd_zigmund/ya_i_ono.html#0 – [Дата обращения 04.09.13]. З. Фрейд. Невроз и психоз. — [Интернет-ресурс] – URL: http://psychic.ru/articles/classic02.htm
Зигмунд Фрейд Утрата реальности при неврозе и психозе — [Интернет-ресурс] – URL: http://www.all-psy.com/ru/books_download.php? >
В. Руднев. Психотический дискурс. //Философско-литературный журнал ЛОГОС Тема: Вымысел — Логос # 3 1999 (13) – с. 113-132. — [Интернет-ресурс] – URL: http://www.ruthenia.ru/logos/number/1999_03/1999_3_08.htm
МЕЛАНИ КЛЯЙН. К вопросу о психогенезе маниакально-депрессивных состояний. Перевод выполнен Еленой Лапидус по изданию: Klein M. Contributions to Psycho-Analysis (1921-1945). — L.: Hogarth Press, The Institute of Psycho-Analysis, 1948, P. 68-86. Научная редакция С.Ф.Сироткина. — [Интернет-ресурс] – URL: psyinst.ru›Библиотека›? >
Д. В. Винникотт. Маленькие дети и их матери; Винникотт Д.В. Разговор с родителями /Пер. с англ. М.Н. Почукаевой, В.В. Тимофеева. — М.: Независимая фирма “Класс” ISBN 0-201-60893-6 (Великобритания); ISBN 5-86375-009-X (РФ) — [Интернет-ресурс] — URL: www.koob.ru — [Дата обращения 12.03.13].
Бион У.Р. К-связь и – К-связь: 2 главы из книги В.Р. Биона «Научение через опыт переживания», готовящейся к выходу в свет в издательстве Когито-Центр. //Журнал практической психологии и психоанализа. 2008, №1. — [Интернет-ресурс] – URL: http://psyjournal.ru/psyjournal/articles/detail.php? >
Данное утверждение основано на результатах психоаналитически ориентированной психотерапии и супервизионной работы в Ставропольской краевой психоаналитической ассоциации.
Baumeyer F. Zur Geschichte der Psychoanalyse in Deutschland. 60 Jahre Deutsche Psychoanalytische Gesellscahft. Z Psychosom Med Psychoanal. — 1971, р. 231
Томэ X., Кэхеле X.Современный психоанализ. Т. 1. Практика: Пер. с англ. /Общ. ред. А.В.Казанской. — М.: Издательская группа «Прогресс» — «Литера», Издательство Агентства «Яхтсмен», 1996. — 576 с. С. 294.
источник
В своем недавно опубликованном сочинении «Я и Оно» я описал организацию душевного аппарата, на основе которой можно в простой и наглядной форме представить ряд отношений. В других пунктах, например касающихся происхождения и роли Сверх-Я, остается еще достаточно много неясного и незавершенного. Теперь можно потребовать, чтобы такое описание оказалось пригодным и полезным и в отношении других вещей, даже если бы речь шла только о том, чтобы рассмотреть уже известное в новом свете, сгруппировать его по-другому и описать более убедительно. С таким применением мог бы также быть связан удачный возврат от сухой теории к вечно зеленому древу опыта (1).
В упомянутой работе изображены разнообразные зависимости Я, его срединное положение между внешним миром и Оно, а также его стремление одновременно исполнить волю всех своих господ. В связи с ходом мыслей, возникшим с другой стороны, по поводу возникновения и предупреждения психозов, я в итоге пришел к простой формуле, которая выражает, пожалуй, наиболее важное генетическое различие между неврозом и психозом: невроз — это результат конфликта между Я и Оно, тогда как психоз — аналогичный исход такого же нарушения в отношениях между Я и внешним миром.
Несомненно, справедливо предостережение, что нельзя доверять столь простым решениям проблемы. Наши самые смелые ожидания также не идут дальше предположения, что эта формула в самых общих чертах окажется правильной. Но и это было бы уже хоть что-то. Сразу же вспоминается целый ряд выводов и находок, по-видимому, подтверждающих наш тезис. По результатам всех наших анализов получается следующее: неврозы переноса возникают из-за того, что Я не хочет воспринять мощного импульса влечения в Оно и содействовать его моторному завершению или оспаривает у него объект, на который он нацелен. В таком случае Я защищается от него с помощью механизма вытеснения; вытесненное противится такой участи и, используя способы, над которыми Я не властно, создает себе замещающее представительство, которое навязывается Я путем компромисса, то есть симптом. Я, чувствуя, что этот незваный гость угрожает его единству и нарушает его, продолжает борьбу с симптомом так же, как оно защищалось от первоначального импульса влечения, и все это в результате дает картину невроза. Возражение, что Я, совершая вытеснение, следует, по существу, велениям своего Сверх-Я, в свою очередь происходящим от влияний реального внешнего мира, которые нашли свое представительство в Сверх-Я, не принимается. Но при этом получается так, что Я сражалось на стороне этих сил, что их требования были в нем сильнее требований влечений Оно и что Я является той силой, которая приводит в действие вытеснение этой части Оно и укрепляет контркатексис сопротивления. Служа Сверх-Я и реальности, Я оказалось в конфликте с Оно, и именно так обстоит дело при всех неврозах переноса.
С другой стороны, нам, исходя из нашего прежнего понимания механизма психозов, будет так же легко привести примеры, указывающие на нарушение отношений между Я и внешним миром. При аменции Мейнерта, острой галлюцинаторной спутанности сознания и бессвязности мыслей, самой крайней и, пожалуй, самой удивительной форме психоза, внешний мир либо вообще не воспринимается, либо его восприятие остается совершенно бездейственным (2). В норме внешний мир проявляет свою власть над Я двумя способами: вопервых, посредством новых актуальных восприятий, во-вторых, благодаря запасу накопленных воспоминаний о прежних восприятиях, которые в виде «внутреннего мира» выступают как собственность и составная часть Я. При аменции не только становится невозможным получение новых восприятий, — но и внутренний мир, который прежде представлял внешний в виде его отображения, лишается своего значения (катекси- са); Я самовольно создает себе новый внешний и внутренний мир, и нет никаких сомнений в двух фактах: в том, что этот новый мир построен в духе импульсов-желаний Оно и что мотив этого разрыва с внешним миром — тяжелая, кажущаяся невыносимой фрустрация желаний, относящихся к реальности. Нельзя не заметить внутреннего родства этого психоза с обычным сновидением. Но условием для сновидения является состояние сна, к характеристикам которого относится полный уход от восприятия и от внешнего мира (3).
О других формах психозов, о шизофрениях, известно, что их исходом бывает аффективная тупость, то есть они имеют тенденцию к отказу от всякого участия в жизни внешнего мира. Что касается возникновения бредовых образований, то некоторые анализы показали нам, что бред, словно поставленная заплата, встречается там, где первоначально возник разрыв в отношении Я к внешнему миру. Если условие конфликта с внешним миром не является гораздо более очевидным, чем мы знаем сейчас, то причина этого связана с тем, что в картине психоза проявления патогенного процесса часто перекрываются попытками исцеления или восстановления (4).
Общим этиологическим условием возникновения психоневроза или психоза всегда остается фрустрация, неисполнение одного из тех непреодолимых детских желаний, которые так глубоко коренятся в нашей филогенетически обусловленной организации. В конечном счете эта фрустрация всегда внешняя; в отдельном случае она может исходить от той внутренней инстанции (в Сверх-Я), которая взяла на себя роль представительства требований реальности. Патогенный эффект зависит здесь от того, останется ли Я при таких конфликтных напряженных отношениях верным своей зависимости от внешнего мира и попытается ли сковать Оно, или же Я позволит Оно одолеть себя и тем самым оторвать от реальности. Но это внешне простое положение вещей осложняется существованием Сверх-Я, которое в пока еще не совсем понятном сочетании объединяет в себе влияния Оно и внешнего мира и в известной степени служит идеальным прототипом того, на что направлены все стремления Я, то есть на примирение его многочисленных зависимостей (5).
Поведение Сверх- Я следовало бы учитывать — чего до сих пор не делалось — при всех формах психического заболевания. Но мы можем предварительно постулировать, что должны существовать такие патологические состояния, в основе которых лежит конфликт между Я и Сверх-Я. Анализ дает нам право предположить, что типичным примером этой группы служит меланхолия, и тогда для обозначения таких нарушений мы прибегнем к названию «нарциссические неврозы». Если мы найдем мотивы для того, чтобы отделить такие состояния, как меланхолия, от других психозов, то это не будет идти вразрез с нашими впечатлениями. Но тогда мы заметим, что смогли дополнить свою простую генетическую формулу, не отказываясь от нее. Невроз переноса соответствует конфликту между Я и Оно, нарциссический невроз — конфликту между Я и Сверх-Я, психоз — конфликту между Я и внешним миром. Правда, мы не можем пока сказать, действительно ли мы получили новое понимание или же просто пополнили коллекцию своих формул, но я думаю, что возможность применения этой формулы должна все же придать нам смелость не упускать из виду предложенное разделение душевного аппарата на Я, Сверх-Я и Оно.
Утверждение, что неврозы и психозы возникают из-за конфликтов Я с его различными господствующими инстанциями, то есть что они соответствуют неполадке в функции Я, которое все же проявляет стремление примирить между собой все эти различные требования, следует дополнить другим рассуждением. Хотелось бы знать, при каких условиях и какими средствами Я удается без заболевания уйти от конфликтов, которые, разумеется, всегда существуют. Это новая сфера исследования, в которой, конечно, будут учитываться самые разные факторы. Однако сразу же можно выделить два момента. Исход всех таких ситуаций, несомненно, будет зависеть от экономических соотношений, от относительных величин борющихся друг с другом стремлений. И далее: Я может избежать прорыва в том или ином месте благодаря тому, что само себя деформирует, лишается собственной целостности, возможно, даже расщепляется или распадается (6). Тем самым непоследовательности, странности и глупые выходки, совершаемые людьми, предстают в том же свете, что и сексуальные перверсии, которые, будучи принятыми, делают вытеснение излишним.
В заключение следует задать вопрос, каким может быть аналогичный вытеснению механизм, благодаря которому Я отрешается от внешнего мира. Я думаю, что на этот вопрос нельзя ответить без новых исследований, но содержанием его, как и вытеснения, должно быть изъятие исходящего от Я катексиса (7).
1 — Ср. слова Мефистофеля в «Фаусте» Гёте, часть I, 4-я сцена.
2 — Однако это определение скорректировано в сторону ограничения пассажем в главе VIII опубликованной после смерти Фрейда работы «Очерк психоанализа» (1940а [1938]. С. 132), где говорится: «Проблема психоза была бы проста и ясна, если бы отход Я от реальности мог бы произойти полностью. Но, похоже, это встречается лишь в редких случаях, а возможно, вообще никогда не происходит. Даже о состояниях, которые так далеки от действительности внешнего мира, как то: галлюцинаторная спутанность сознания и бессвязность мыслей (аменция) — от больных после их выздоровления узнаешь, что и во время болезни в уголке их души, как они выражаются, скрывался нормальный человек, который, словно сторонний наблюдатель, следил за путаницей, которую вызывала болезнь».
3 — Ср. работу «Метапсихологическое дополнение к теории сновидений» (1917).
4 — Ср.: Анализ Шребера (1911с); Studienausgabe. Т. 7. С. 193.
6 — Здесь Фрейд затрагивает проблему, которая занимала его в поздние годы. Впервые она подробно обсуждается в работе «Фетишизм» (1927), а затем в двух незавершенных работах — «Расщепление Я в защитном процессе» (194CV [1933]) и в главе VIII «Очерка психоанализа» (1940а [1938]).
7 — С тех пор и эта проблема — в сущности, то, что Фрейд позднее назвал «отрицанием» — также стала занимать все более важное место в его сочинениях. В основном она обсуждается в работах, указанных в предыдущем примечании.
источник
К психоанализу обращаются, когда необходимо при помощи выросших из терапевтической практики концептов и теорий обнаружить психические механизмы, приводящие к психозу. Тем самым представляется возможным рассматривать психоз в соотношении с неврозом, хотя далеко не все практики опираются на это разграничение.
Все еще актуальны классические подходы Фрейда. В статье читателю будет предложен краткий исторический экскурс в «случай Шребера» – мы подробно изучим ход мысли отца психоанализа, а далее читатель волен будет решить для себя, прав тот был или не прав.
В части I. Общие воззрения на психозы мы уже видели, как менялось на протяжении веков отношение к сумасшествию и то, как труден и неоднозначен путь классической психиатриии в развитии дискурса безумия. Теперь мы сосредоточим внимание на ранних психоаналитических подходах к психозам – на взглядах Фрейда.
Cause psy. Психоаналитическое понимание психозов
Психоз и истоки психоанализа
С первых шагов в терапевтической работе и деятельности исследователя Зигмунд Фрейд стремился обрести понимание закономерностей психических процессов. Еще до выхода Толкования сновидений, в черновых набросках, Фрейд пытался вывести принципы разделения психоза и невроза. В переписке с другом и коллегой Вильгельмом Флиссом, в подготовке публикации Исследований истерии (1895), сохранились отдельные начальные соображения Фрейда о паранойе.
Следуя уже устоявшейся на тот момент психиатрической позиции, как и Крепелин, и Блейлер, Фрейд вначале видел связь между паранойей и кататонией (шизофренией по Блейлеру).
Используя попытки классифицировать формы психических защит, Фрейд выделял в т. ч. типы психозов – и двигался в логике их разграничения по характеру и тяжести симптома. Все же, вопреки распространенному взгляду, он не стал сводить психическое недомогание к органогенезу. Этому препятствовал, пусть и неполный на том этапе, материал наблюдений. Тема паранойи поднималась Фрейдом в статье 1896 г., посвященной «защитным неврозам» – публикация обобщила его ранние гипотезы. Так, паранойю Фрейд тогда объяснял как защитный невроз; но не исключал и возможности (догадки), что паранойя включает в себя возврат к раннему аутоэротизму.
Переписка 1899 г.: письмо к Флиссу от 9 декабря.
Затем Фрейд отвлекся от явной разработки этой темы более чем на десятилетие. Чтобы вернуться к проблематике соотношения неврозов и психозов, понадобился новый оригинальный концептуальный аппарат. Теоретическим основанием для введения сексуальной этиологии стала его собственная теория либидо, плод работы над концепцией детского либидо (1907-1910). Работа со случаем Шребера стала краеугольной в выражении взглядов Фрейда на паранойю.
Подробное рассмотрение на русском языке читатель найдет в работе В. А. Мазина Паранойя: Шребер – Фрейд – Лакан. СПб: Скифия-принт, 2009. Книга представляет, помимо прочего, взгляд автора на косвенное влияние Шребера на самого Фрейда. В свете же общего исследования психозов мы ограничимся беглым рассмотрением наиболее важных для нашей темы биографических свидетельств, опираясь на исследования Niederland’а и Baumeyer’a. Заинтересованный читатель отсылается и к Словарю психоанализа (под ред. Vandermersch B., Chemama R.).
Случай Шребера согласно Фрейду
В 1910 г. Фрейд прочел автобиграфическую публикацию Даниэля Пауля Шребера, озаглавленную как Воспоминания одного невропата. Сочинение тогда широко обсуждалось в кругах клиницистов.
Книга, изданная в 1903 г., являлась мемуарами, написанными президентом апелляционного суда Саксонии и доктором права в 1900-1902 гг. о событиях его душевной жизни. Во вступлении автор выразил надежду, что заметки смогут послужить «науке и признанию религиозных истин»; этот мотив одержал в нем верх над соображениями о личной скромности. Благодаря тексту разнородные события жизни Шребера обрели некий смысл, связность. В этом подробном и откровенном самоисследовании Фрейд обнаружил материал, фундаментальный для новой теории психозов. Сам Шребер не смог ознакомиться с работой Фрейда, так как с 1907 г., после очередного обострения,
Которое большинство исследователей связывают с близкими по времени смертью матери и болезнью жены, пережившей удар.
находился в лечебнице в Лейпциге, вплоть до кончины весной 1911 г.
Психоз Шребера начался после назначения его президентом апелляционного суда. Ряд авторов (в том числе, Делез и Гваттари) указывает на первостепенную важность внешних факторов – социальных, политических.
Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип. Капитализм и шизофрения. Екатеринбург: У-Фактория, 2007. Шребер является для авторов образцом «тела без органов».
Однако мы не можем отрицать, что и личные биографические подробности представляют интерес в логике развития болезненного процесса – особенно те, что подготовили почву для болезненного восприятия страждущим внешних событий.
В ряде обзоров (Алисия Миллер, Катарина Рочки) принято относить методы воспитания Шребера-отца к таким, которые являются тоталитарными и близки национал-социалистической идеологии (нем. Schwarze Pädagogik).
Верно, что на Шребера повлияло участие в выборах в рейхстаг.
Niederland W. G. Schreber: Father and son // The Psychoanalytic Quarterly, 1959, №28. Pp. 151-169.
Но взволновали бы Шребера действия Бисмарка и новое назначение в мере, причинившей существенное умственное перенапряжение, не будь у «железных» канцлера и дисциплины ранних мощных прототипов.
Отец автора Воспоминаний…, Даниэль Готлиб Мориц Шребер, был врачом и педагогом. После успешного сопровождения высокопоставленных лиц в качестве личного врача, он сосредоточил усилия на частной практике и открыл собственную клинику. Его лечебница была специализированна на ортопедии, а именно – коррекции осанки. Приспособления Шребера-старшего представляли собой ременные конструкции, где рейками и постромками, как упряжью, фиксировалось телесное положение детей. Эти «корсеты» использовались не только за занятиями, но даже во время отдыха (для предотвращения мастурбации).
Имя Шребера-старшего стало известным благодаря пропагандированию работы на маленьких садовых участках (Schrebergärten) и оздоровительной гимнастики для жителей городов.
Deutsches Kleingärtnermuseum in Leipzig: Der Schreberverein und der Verband Leipziger Schrebervereine 1864-1922, Leipzig, 2004.
Трактат о воспитании детей (Каллиопедия, 1858 г.) в основном посвящен муштре терапевтической гимнастикой с целью искоренения скрытых пороков. Целью его являлось реформирование человека и общества при помощи физической культуры путем устранения физической и моральной немощи. В то же время, вероятнее всего, доктор Шребер сам страдал от симптомов невроза навязчивости.
Что касается остальной семьи, отношения Шребера-младшего с супругой сам он называл счастливыми.
Согласно д-ру Францу Бомейеру (см. след. ссылку), этот супружеский союз не был одобрен отцом Шребера, так как невеста происходила из семьи, не обладающей положением. Ее родня была связана с театральным миром, и супруга уступала семье мужа по образованию. Относительно желаемого Шребером-младшим потомства, брак был бездетным, но после многочисленных выкидышей пара удочерила девочку-подростка.
Старший брат Даниэля Пауля (второе имя младший получил в честь матери), Даниэль Густав, после смерти отца принял старшинство в семье. Он не был женат и покончил с собой на тридцать восьмом году жизни. Судьбу как минимум одной из их трех сестер, Сидонии, также омрачили душевные недуги.
Baumeyer F. The Schreber case // International Journal of Psychoanalysis, 1956, №37. Pp. 61-74.
Болезнь Шребера-младшего началась в 1893 г. Схожие симптомы у него уже появлялись девятью годами ранее (была диагностирована «ипохондрия»), но тогда удалось от них избавиться стараниями его лечащего врача Пауля Флехсига.
Однако в 1893 г. на Шребера навалилась гора работы. В окружении пяти старших по возрасту судей он оказался в ситуации жесткой конкуренции после повышения по службе. Симптомы второго кризиса были того же порядка, что и при первом – бессонница и сердечные недомогания, но в этот раз они сопровождались церебральным расслаблением, глубоким ослаблением его нервной системы. Им предшествовал необычный феномен: на грани утреннего сна у него возникло глубоко взволновавшее его ощущение. Это была идея, что «должно быть необычайно приятно оказаться женщиной при соитии».
Здесь прив. цит. по: Фрейд З. Психоаналитические заметки об автобиографическом описании случая паранойи (Случай Шребера) – Freud S. Psychoanalytische Bemerkungen über einen autobiographisch beschriebenen Fall von Paranoia (Dementia paranoides) // Jahrbuch fur psychoanalytische und psychopatologische Forschungen, 1911 – I. Krankengeschichte – История болезни, Unterabsatz 4 («Ferner hatte er einmal gegen Morgen in einem Zustande zwischen Schlafen und Wachen «die Vorstellung, daß es doch eigentlich recht schön sein müsse, ein Weib zu sein, das dem Beischlaf unterliege»). Вар. рус. перевода читатель может найти в издании собр. соч. З.Фрейда – т. 3 (СПб, ВЕИП: 2006), с. 72-145.
Несмотря на отвращение Шребера к подобному положению, на дистанцию между субъектом и высказыванием, именно ощущаемая поначалу чуждой идея феминизации стала ядром бреда.
Шребер интерпретировал возобновление своих недомоганий как преследования Флехсига: больной обвинял душу доктора (в заговоре попеременно участвовали то Бог, то другие врачи и санитары) в убийстве своей души.
Ранее Шребер осуществил на него перенос – согласно Фрейду, это обусловило начало психоза.
Наиболее тяжелый период времени, который пришелся на пребывание в клинике профессора Флехсига, Шребер провел без жены. Примерно тогда же он прочел газетное объявление о собственной смерти.
Это видение сопровождалось другим, где он видел погребение профессора Флехсига, воображаемого двойника, занявшего центральное место в бредовом построении.
Президент Шребер оставался в больнице вплоть до 1902 г. Он в деталях расписал схему своих мистико-религиозных убеждений, которые во многом основывались на материале галлюцинаций. Система его расстройства была резюмирована, как пишет Фрейд, в следующей формулировке:
он вел себя так, как будто был призван спасти мир и вернуть ему былое блаженство, но он не мог сделать этого иначе, как только превратившись в женщину
Ibid, Krankengeschichte, Unterabsatz 11 („Er halte sich für berufen, die Welt zu erlösen und ihr die verlorengegangene Seligkeit wiederzubringen. Das könne er aber nur, wenn er sich zuvor aus einem Manne zu einem Weibe verwandelt habe“).
Грамматические дедукции Фрейда
Шребер фантазировал (нем. Wahnbildungsarbeit) об оскоплении. Он надеялся, что ценой своей кастрации обернется женщиной Бога и сможет стать искупителем, воссоздавая собственный мир. Его Бог, заменитель доктора Флехсига, был туповат и жесток, и окружен трупами. Фрейд замечает, что означенный преследователь, Флехсиг, вначале был объектом любви Шребера (и даже его жены, которая из благодарности много лет хранила фото доктора на своем бюро), и выдвигает гипотезу о давлении гомосексуального либидо как причины любой подобной болезни.
В Психоаналитических заметках… о случае Шребера Фрейд пишет:
По-видимому, человек, которому расстроенное воображение приписывает такую большую власть и влиятельность, который стоит в центре заговора, является или тем, кто играл столь же значимую роль в эмоциональной жизни пациента до начала болезни, или тем, кого можно рассматривать как замену этого человека. Интенсивность эмоций проецируется в форме внешней силы, а их характер заменяется на противоположный. Человек, к которому теперь испытывается ненависть и страх как к преследователю, был прежде любим и почитаем. Главная цель идеи преследования, созданной больным воображением пациента, – оправдание перемены в его отношении.
Ibid – II. Deutungsversuche – Попытки истолкования, абз. 11.
Фрейд опирается на факт, что Флехсиг был для пациента заменителем его детских объектов любви, отца и брата. К моменту обострения оба они уже скончались.
Теоретические взгляды Фрейда на детское либидо дали ему возможность сформулировать положение о специфической фиксации у параноиков. Обязательный этап либидинального развития ребенка – любовь к себе самому. Стадия аутоэротизма основана на любовном внимании к себе, в том числе, к своим генитальным особенностям. Ребенок затем расширяет это поле и принимает как любовный объект обладателя особенностей, схожих с его собственными.
Фрейд добавляет, что аналогичное положение имеет место и для психотика, чье либидо направлено, в основном, на собственное тело. Он трактует это как возврат к ранней фиксации на нарциссизме и гомосексуальности.
Либидо взрослого человека, в широком смысле, сублимировано в социальных отношениях.
Для психотика эта направленность имеет ту особенность, что в любом другом человеке он стремится отыскать лишь свои черты, не подозревая об этом.
Но что делать, если сознательные установки не позволяют реализовать подобные желания? В чем состоит механизм, который позволяет субъекту защититься в такой ситуации? Фрейд представляет его как проекцию, уточняя, что
…формы паранойи могут быть представлены в виде формул.
Ibid – III. Über den paranoischen Mechanismus – О механизме паранойи, абз. 6 («…die bekannten Hauptformen der Paranoia … sie alle möglichen Formulierungen dieses Widerspruches erschöpfen»).
Что это за «формулы»? Это речевые обороты, которые соответствуют различным грамматическим возможностям языка отклонить противоречие, стоящее за утверждением.
Содержание исходной посылки есть фантазм гомосексуального желания: Я люблю [другого, но сходного со мной]. Различные клинические формы бреда исчерпывают все возможные способы сформулировать возражение. Таким образом, Фрейд соединяет различные мании в паранойе благодаря грамматической дедукции.
Фрейд делает важнейшую ремарку о том, что в различных развивающихся бредах все направлено единственно на оспаривание высказывания Я (мужчина), я люблю его (мужчину). Либо: Я (женщина), я люблю ее (женщину).
В самом деле, лингвистический анализ показывает нам возможные способы опротестовать высказывание, апеллируя к разным членам предложения-утверждения. Опровержение можно произвести, оспаривая субъект (подлежащее), действие (глагол, сказуемое) или объект высказывания (дополнение).
• Не я. Патологический ревнивец не признает субъект и превращает высказывание в «это не я люблю мужчин, это она их любит». Он начинает ревновать жену ко всем мужчинам, которых сам бы хотел любить. Либо, для ревнивицы: «это не я люблю женщин, это он их любит».
• Не люблю. В бреде преследования производится перевертывание глагола: «я его не люблю» (не люблю здесь тождественно ненавижу) – и в результате проекции «он меня ненавидит (-> преследует)». Внутренние ощущении выдаются за полученные извне от человека, в которого страждущий некогда был влюблен. Получается резон: «я его ненавижу за то, что он преследует меня».
• Не то. Эротоман отрицает объект: ‘»я люблю не его, я люблю ее«, что превращается в «я ее люблю, потому что она меня любит». Страждущий получает уверенность в том, что любим избранным лицом-эрзацем. Соответственно, в женском варианте – «я люблю не ее, я люблю его«, становится резоном «я его люблю, потому что он меня любит». Впрочем, разные любовные посылки могут быть объединены в любви – тогда чувства будут адресованы и к нему, и к ней.
Еще один способ, как обнаружил Фрейд, состоит в полном отрицании.
• Никого. В мании величия речь трансформируется в «я не люблю никого, кроме себя» (заметим, что фактически «я не люблю никого» имеет то же значение, что и «я люблю никого» – т.е., «я» здесь защищается от роли «никто»).
Примечательно действие проекции, которая соответствует вмешательству субъекта в промежуточную посылку и завершает маниакальную формулу.
Подготовленная подстановкой формула становится приемлемой для сознания: это он(а) меня ненавидит (преследование), это он(а) меня любит (эротомания).
Рассмотренная артикуляция является вторичным процессом грамматической трансформации исходной посылки.
Подытоживая, Фрейд рассматривает психотический феномен как открепление либидо от объектов внешнего мира с переносом либидо на я.
Открепление либидо проявляется в двух основных мотивах:
• в нестерпимом характере реальности,
• а относительно влечений – в их значительном усилении. Это давление заметно в переносе Шребера на его доктора Флехсига.
Ухудшения состояния Шребера имели место в тот момент, когда он получил важные авторитетные функции в сфере закона. Характер вспышки гомосексуального либидо Фрейд соотносит с его остаточными влечениями к отцу и с воплотившим отцовскую фигуру доктором.
Вкратце, механизм возникновения бреда состоит в том, что запрещенное изнутри прорывается наружу. Ниже мы рассмотрим этот механизм детально, напомнив себе прежде еще несколько понятий, базовых для понимания психозов.
Замечания о структуре психики согласно Фрейду
Для описания психотических проявлений Фрейд пробовал разные определения, в т. ч. психоневроз, парафрению, но они не оказались достаточно удачными. Разграничение клинических единиц у него во многом связано с понятиями отрицания, расщепления и отказа.
Отрицание (нем. Verneinung, устар. фр. négation, совр. фр. dénégation) – это проявление, в негативной форме, вытесненной мысли. Часто отрицание является единственным способом возвращения вытесненного.
В чем состоит роль отрицания? Если я отрицает что-либо в суждении, значит, это что-то я хотело бы вытеснить. Отрицание в суждении – это интеллектуальное замещение вытеснения. Суждение может быть сформировано через символизацию в отрицании, в признании бессознательного в я через негативную формулу. Клинически Фрейд показывает роль отрицания в функции суждения. Пациент, который по поводу сновидения говорит, что там был кто-то, но точно не его мать, заставил Фрейда заключить: значит, это была именно мать.
Способ, каким наши пациенты преподносят во время аналитической работы приходящие им в голову мысли, дает нам повод для некоторых интересных наблюдений. «Вы сейчас подумаете, что я хочу сказать нечто обидное, но на самом деле у меня нет такого намерения». Мы понимаем, что это — отклонение (Abweisung) какой-то только что возникшей идеи посредством проекции. «Вы спрашиваете, кем может быть это лицо из сна. Матерью оно не является». Мы вносим поправку: итак, это мать. При толковании мы позволяем себе не принимать во внимание отклонение и выхватывать чистое содержание идеи. Дело обстоит таким образом, как если бы пациент сказал: «Хотя мать и пришла мне в голову в связи с этим лицом, у меня все же нет никакого желания посчитаться с этой идеей».
Фрейд З. Отрицание (1925) – цит. по Фрейд З. Отрицание // Венера в мехах — М.: РИК “Культура”, 1992. стр. 365-371, в перев. с изд. Freud S. Die Verneinung // Gesammelte Werke. Bd. 14, s. 11-15.
Не-реальное или только представляемое может быть лишь внутри (реальность психическая); другой, реальное, находятся снаружи (реальность внешняя). С точки зрения принципа удовольствия, удовлетворение могло бы также происходить из «галлюцинации» объекта. Однако эту тенденцию дополняет и ограничивает принцип реальности. Отрицание как символ обращается к реальному для верификации. Проба реального (фр. la rectification des rapports du sujet au réel) показывает размер искажений при репродуцировании восприятия в представлении. В то же время, все, что субъект может найти в мире внешнем, он «находит заново» (как результат предыдущих интроекций).
Концепт отказа (нем. Verleugnung, фр. déni) обрел свое значение в сочинениях Фрейда постепенно. Вопрос о механизме отказа рассматривался в ранних текстах 1905 и 1908 гг. Суть его в том, что маленький ребенок отказывается признать очевидность разницы полов (отсутствие пениса). Например, маленький Ганс, видя обнаженные гениталии младшей сестры, вопреки явному, говорит о «ее пенисе»:
Еще маленький… когда она подрастет, то и он подрастет
Фрейд З. Анализ фобии пятилетнего мальчика (1909) – Analyse der Phobie eines fünfjährigen Knaben // Studienausgabe, Band VIII. – Frankfurt am Main: Fischer Verlag, 1969 («…noch klein… Wenn sie wachst, wird er schon größer werden»)
В сексуальных исследованиях мальчик экстраполирует собственное строение на различные объекты живого и неживого мира: сестру, жирафа, лошадей, куклу.
«Дорисовывая» повсюду фаллосы, Ганс тщится сохранить в своей картине мира четкость, однозначность.
В Инфантильной генитальной организации (1923) Фрейд еще яснее говорит об этой тенденции раннего этапа взросления как о примате фаллоса. Но только спустя несколько лет отказ будет использован Фрейдом как полноценное понятие.
Специфическое понятие расщепления я появляется со второй топики (1920), в которой я представляется как продукт дифференциации оно в контакте с реальностью, который подвергается требованиям сверх-я. В работе 1924 г., Невроз и психоз, Фрейд предлагает особый подход к разграничению клинических единиц. После разработки второй топики Фрейд размежевал поля психоза и невроза различными конфликтами:
— в неврозе конфликт располагается между я и оно. При психозе отправной точкой становится заменитель из реальности, который появляется вместо форклюзированного содержания (см. о понятии форклюзии ниже); происходит регрессия либидо к я.
— в психозе между я и миром внешним. Фрейд, скорее, соглашался с тем, что и в неврозе бывает потеря реальности в виде бегства от реальной жизни. В неврозе реальность реорганизуется в символическом регистре, либидо привязывается к фантазмическому замещающему объекту. Это может быть выражено в словесной формуле «отнюдь, напротив» (фр. pas du tout, au contraire).
В обоих случаях последствием этих конфликтов становится потеря реальности.
Отметим, что в том же году, в очерке об истории развития либидо, K. Абрахам вводит различение, размышляя о неврозах навязчивости. Согласно Абрахаму, страдающий навязчивостью постоянно борется с несовершенным Эдиповым убийством (хронический процесс), тогда как в меланхолии и мании обострение происходит через определенные интервалы в психическом плане (периодический процесс). Он сравнивает их с ритуалами в течении тотемических праздников.
Abraham K. Versuch einer Entwicklungsgeschichte der Libido auf Grund der Psychoanalyse seelischer Störungen / Neue Arbeiten zur ärztlichen Psychoanalyse // Internationaler Psychoanalytischer Verlag, №11, Leipzig, 1924.
Отказ снова появляется, теперь уже как самоценное понятие, в 1925 г., в работе Фрейда Несколько психических следствий анатомического различия полов. Он пишет там:
Отрицание не кажется ни редким, ни опасным для душевной жизни ребенка, однако у взрослого ведет к психозу.
Цит. по Freud S. Einige psychische Folgen des anatomischen Geschlechtsunterschieds (1925) // Internationale Zeitschrift für Psychoanalyse – Wien: 1925, XI, Heft 4. – p. 405 («Oder es tritt der Vorgang ein, den ich als Verleugnung bezeichnen möchte, der im kindlichen Seelenleben weder selten noch sehr gefährlich zu sein scheint, der aber beim Erwachsenen eine Psychose einleiten würde»).
Verleugnung касается отказа признать факт кастрации и упорное отстаивание идеи, что женщина, Мать в первую очередь, имеет пенис.
В статье 1927 г. Фетишизм Фрейд говорит о нежелании отказаться от фаллоса, главным образом для определения механизма в игре перверсий. Расщепление состоит в том, что психика сохраняет противоречивые установки («у женщины нет пениса» и «у женщины [все-таки] есть пенис»). Причем пенис фигурирует здесь не просто как анатомический придаток, не как кусочек плоти, а как фаллос – то есть, знак триумфа над угрозой кастрации. Фетиш понимается Фрейдом как заменитель фаллоса, представление, призванное отодвинуть (нем. Verleugnung) угрозу кастрации:
Теперь мы видим, что фетиш делает и на чем он держится. Он остается знаком триумфа над угрозой кастрации и защитой от нее; он также избавляет фетишиста от необходимости сделаться гомосексуальным, наделяя женщину таким качеством, благодаря которому она становится терпимой в качестве сексуального объекта.
Фрейд З. Фетишизм (1927) – цит. по Фрейд З. Фетишизм // Венера в мехах — М.: РИК “Культура”, 1992. стр. 372-379, в перев. с изд. Freud S. Fetischismus in Gesammelte Werke, Bd. 14, S. 311-17.
В 1938 г. в «Расщеплении я в процессе защиты» и в «Очерке психоанализа» отказ уже понимается как создающий структуру психики. Фрейд трактует отказ как полумеру, не очень удачную попытку отрыва я от реальности. В результате появляются две противоположные установки: одна следует за влечениями (отказ от реальности, т. н. бред), другая представляет привязку к реальности в ущерб влечениям. Сохранение расщепления – способ закрепить такое положение в психике, когда эти установки не соотносятся.
Однако речь совсем не обязательно должна идти о существовании двух «личностей» (типа Джекила и Хайда). Не становясь на позиции Жане, Брейера, Фрейд рассуждал об оторванности групп представлений, что соответствует основным положениям психоаналитической теории личности о разделении на психические инстанции. Фрейда интересовала не номинация клинических картин (например, формулирование диагноза «шизофрения»), но то, какое сочетание механизмов обычной психической жизни может в комбинации дать структуру клинической единицы.
Возможно, и позиция психоаналитика подразумевает долю расщепления, допускающую отказ: аналитик соглашается выполнять функции предположительно знающего субъекта, зная, что весь процесс взаимодействия будет смещать его с этого места.
Можно утверждать, наконец, что вопреки многим попыткам и крайне строгому подходу тех, кто противопоставляет понятия отрицания, отказа и отбрасывания (см. ниже), Фрейд никогда формально структурно не различал психоз и невроз.
Шизофрения и паранойя
Шизофрении Фрейд посвятил наименьшее число теоретических работ. Даже сам термин «шизофрения», введенный Блейлером в психиатрическую нозографию (от др.-греч. раскол – отделение аффекта от мыслей), Фрейд полагал столь же неудачно выбранным, как и «раннее слабоумие» для обозначения соответственной клинической единицы.
Тем не менее, Фрейд сохраняет шизофрению как клиническую единицу в группе психозов. Как и все психозы, мы видели это выше, она связана с локализацией фиксации на ранней стадии развития либидо. Для шизофрении характерен особый механизм образования симптомов: сверхвложение в словесные представления (т.н. расстройства речи) и объектные представления (галлюцинации).
О галлюцинациях в психоаналитическом понимании см. также ст. Ювченко П. Аудиометрия, или les écoutes à l’écoute // Лаканалия, №18, 2005.
Что же обуславливает, по мнению Фрейда, различие шизофрении и паранойи?
Во-первых, это вопрос предрасполагающей фиксации. Часть либидо субъект вкладывает в сексуальные объекты внешнего мира, но другая часть не участвует в жизненной эволюции из-за закрепленности на детских стадиях развития. Фрустрация от неудачи в реальности (нем. Versagung) вынуждает субъекта открепить свое либидо от объектов внешнего мира путем механизма вытеснения. Освобожденное таким образом либидо, открепленное от объекта вытеснением, будет усиливать прежние старые фиксации и разрушать наиболее слабые культурные запруды. От этой переменной, от локализации предрасполагающей фиксации, будет зависеть глубина регрессии либидо.
При шизофрении локус предрасполагающей фиксации расположен глубже. Регрессия доходит до возвращения к детскому аутоэротизму, не останавливаясь на стадии нарциссизма (что проявлялось бы в мании величия).
Тем самым, больной может вернуться к ранним стадиям и простейшим взаимодействиям.
Именно поэтому Фрейд заключает относительно шизофрении, что эволюция в ней менее благоприятна, чем в паранойе.
Относительно паранойи, в форме проявлений симптомов, часто понимаемых как болезненный бред, Фрейд видел «попытки излечения». Во вторжении в жизнь симптомов, которое он называет возвращением вытесненного, выражается неудача вытеснения. Это и есть возможность вернуть либидо объектам, от которых оно было откреплено вытеснением.
Во-вторых, это различные механизмы возвращения вытесненного, то есть образования симптомов. В шизофрении часты галлюцинации, присутствуют сверхвложения в словесные представления. Клинически им соответствуют расстройства речи: характерны изысканный и чудаковатый характер вербального изложения, синтаксическая дезорганизация, неологизмы и нелепицы. По механизму они близки истерии (конденсация).
В 1915 г. в статье Бессознательное Фрейд выразит эту мысль следующим образом:
…то, что в шизофрении сообщает образованию построения-заменителя и симптому чудной характер, это превалирование отношений слов над отношениями вещей.
Freud S. Das Unbewußte // Internationale Zeitschrift für Ärztliche Psychoanalyse, Bd. 3 (4), 1915 – S. 189-203 (» …was der schizophrenen Ersatzbildung und dem Symptom den befremdlichen Charakter verleiht, so erfassen wir endlich, daß es das Überwiegen der Wortbeziehung über die Sachbeziehung ist»).
Слова понимаются в их прямом значении. Слово теряет метафорическую власть – как метафора понимается в лингвистике (ее самое общее определение: осмысление и переживание явлений одного рода в терминах явлений другого рода).
Например, предложение продавщицы «насыпать [развесной продукт] на глаз» может восприняться психотическим субъектом как ее намеренье высыпать продукт на лицо покупателю. Есть также особая специфика «психотического» юмора.
Иначе говоря, отказ от переносного значения происходит от непригодности метафоры, то есть, от нездоровости обыденной понятийной системы субъекта. Субъект утрачивает эмпирические рамки – опору для освоения новоприобретенных абстрактных концептов.
Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. М.: 1990.
Процесс мышления, таким образом, затрудняется, зачастую меняется в сторону обеднения. В то же время, нужда выразить себя в условиях крайне ограниченных средств может породить разнообразный и даже вычурный материал .
У Фрейда в паранойе для реинвестиции в объекты используются механизмы проекции и продуцирования бреда.
Особенность паранойи в том, что либидо, ранее открепленное вытеснением от внешнего мира, усиливает локус фантазма гомосексуального желания (если он был вытеснен в детстве). Этот наплыв гомосексуального либидо – тенденция, в свете которой субъект вынужден избыточно сексуализировать общественные отношения, и в особенности социальные взаимоотношения с лицами того же пола.
Таким образом, паранойя представляет для субъекта двойную опасность: утраты сублимаций и столкновения с представлениями, неприемлемыми для его сознания.
Бред, бредовая продукция
Мы уже отметили, что новаторством Фрейда было признание за бредовыми построениями их целительной функции. Он придает им статус работы по излечению. Как это объясняется?
Перед Фрейдом встал вопрос о механизме, который бы принадлежал психозу. Теоретической проблемой для Фрейда оказалась необходимость обнаружить связи между проекцией и вытеснением, так как в либидинальной экономике психотика внутреннее восприятие вытеснено, на его место становится восприятие пришедшего извне. В 1911 г. Фрейд констатирует:
Лучи Бога у Шребера, которые состояли из собранных вместе лучей солнца, нервных волокон и сперматозоидов, есть по сути конкретное представление о спроектированных вовне либидинальных вложениях, таким образом бред Шребера сообразуем с нашей теорией.
Фрейд З. Психоаналитические заметки… – ibid – III. О механизме паранойи, в самом конце («Die durch Verdichtung von Sonnenstrahlen, Nervenfasern und Samenfäden komponierten Gottesstrahlen Schrebers sind eigentlich nichts anderes als die dinglich dargestellten, nach außen projizierten Libidobesetzungen und verleihen seinem Wahn eine auffällige Übereinstimmung mit unserer Theorie»).
Вытеснение состоит в отделении либидо от объектов в мире внешнем. Опираясь на убеждение Шребера о неотвратимости конца мира (очень часто встречаемое в паранойе), Фрейд сделал вывод, что вытеснение происходит с вложениями либидо, оставшимися от любимых ранее лиц или объектов.
Мир «опустошается», меняется в неприглядную сторону из-за утраты субъектом либидозного интереса, направленного вовне.
Попытка реконструкции внешнего мира является этапом любого психопатологического процесса, который происходит после вытеснения. Фрейд называет такой этап «возвращением вытесненного» – стремлением психики возвратить либидо во внешний мир.
Болезненная бредовая продукция – это попытка восстановить вложения в любимых ранее лиц (хоть и в регрессивном виде относительно прежних межсубъектных отношений). Происходит реконструкция внешнего мира через возвращение либидо к внешним объектам, что позволяет иногда вернуться и к внешним субъектам.
Общее значение возвращения вытесненного – попытка лечения, а конкретный симптом, которым оно проявляется, зависит от особых личностных условий и событий. Свойства, присваиваемые бреду, также относятся и к другим замещающим образованиям – например, конверсии, навязчивости и т. д. В концепции психического аппарата, как она формулируется Фрейдом в первой топике, это определение дает бреду значение симптома. Бред, таким образом, следует понимать как защитное средство от наплыва гомосексуального либидо. То есть, условия появления симптома вскрывают общий механизм развития невроза и психоза.
Что происходит при конституировании бреда с точки зрения логики? Для оперирования самыми тривиальными (с точки зрения наблюдателя) понятиями субъект вынуждено прибегает к «парадоксу изобретателя» – постановке конкретной проблемы как общей:
Есть еще один момент, довольно тонкий, но весьма существенный для всякого, желающего самостоятельно находить доказательства. Мы видели выше, что при помощи эксперимента и индукции были найдены два утверждения, одно за другим, из которых второе, рассмотренное в пункте 2, было более точным, чем первое, изложенное в пункте 1. Изучая второе утверждение, мы обнаружили способ проверки законности перехода от n к n + 1 и, таким образом, смогли при помощи метода «математической индукции» найти доказательство теоремы. Если бы мы исследовали первое утверждение и пренебрегли бы тем уточнением, которое вносит второе утверждение, вряд ли мы смогли бы найти это доказательство. И действительно, первое утверждение менее точно, менее «определенно», менее «осязаемо», менее доступно исследованию и проверке, чем второе. Переход от первого утверждения ко второму, от менее точной формулировки к более точной был важным шагом, подготовившим окончательное доказательство.
В некотором отношении это парадоксально. Второе утверждение сильнее; оно непосредственно влечет за собой первое, в то время как из несколько «туманного» первого утверждения трудно извлечь кристаллически четкое второе. Таким образом, получается, что легче доказать более сильную теорему, чем более слабую. Это – парадокс изобретателя.
Пойа Д. Как решать задачу. М.: 1959. – стр. 98. Мне следует просить у читателя, давно окончившего школу, прощения за такой обширный пассаж из учебника математики. Извинительным обстоятельством может послужить редкая прозрачность рассуждения: то, что автор, даже находясь вне психоаналитической перспективы, подходит к указанию на методологическую cause стремления к индивидуации, особо оговаривая ритм рассуждения в выведении подобных доказательств.
В психозе поиск второго (пространного) утверждения зачастую осуществляется в широте рамок общечеловеческих проблем. Клиническим следствием подобной установки является впечатление конца мира. В подобном случае генерализация будет относиться к угрозе в масштабах, выраженных эсхатологическими мифами – этим можно объяснить исключительную устойчивость мотива планетарной катастрофы, Рагнарека.
Одновременно с обобщением (например, «призван ли я спасти мир в женском обличье?») достигается упрощение в постановке конкретной проблемы («как мне держать себя в беседе с д-ром Флехсигом?»). Конкретизация может в ряде случаев препятствовать схватыванию структуры, избыток несущественных деталей – отвлекать внимание от переживаний, нужных для научения. Недаром Шребер замечал о своем Боге, что тот не умеет учиться (проводить селекцию гипотез и оценивать результаты предыдущих испытаний), поэтому вынужден повторять проверки раз за разом.
Конечно же, во многом попытка «захода по широкому кругу» – это подмена задачи, но такая подстановка оставляет определенное место для творчества и даже квазинаучного поиска. Модификация исследовательской задачи извлекает из доступных субъекту сведений максимум ассоциаций. Воспоминания, разнородная информация – все привлекается к активному решению проблемы. Бредовое построение позволяет увидеть контуры значимых явлений вне той области, где появление нового было бы сверхважным (а значит – слишком мощным, неудобоваримым, грубым потрясением) для психики.
Часть III. Психоз в современном психоанализе содержит рассмотрение подходов Лакана и ряда других практиков основных современных психоаналитических направлений. Мы узнаем, в чем состоит психический механизм форклюзии, как еще можно понимать бредовую метафору и чем важно Имя-Отца. Влияет ли раннее развитие на предрасположенность к психозам, с уществует ли «выздоровление»?
источник
В моей недавно вышедшей в свет работе «Я и Оно» я указал на расчленение душевного аппарата; на основе этого расчленения можно в простой и наглядной форме изложить целый ряд соотношений. В других пунктах, касающихся, например, происхождения и роли «сверх-Я», остается еще много неясного и неисчерпанного. Можно потребовать, чтобы такое построение оказалось применимым к другим вопросам и способствовало разрешению их даже в том случае, если бы речь шла только о том, чтобы рассмотреть уже известное в новом понимании, иначе сгруппировать его и описать в более убедительной форме. С таким применением мог бы быть также связан выгодный возврат от седой теории к вечно юному опыту.
В вышеуказанной работе описаны многочисленные зависимости «Я», его посредническая роль между внешним миром и «Оно» и его стремление угодить одновременно всем своим господам. В связи с возникшим, с другой стороны, ходом мыслей, обсуждавшим возникновение и предупреждение психозов, я получил в результате простую формулу, выражающую, пожалуй, самую важную генетическую разницу между неврозом и психозом: невроз является конфликтом между «Я» и «Оно», психоз же является аналогичным исходом такого нарушения во взаимоотношениях между «Я» и внешним миром.
Конечно, мы поступим правильно, отнесясь недоверчиво к такому простому разрешению проблемы. Точно так же наше ожидание идет не дальше того, что эта формула в лучшем случае окажется верной лишь в самых грубых чертах. Но и это было бы уже кое-каким достижением. Мы тотчас же вспоминаем о целом ряде взглядов и открытий, подкрепляющих, по-видимому, наше положение. Согласно данным всех наших анализов, неврозы перенесения возникают благодаря тому, что «Я» не хочет воспринять мощного побуждения влечений, существующих в «Оно», и не хочет оказать содействия моторному отреагированию этого побуждения, или же это побуждение неприемлемо для объекта, который оно имеет в виду. «Я» защищается от него с помощью механизма вытеснения; вытесненное восстает против своей участи и, пользуясь путями, над которыми «Я» не имеет никакой власти, создает себе заместительное образование, которое навязывается «Я» путем компромиссов, то есть симптом. «Я» находит, что этот непрошеный гость угрожает и нарушает его единство, продолжает борьбу против симптома подобно тому, как оно защищалось от первоначального побуждения влечений, и все это дает в результате картину невроза. Возражением этому не может служить указание на то, что «Я», предпринимая вытеснение, следует, в сущности, велениям своего «сверх-Я», происходящим опять-таки из таких влияний реального внешнего мира, которые нашли свое представительство в «сверх-Я». Однако при этом получается, что «Я» было на стороне этих сил, что их требования были в «Я» сильнее требований влечений, присущих «Оно», и что является той силой, которая осуществляет вытеснение соответствующей части «Оно» и укрепляет противоактивность сопротивления. Обслуживая «сверх-Я» и реальность, «Я» попало в конфликт с «Оно»; таково положение вещей при всех неврозах перенесения.
С другой стороны, нам так же легко будет, следуя существующему у нас до настоящего времени взгляду на механизм психозов, привести примеры, указывающие на нарушение соотношений между «Я» и внешним миром. При аменции Мейнерта, острой галлюцинаторной спутанности, самой крайней, пожалуй, и самой яркой форме психоза, внешний мир либо вовсе не воспринимается, либо восприятие его остается без всякого действия. В нормальном случае внешний мир господствует над «Я» двумя путями: во-первых, путем все новых и новых, по возможности актуальных восприятий, во-вторых, путем сокровищницы воспоминаний прежних восприятий, образующих в виде «внутреннего мира» собственность и составную часть «Я». При аменции становится невозможным не только получение внешних восприятий; внутренний мир, являвшийся до сих пор заместителем внешнего мира в виде отображения его, лишается своего значения (активности); «Я» создает себе совершенно независимо новый внешний и внутренний мир, и два факта указывают с несомненностью на то, что этот новый мир построен в духе желаний, исходящих от «Оно», и что тяжелый, оказывающийся невыносимым отказ от желаний, связанных с реальностью, является мотивом этого разрыва с внешним миром. Нельзя не заметить внутреннего родства этого психоза с нормальным сновидением. Но условием для сновидения является состояние сна, к характерным чертам которого относится полный уход от восприятия и от внешнего мира.
О других формах психозов, о шизофрениях, известно, что они имеют исходом аффективную тупость, то есть они приводят к отказу от участия во внешнем мире. Относительно генезиса бредовых образований некоторые анализы показали нам, что мы находим бред в виде заплаты, наложенной на то место, где первоначально возник надрыв в отношениях «Я» к внешнему миру. Если существование конфликта с внешним миром не бросается в глаза гораздо больше, чем мы это знаем в настоящее время, то это имеет свое основание в том факте, что в картине психоза проявления патогенного процесса часто покрываются проявлениями попытки к излечению или к реконструкции.
Общим этиологическим условием для прорыва психоневроза или психоза остается всегда отказ, неисполнение одного из тех непреодолимых желаний детства, которые коренятся так глубоко в нашей филогенетически определенной организации. В конечном счете этот отказ всегда внешний, в отдельном случае он может исходить от той внутренней инстанции, которая взяла на себя защиту требований реальности. Патогенный эффект зависит от того, остается ли «Я» при таком конфликтном разногласии верным своей зависимости от внешнего мира и пытается ли «Я» заглушить «Оно», или же «Оно» побеждает «Я» и отрывает его таким образом от реальности. Но это простое на первый взгляд положение вещей усложняется существованием «сверх-Я», объединяющего в себе в какой-то еще неразгаданной связи влияния, исходящие из «Оно» и из внешнего мира, являющегося до некоторой степени идеальным прототипом того, на что направлены все стремления «Я», то есть на освобождение его от многочисленных зависимостей. При всех формах психического заболевания нужно было бы принять во внимание поведение «сверх-Я», что до настоящего времени не имело места Но мы можем а priori постулировать, что оно тоже должно давать болезненные раздражения, в основе которых лежит конфликт между «Я» и «сверх-Я». Анализ дает нам право предположить, что меланхолия является типичным примером этой группы, и мы обозначаем такие нарушения термином «нарцистические неврозы». Найдя мотивы для обособления таких состояний, как меланхолия, от других психозов, мы не пойдем вразрез с нашими впечатлениями. Но тогда мы замечаем, что мы можем дополнить нашу простую генетическую формулу, не отказываясь от нее. Невроз перенесения соответствует конфликту между «Я» и «Оно», нарцистический невроз – конфликту между «Я» и «сверх-Я», а психоз – конфликту между «Я» и внешним миром. Конечно, мы наперед не можем сказать, действительно ли мы получили нечто новое или же только увеличили число наших формул, но я полагаю, что возможность применения этой формулы должна дать нам все-таки смелость проследить дальше предложенное подразделение душевного аппарата на «Я», «сверх-Я» и «Оно».
Утверждение, что неврозы и психозы возникают вследствие конфликта «Я» с различными господствующими инстанциями, то есть что они соответствуют недочету в функции «Я» (а недочет этот сказывается в стремлении примирить все эти различные требования), – утверждение это должно быть дополнено другим рассуждением. Желательно было бы знать, при каких обстоятельствах и какими путями «Я» удается избежать заболевания при таких всегда, разумеется, существующих конфликтах. Это – новая область для исследования, в которой должны быть, конечно, приняты во внимание самые разнообразные факторы. Однако два момента могут быть тотчас же отмечены. Исход таких ситуаций будет, несомненно, зависеть от экономических соотношений, от относительной величины борющихся друг с другом стремлений. И далее: «Я» сможет избежать прорыва в каком-нибудь месте благодаря тому, что оно само деформирует себя, наносит ущерб своему единству. Благодаря этому непоследовательность, странность, глупость людей выступают в таком же свете, как и сексуальные их перверсии.
В заключение следует поставить вопрос о том, каков может быть аналогичный вытеснению механизм, с помощью которого «Я» освобождается от внешнего мира. Я полагаю, что на этот вопрос невозможно ответить без нового исследования, но содержанием его, как и вытеснения, должно быть отнятие исходящей от «Я» активности.
источник
