Вера которую не разделяет никто называется шизофренией

«Generation „П“» — роман Виктора Пелевина 1999 года. Был экранизирован в 2011 году.

Мнения автора могут не совпадать с его точкой зрения. — «Памяти среднего класса» (предисловие)

Как только вечность исчезла, Татарский оказался в настоящем. — «Драфт Подиум»

Когда не думаешь, многое становится ясно. — «Три загадки Иштар»

«Смерти нет, потому что ниточки исчезают, а шарик остается». — «Вавилонская марка»

Человек берёт кредит. На этот кредит он снимает офис, покупает джип «Чероки» и восемь ящиков «Смирновской». Когда «Смирновская» кончается, выясняется, что джип разбит, офис заблёван, а кредит надо отдавать. Тогда берется второй кредит – в три раза больше первого. Из него гасится первый кредит, покупается джип «Гранд Чероки» и шестнадцать ящиков «Абсолюта». Когда «Абсолют»…

— Жить надо чисто.
— Да? А как это? — спросил Татарский, вытирая рот салфеткой.
— Только ЛСД. Только на пустую кишку, и только с молитвой.

Глупо искать здесь следы антирусского заговора. Антирусский заговор, безусловно, существует — проблема только в том, что в нём участвует всё взрослое население России.

Инфляция счастья, — торопливо застрочил он, — надо платить за те же его объёмы больше денег. Использовать при рекламе недвижимости:

Дамы и Господа! За этими стенами вас никогда не коснётся когнитивный диссонанс! Поэтому вам совершенно незачем знать, что это такое.

Оказалось, что вечность существовала только до тех пор, пока Татарский искренне в неё верил, и нигде за пределами этой веры её, в сущности, не было. Для того чтобы искренне верить в вечность, надо было, чтобы эту веру разделяли другие, — потому что вера, которую не разделяет никто, называется шизофренией.

— А ты не знаешь случайно, откуда это слово взялось — «лэвэ»? Мои чечены говорят, что его и на Аравийском полуострове понимают. Даже в английском что-то похожее есть…
— Случайно знаю, — ответил Морковин. — Это от латинских букв «L» и «V». Аббревиатура liberal values [либеральные ценности (англ.)].

Покурив однажды очень хорошей травы, он случайно открыл основной экономический закон постсоциалистической формации: первоначальное накопление капитала является в ней также и окончательным.

— В Нью-Йорке особенно остро понимаешь, — сказал он Татарскому за водочкой, к которой перешли после чая, — что можно провести всю жизнь на какой-нибудь маленькой вонючей кухне, глядя в обосранный грязный двор и жуя дрянную котлету. Будешь вот так стоять у окна, глядеть на это говно и помойки, а жизнь незаметно пройдет.
— Интересно, — задумчиво отозвался Татарский, — а зачем для этого ехать в Нью-Йорк? Разве…
— А потому что в Нью-Йорке это понимаешь, а в Москве нет, — перебил Пугин. — Правильно, здесь этих вонючих кухонь и обосранных дворов гораздо больше. Но здесь ты ни за что не поймешь, что среди них пройдёт вся твоя жизнь. До тех пор, пока она действительно не пройдёт. И в этом, кстати, одна из главных особенностей советской ментальности.

Немного подумав, Татарский пришёл к выводу, что раб в душе советского человека не сконцентрирован в какой-то одной её области, а, скорее, окрашивает всё происходящее на её мглистых просторах в цвета вялотекущего психического перитонита, отчего не существует никакой возможности выдавить этого раба по каплям, не повредив ценных душевных свойств.

И он, и другие участники изнурительного рекламного бизнеса вторгались в визуально-информационную среду и пытались так изменить ее, чтобы чужая душа рассталась с деньгами. Цель была проста — заработать крошечную часть этих денег. С другой стороны, деньги были нужны, чтобы попытаться приблизиться к объектам этой панорамы самому.

..он понял, что в бизнесе никогда не следует проявлять поспешности, иначе сильно сбавляешь цену, а это глупо: продавать самое святое и высокое надо как можно дороже, потому что потом торговать будет уже нечем. Впрочем, Татарский знал, что это правило распространяется не на всех. По-настоящему виртуозные мастера жанра, которых он видел иногда по телевизору, ухитрялись продавать самое высокое ежедневно, но таким образом, что не было никаких формальных поводов сказать, будто они что-то продали, и на следующий день они могли смело начинать всё заново. Как это достигалось, Татарский не мог даже представить.

— Вот, — сказал он, — тут написано… Королевство Бутан. Единственная в мире страна, где запрещено телевидение. Понимаешь? Совсем запрещено. Тут написано, что недалеко от столицы у них есть целая колония, где живут бывшие телемагнаты. Если ты всю жизнь работал на телевидении, то самое крутое, что ты можешь сделать, когда уходишь от дел, — это уехать в Бутан.
— Тебе для этого пятьсот тысяч нужно?
— Нет. Это мне здесь заплатить, чтоб в Бутане потом не искали. Ты можешь себе представить? Запрещено! Ни одного телевизора, только в контрразведке! И в посольствах!
Второй взял у него лист, развернул его и стал читать.
— То есть, понимаешь, — не умолкал первый, — если кто-то хранит у себя телевизор и про это узнают власти, к нему приходит полиция, понимаешь? Берут этого пидараса и ведут в тюрьму. А может, вообще расстреливают.

Я недавно «Розу Мира» перечитывал, то место, где о народной душе. Андреев писал, что она женщина и зовут её Навна. Так мне потом видение было — лежит она как бы во сне, на белом таком камне, и склонился над ней такой черный, смутно видимый, с короткими крыльями, лица не разобрать, и, значит, ее…
Григорий притянул руками к животу невидимый штурвал.
— Хочешь знать, что вы всё употребляете? — прошептал он, приближая к Татарскому искаженное лицо. — Вот именно. То, чем он себе посыпает. И в тот момент, когда он всовывает, вы колете и нюхаете. А когда он вынимает, вы бегаете и ищете, где бы взять… А он всё всовывает и вынимает, всовывает и вынимает…

— Пойдёшь ко мне в штат?
Татарский ещё раз посмотрел на плакат с тремя пальмами и англоязычным обещанием вечных метаморфоз.
— Кем? — спросил он.
— Криэйтором.
— Это творцом? — переспросил Татарский. — Если перевести?
Ханин мягко улыбнулся.
— Творцы нам тут на хуй не нужны, — сказал он. — Криэйтором, Вава, криэйтором.

Татарский окончательно понял, что в душу заползла депрессия. Её можно было убрать двумя методами — выпить граммов сто водки или срочно что-нибудь купить, потратив долларов пятьдесят (некоторое время назад Татарский с удивлением понял, что эти два действия вызывают сходное состояние легкой эйфории, длящейся час—полтора).

Практическая сторона выглядит так. Ты набираешь полный рот лимонада. После этого наливаешь в стакан водки и подносишь его ко рту. Потом глотаешь лимонад, и, пока рецепторы сообщают высшему контрольному центру, что ты пьёшь лимонад, ты быстро проглатываешь водку. Тело просто не успевает среагировать, потому что ум у него довольно медлительный. Но здесь есть один нюанс. Если ты перед водкой глотаешь не лимонад, а кока-колу, то сблюёшь с вероятностью пятьдесят процентов. А если глотаешь пепси-колу, то сблюёшь обязательно.

— Потому, что всегда рекламируются не вещи, а простое человеческое счастье. Всегда показывают одинаково счастливых людей, только в разных случаях это счастье вызвано разными приобретениями. Поэтому человек идёт в магазин не за вещами, а за этим счастьем, а его там не продают. А потом лама критиковал теорию какого-то Че Гевары. Он сказал, что Че Гевара не вполне буддист и поэтому для буддиста не вполне авторитет. И вообще, он не дал миру ничего, кроме очереди из автомата и своей торговой марки. Правда, мир ему тоже ничего не дал…

— Это, — продолжал Ханин, — человек с очень важной экономической функцией. Можно сказать, ключевое звено либеральной модели в странах с низкой среднегодовой температурой. Ты в рыночной экономике понимаешь немного?
— Децул, — ответил Татарский и свел два пальца, оставив между ними миллиметровый зазор.
— Тогда ты должен знать, что на абсолютно свободном рынке в силу такого определения должны быть представлены услуги ограничителей абсолютной свободы. Вовчик — как раз такой ограничитель. Короче, наша крыша…

Хозяин кабинета заметил его взгляд и посмотрел на свои часы.
— Нравятся? — спросил он.
— Ещё бы! — сказал Татарский. — Если не ошибаюсь, «Piaget Possession»? Кажется, стоят семьдесят тысяч?
— Пеже позесьон? — Тот поглядел на циферблат. — Да, действительно. Не знаю, сколько стоят.
— Господин Пеже со своими пацаками, — сказал Морковин.
Хозяин кабинета явно не понял шутки.
— Вообще, — быстро добавил Морковин, — ничто так не выдаёт принадлежность человека к низшим классам общества, как способность разбираться в дорогих часах и автомобилях.

— Есть четкая дефиниция, — сказал Морковин назидательно. — Альтернативная музыка — это такая музыка, коммерческой эссенцией которой является её предельно антикоммерческая направленность. Так сказать, антипопсовость. Поэтому, чтобы правильно просечь фишку, альтернативный музыкант должен прежде всего быть очень хорошим поп-коммерсантом, а хорошие коммерсанты в музыкальный бизнес идут редко.

— Господи, к Тебе воззвах, — сказал он тихо. — Я так виноват перед Тобой. Я плохо и неправильно живу, я знаю. Но я в душе не хочу ничего мерзкого, честное слово. Я никогда больше не буду есть эту дрянь. Я… Я просто хочу быть счастливым, а у меня никак не получается. Может, так мне и надо. Я ведь ничего больше не умею, кроме как писать плохие слоганы. Но Тебе, Господи, я напишу хороший — честное слово. Они ведь Тебя совершенно неправильно позиционируют. Они вообще не въезжают. Вот хотя бы этот последний клип, где собирают деньги на эту церковь. Там стоит такая бабуля с ящиком, и в него сначала кладут рубль из «запорожца», а потом сто баксов из «мерседеса». Мысль понятная, но как позиционирование это совершенно не катит. Ведь тому, кто в «мерседесе», западло после «запорожца». Коню ясно. А как target group нам нужны именно те, кто в «мерседесах», потому что по отдаче один в «мерседесе» — это как тысяча в «запорожцах». Надо не так.
Сейчас…
Кое-как встав с коленей, Татарский добрёл до стола, взял ручку и прыгающим паучьим почерком записал:
Плакат (сюжет клипа): длинный белый лимузин на фоне Храма Христа Спасителя. Его задняя дверца открыта, и из неё бьёт свет. Из света высовывается сандалия, почти касающаяся асфальта, и рука, лежащая на ручке двери. Лика не видим. Только свет, машина, рука и нога. Слоган:

ХРИСТОС СПАСИТЕЛЬ
СОЛИДНЫЙ ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД.
Вариант:
ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД.

Бросив ручку, Татарский поднял заплаканные глаза в потолок. — Господи, Тебе нравится? — тихо спросил он.

человек всерьез считает, что удовольствие связано не с самим актом траты денег, а с обладанием тем или иным предметом. Хотя очевидно, что, например, часы за пятьдесят тысяч долларов как физический объект не способны доставить человеку большее удовольствие, чем часы за пятьдесят, — всё дело в сумме денег.

…когда приходится тесно общаться с обезьянами, лучше просто не думать о подобных вещах [равноправие], потому что равноправие и неравноправие будут одинаково тяжелы для души

Впрочем, мы слишком долго говорим об обезьянах — а собирались ведь искать человека.

СССР, который начали обновлять и улучшать примерно тогда же, когда Татарский решил сменить профессию, улучшился настолько, что перестал существовать (если государство способно попасть в нирвану, это был как раз такой случай).

…взгляд ведь всегда куда-то направлен

«Когда исчезает субъект вечности, то исчезают и все её объекты, — а единственным субъектом вечности является тот, кто хоть изредка про неё вспоминает».

По телевизору между тем показывали те же самые хари, от которых всех тошнило последние двадцать лет. Теперь они говорили точь-в-точь то самое, за что раньше сажали других, только были гораздо смелее, тверже и радикальнее.

— Это, конечно, ненадолго, — сказал Морковин. — Пройдёт год или два, и всё будет выглядеть иначе. Вместо всякой пузатой мелочи, которая кредитуется по пустякам, люди будут брать миллионы баксов. Вместо джипов, которые бьют о фонари, будут замки во Франции и острова в Тихом океане. Вместо вольных стрелков будут серьезные конторы. Но суть происходящего в этой стране всегда будет той же самой. Поэтому и принцип нашей работы не изменится никогда.

…он понял, что в бизнесе никогда не следует проявлять поспешности, иначе сильно сбавляешь цену, а это глупо: продавать самое святое и высокое надо как можно дороже, потому что потом торговать будет уже нечем. Впрочем, Татарский знал, что это правило распространяется не на всех. По-настоящему виртуозные мастера жанра, которых он видел иногда по телевизору, ухитрялись продавать самое высокое ежедневно, но таким образом, что не было никаких формальных поводов сказать, будто они что-то продали, и на следующий день они могли смело начинать всё заново. Как это достигалось, Татарский не мог даже представить.

«Серебряный век» русской поэзии (57)
Алины сказки (20)
Афоризмы и цитаты (46)
Велика страна моя родная (65)
Взгляд (518)
Оппозиция и НКО (75)
Видеоклипы (614)
Видеоролики (164)
Графомания (45)
Всячина отсебятина (28)
ЖЗЛ (195)
Живопись (458)
В жанре НЮ (2)
Иллюстрации (68)
Наив (1)
Неоэкспрессионизм (3)
Реализм. Классика. (8)
Сюрреализм (21)
Фэнтези (5)
Эротика (5)
Жить без любви, конечно, можно. (22)
Интернет (22)
Искусство (150)
Кинофильмы (41)
Танец (18)
Театр (34)
История (633)
Альтернативная история (13)
Древний мир (90)
Личности (214)
История и современность (89)
Культура и антикультура (32)
Мода и стиль (5)
Легенды и мифы (202)
Славянский мир (44)
Литература и публицистика (267)
О поэтах и писателях (127)
Музыка и песня (544)
Музыкальная классика (108)
Мультфильмы (48)
На мировой арене (437)
Зарубежье (161)
Наука (4)
Поэзия (191)
Природа (28)
Противостояние (168)
Психология, философия (134)
Размышлизмы (153)
Религия, мистика, суеверия (50)
Реплика (138)
Рубрики дневника А.М.К (3)
Рубрики Дневника А.М.К. (1)
Сказки и о сказках (43)
Схемы (12)
Экономика, политика и аналитика (741)
На злобу дня. Новости. (241)
О политике с юмором (35)
Эротика в искусстве (3)
Это было однажды. (87)
Притча (17)
Это интересно (105)
Юмор, сатира, сарказм (319)
Анекдоты (27)
Язык и речь (54)
Этимология (28)

Виктор Олегович Пелевин стал литературным знаменосцем нескольких поколений. Такое удается очень немногим писателям. Он был властителем дум в лихие 90-е, в бурную эпоху стабилизации 2000-х и в годы ударной модернизации 2010-х. Начиная с повести «Принц Госплана», культового романа «Чапаев и Пустота» и заканчивая последней книгой «Любовь к трем цукербринам», каждое произведение Пелевина стало ироническим зеркалом, отражающим политические, социальные, рыночные, научно-технические тренды быстро меняющейся окружающей среды. Виктор Пелевин — единственный в своем роде писатель, умеющий грамотно смиксовать в одном литературном коктейле древнюю мифологию и ориентиры современного потребителя. Каждое новое произведение Виктора Олеговича Пелевина — это культурное событие государственного масштаба. Если говорить о стабильности российской жизни последних лет, необходимо прежде всего упомянуть стабильную мегапопулярность Виктора Пелевина. Одна из притягательных его особенностей — «глухое» затворничество автора, категорически отказывающегося от общения со СМИ и читателями. Пелевин недосягаем до такой степени, что многие читатели сомневаются в его реальном существовании. Однако автор «S.N.U.F.F.», «Бэтман Аполло», «Empire V» существует!

У Виктора Пелевина нет и никогда не было аккаунтов в социальных сетях (Facebook, Twitter, LiveJournal, ВКонтакте и т.п.). Любые ссылки в сетях и СМИ на аккаунты «Виктора Пелевина» являются фальсификациями.

Чтение — это общение, а круг нашего общения и делает нас тем, чем мы являемся. «Священная книга оборотня»

Есть мир, скрытый от глаз человека. Это мир оборотней — хитрых, умных и таинственных. Они живут бок о бок с нами, и увидеть их непросто, — но и отрицать их существование бессмысленно.
«Священная книга оборотня» — один из «главных» романов Виктора Пелевина. В нем, еще задолго до стремительно охватившей весь мир моды на нечистую силу, эти милые, но коварные полулисицы и полуволки уже вовсю вершили людские судьбы. А уж если оборотням случилось полюбить друг друга, то сотрясения тверди земной грозят погубить все человечество.
«Священная книга оборотня» — роман, полный юмора, философии и сексуальной энергии. Пелевин, как никто другой, умеет объединить тонкие материи и ткать из них литературное полотно самого высокого качества.

Вера, которую не разделяет никто, называется шизофренией. «Generation „П“»

Милосердие в том, что вместо крематориев у вас телевизоры и супермаркеты. А истина в том, что функция у них одна. «Generation „П“»

Находясь в жопе, ты можешь сделать две вещи. Во-первых — постараться понять, почему ты в ней находишься. Во-вторых — вылезти оттуда. Вылезти из жопы надо всего один раз, и после этого про нее можно забыть. А чтобы понять, почему ты в ней находишься, нужна вся жизнь. Которую ты в ней и проведешь. «Священная книга оборотня»

Не ищи во всем символического значения, а то ведь найдешь. На свою голову. «Generation „П“»

Я с детства считал, что отношениям мужчины с женщиной не хватает той доверительной и легкомысленной простоты, которая существует между друзьями, решившими вместе принять на грудь. «Бэтман Аполло»

Среднестатистический мир внутри человеческой головы действительно можно назвать миром страдания. Главная причина заключается в том, что в нашем уме действует «отрицательный закон чайной ложки». Он звучит так — «если к ведру варенья добавить чайную ложку дерьма, получится ведро дерьма». Иными словами, нас гораздо проще сделать несчастными, чем счастливыми. «Любовь к трем цукербринам»

Цитаты из книги “Любовь к трем цукербринам”

Коротко и точно итог этого финансово-экзистенциального тупика был выражен в рукописном плакате, несколько дней провисевшем на стене офиса:
БУДЬТЕ РЕАЛИСТАМИ — ИДИТЕ ***!

*Обстоятельственно-определительное наречие места, меры, цели и способа, образованное из слова на букву «х», написанное слитно с предлогом «на». — Прим. Авт.

На одной лестничной клетке с Надей жил вполне типичный для Москвы мистик — практик тайных тибетских учений.
В иные свои трезвые минуты он садился в лотос и начинал успокаивать свой ум, как бы нанося себе удары невидимой плетью при любой появляющейся мысли — то есть каждые две-три секунды. А сидевшая на своей кухне Надя без всяких духовных упражнений находилась в той спокойной безмятежности, которую ее сосед так самоотверженно пытался достичь: мысли ее не тревожили, потому что им не за что было в ней зацепиться. Она за ними не нагибалась — в отличие от практика, который сперва нагибался, потом бил себя за это воображаемой плетью, а затем нагибался опять — и пытался таким образом обрести покой. Надя не подозревала, что кто-то называет подобное «медитацией» — она не делала вообще ничего. А ее сосед как раз пытался это «ничего» делать. Разница была удивительной.

Миром управляют финансисты. Финансистами управляют масоны. Масонами управляют рептилоиды. А кто управляет рептилоидами? «Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами»

Истина настолько проста, что за нее даже обидно. «Затворник и Шестипалый»

Наше общество напоминает мне организм, в котором функции мозга взяла на себя раковая опухоль. «Числа»

Большинство русских мужчин гомофобы из-за того, что в русском уме очень сильны метастазы криминального кодекса чести. Любой серьезный человек, чем бы он ни занимался, подсознательно примеривается к нарам и старается, чтобы в его послужном списке не было заметных нарушений тюремных табу, за которые придется расплачиваться задом. Поэтому жизнь русского мачо похожа на перманентный спиритический сеанс: пока тело купается в роскоши, душа мотает срок на зоне. «Священная книга оборотня»

Откуда мне было знать, что самое лучшее в жизни всегда видишь как бы краем глаза? «Омон Ра»

Чтобы спасти тонущего, недостаточно протянуть руку — надо, чтобы он в ответ подал свою. «Чапаев и Пустота»

У эскимосов насчитывают тридцать слов для описания разных видов снега, а в современном русском — примерно столько же идиом для обозначения дачи взятки должностному лицу. «Священная книга оборотня»

У России всегда великое прошлое и еще более великое будущее. А вот с настоящим сложнее. «Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами»