Не только больные с психиатрическими проблемами, но и все остальные больные в России часто оказываются в состоянии очень сильного удивления. Человек только что испытал шок, встретился с серьёзной болезнью. Ему проведена хирургическая операция, или долгое лечение наконец-то позволило ему собрать «колёсики» своего рассудка. Но для получения инвалидности всё это требуется подтвердить. Каким образом проводится оценка трудоспособности безногих понятно — визуально. С шизофрениками всё сложнее. Какой-то врач сам скажет о том, что он готов дать соответствующее заключение, которое потянет на II группу. А какой-то пожмёт плечами и скажет, что никакой серьёзной потери трудоспособности нет. Это об инвалидности, которая ведёт за собой получение пенсии. Одна сторона медали «шизофрения и работа». Вторая — это потеря возможности занимать какие-то должности, выполнять обязанности и управлять транспортными средствами.
Решает трудоспособен ли больной и до какой степени медико-социальная экспертиза. Но она не организуется просто так, потому что больной покидает заведение. Для этого нужна просьба больного, иногда подкреплённая заявлением. Тогда он, если лечился не по месту проведения экспертизы, будет лежать в стационаре ещё один месяц.
Ответ на вопрос о том, возможно ли больному шизофренией найти работу положительный. Более того, её можно и не потерять.
Какого-то чёткого регламента того, как в ГИБДД или по месту работы, службы лица, находящегося на учёте у врача-психиатра или нарколога, должны узнать об его ограничениях в России нет. Психиатрические больницы сами по себе никому ничего не рассылают. К ним могут обратиться за выпиской из медицинской книжки или эпикриза, но они могут обращения игнорировать, сославшись на закон о врачебной тайне. Эти выписки, называемые чаще справками, даются или самому больному, или его представителю, но не руководителям по месту работы или третьим лицам — родственникам, журналистам и подобным. Единственное, что меняет ситуацию — это решение суда.
Если человек работает программистом или бухгалтером в частной фирме, то уж точно никаких уведомлений из больницы его руководству не поступит.
Многообразие стечения обстоятельств очень велико, а чёткого определения того, кто и что может, а что не может не существует. Что считать правильным критерием лишения водительских прав? Человек на учёте у врача-психиатра? Ну так он после депрессии средней тяжести тоже может быть на учёте. Смотря, что происходило в ходе эпизода. Учёт сам по себе ни о чём не говорит, но используют чаще всего факт этого. Только тут нужно обращаться к врачам за их заключением, за разъяснениями. А откуда врач знает, что происходит с пациентом каждый день после его выписки? Поэтому перестраховываются, но выражается это молчанием. Отказывают выдавать справки в том, что человек что-то может, к примеру. Если диагноз хоть как-то связан с шизофренией, то врачи вряд ли дадут справку со словами о том, что человек может управлять автомобилем или работать авиационным диспетчером. Но это не говорит о том, что нет водителей и лиц, выполняющих ответственную работу, с диагнозами. Есть и очень много…
Диагноз «шизофрения». Считается ли человек дееспособным? Смотря какая и как она выражается в конкретном случае. Дееспособность — это юридическое понятие. Её выявление базируется на степях ограничения жизнедеятельности. Этих степеней три, как и групп инвалидности.
В своей деятельности СМЭ руководствуется определённой документацией и положениями, которые исходят от ведомственных структур Министерства здравоохранения и других органов. Однако часто такие документы представляют собой смесь научного и бюрократического языка. Некоторые термины путают и специалистов, а непосвящённому человеку разобраться ещё сложнее… Попробуем внести явность и использовать минимум специальной терминологии.
- Третья степень ограничения жизнедеятельности — самая тяжелая, соответствует 1-ой группе инвалидности. Скорее всего её присвоят при постоянном течении болезни, вообще без светлых промежутков. Это могут быть и кататоно-параноидные и галлюцинаторно-параноидные варианты выражения, сопровождающиеся автоматизмом. Больные не способны выполнять действий по самообслуживанию. Они могут находиться очень долгое время в ступоре, а могут быть активными, но без признаков осознания реальными, будучи поглощёнными бредовыми идеями или галлюцинациями.
- Вторая степень ограничения жизнедеятельности — в медицинской практике встречается достаточно часто и соответствует 2-ой группе инвалидности. Расстройство проявляется эпизодически. Основным критерием при этом считает прогресс развития дефекта по степени выражения. (Когда-то голоса в голове были слышны несколько раз в неделю, а потом постоянно.) Негативных симптомов становится больше. Эпизоды длятся дольше и доставляют больше страданий. Снижается качество ремиссии, т. е. в период «просветления» сохраняются остаточные признаки бреда или других симптомов.
- Первая степень ограничения жизнедеятельности — в житейской практике встречается чаще всего и соответствует 3-ей группе инвалидности. Это то, что отечественные психиатры называют «вялотекущая» шизофрения. Приступы случаются редко и могут быть краткосрочными. Ограничение происходит в силу наличия стойких, но умеренно выраженных нарушений психической функции. Первая степень может быть вызвана аутизмом, неадекватной оценкой себя и социальным отчуждением даже без признаков бреда или галлюцинаций.
Данные степени и дают ответ на вопрос о том, кем может работать человек с диагнозом «шизофрения». Третья степень и первая группа инвалидности — строго отрицательный. Никем, во всяком случае, — до тех пор, пока присутствует картина заболевания. Вполне возможно, что когда-то кто-то, в силу таланта и широты мышления психотерапевта или своих особенностей, и вышел из такого положения, но это такие редкие исключения, что упомянуты лишь из желания сохранять надежду. В остальных никто не задаётся вопросом о том, какая возможна работа для больных шизофренией в такой форме. Вопрос неуместен.
Вторая степень подтверждает, что с диагнозом «шизофрения» можно работать. Правда, нужно будет сделать много оговорок. Не в период эпизода. И даже нечто смутное, что может быть превратится в бред, а может и нет — это тоже может полностью снизить трудоспособность. Человек собрался на работу, а тут происходит нечто такое, что он и описать не может. У каждого выражается по-своему, оценки субъективны. Он просто берёт и никуда не идёт. А потом он понимает, что уже начался эпизод, или это он так думает. Махнул рукой и сам приехал в больницу. И положат… А что ему делать? Как ему жить? Но это не означает, что вот так всё и будет. А кто-то, наоборот, стремится на работу, потому что она его вовлекает. Совсем не обязательно, чтобы творческая. Выполняет больной в период ремиссии какую-то рутинную работу, и ему легче от этого. Не остался наедине со своей пустотой.
Попробуйте через отдел кадров. Устраивайтесь на такую, которая не требует никаких серьёзных проверок.
Все лёгкие формы лучше попытаться от диагноза оградить. Считается, что на Земле живёт не более 1% шизофреников. Называют цифры 0,55-0,77% от населения планеты. Если же добавить к ним всех оригиналов, людей с нестандартным мышлением, слишком активным воображением, страдающих амбивалентностью и аутизмом, который иногда принимает вид агорафобии, все пограничные диагнозы, которые тоже время от времени связываются ещё и с галлюцинациями, то процент как возьмёт, да как увеличится. Да до таких размеров, что превзойдёт процент распространения банальной депрессии.
Наша фирменная «вялотекущая» шизофрения — это и те, кто никогда не обращался к психиатрам, и те, кто обратился, но ему поставили какой-нибудь простенький диагноз — невроз, неуточнённое расстройство нервной системы или что-то такое. Инвалидность дали бы маленькую, а лишние проблемы никому не нужны.
Не нужно верить и в то, что в России существуют какие-то права и льготы больных шизофренией. Говорили про внеочередное предоставление жилья. На практике это право на то, чтобы больной встал в очередь на предоставление и стоял в очереди на предоставление жилья. Есть лишь единичные примеры предоставления жилья по договору социального найма. В очереди же люди стояли не менее 10 лет. Но это считанные единицы достоялись.
Все названные степени не нужно путать с вменяемостью. Последнее является более юридическим термином, который используется при анализе различных действий человека — совершения сделок или преступлений. Вменяемость определяют на момент чего-то. Подписал контракт, но думал, что с инопланетянами, убил, но думал, что спасая Землю от пришельцев… Любая шизофрения и вменяемость сочетаются с большим трудом. Но в юридическом понимании невменяемость — это не просто неадекватность, а полная увлеченность бредовыми идеями. Это устанавливают по ряду признаков, а занимается этим не медицинско-социальная, но судебно-медицинская психиатрическая экспертиза.
Существует и ещё один термин — дееспособность. Это не степень ограничения жизнедеятельности как таковая. Это перспективная юридическая оценка состояния гражданина, которая делается на базе медицинских заключений о состоянии больного. Если у него третья степень ограничения жизнедеятельности, то он вряд ли может быть дееспособным. Но признание его недееспособным происходит в суде.
Многим интересно, что это такое и с чем его едят. Этот текст создан не только в ознакомительных целях, но и несет в себе определенный посыл, который касается отношения к психическим проблемам.
Первое и самое главное: психические заболевания существуют. Это не повод «выпендриться», не домысел врачей, чтобы напичкать вас лекарствами, и уж тем более не выдуманная проблема. Они реальны, и с этим придется смириться.
Второе: если вы подозреваете, что у вас есть что-то подобное, ваши родственники или близкие думают, что у них есть психические проблемы — засуньте свою гордость поглубже и обращайтесь к специалистам. Шизофрения, другие расстройства и даже депрессия – это такие же болезни, как бронхит и гастрит, они не «стыдные», несмотря на то, что в нашем современном обществе многие относятся к ним именно так.
Проблемы с психикой начались у меня еще в детстве. Например, лет в пять я слышала голоса, которые звали меня по имени, и это не было игрой — меня это пугало, но на мои рассказы родители никак не реагировали, отвечая лишь: «Будешь еще так шутить, мы тебя отдадим в психушку». Еще одной проблемой была эмоциональная холодность – помню, на меня часто ругались, что я не улыбаюсь и не радуюсь по время походов в цирк/городской сад и т. п., ругали за «неблагодарность». Когда меня ругали, у меня начиналась истерика, которая выражалась в очень быстром вдохе-выдохе и небольшом заикании, которое я физически не могла остановить. Опять же, это воспринималось как попытка привлечь внимание и «разжалобить», и меня запирали в комнате, пока я не успокоюсь. Один раз меня заперли в комнате, и, видимо, я билась головой об стену – точно не помню, что тогда было, открыли меня через несколько часов, у меня на лбу была огромная шишка и кровь. В подростковом возрасте истерики ушли, но появилась спутанность сознания, усилилась эмоциональная холодность, которая сменялась чрезмерным возбуждением (что можно списать на переходный возраст, но вкупе с остальным видно, что проблема не только в этом). К 17 годам у меня опять начались звуковые галлюцинации, плюс ко всему добавилось начало депрессии. На все мои просьбы отвести меня к врачу мне отвечали: «Хватит придуриваться». Сейчас я понимаю, что родителям (оба известные врачи) было стыдно признать, что у их ребенка могут быть проблемы с психикой. А если бы лечение началось раньше, возможно, мне было бы лучше.
У меня появились так называемые «аффективные состояния» (как и у моего отца — при наличии «тригерра» он срывался и мог начать бить, после чего аффект проходил и он просил прощения). Например, у матери была привычка начать истерику, ругаться, а потом запереться в комнате, чтобы ей нельзя было ответить. Как-то раз произошла такая ситуация, она закрылась в ванной. Потом – провал, следующее, что я помню – у меня в руке вырванная из двери ручка вместе с куском, собственно, двери, испуганная мать, которая говорит: «Не убивай меня, пожалуйста».
В 18 лет я начала жить одна, потому что родители развелись, а с матерью было жить невозможно (ее истерики, придирки). Сначала мне стало гораздо лучше, затем все усугубилось: появились визуальные галлюцинации (черные тени, пробегающие мимо «кошки»), появилось депрессивное состояние. Я перестала ходить на учебу, целыми днями сидела дома. Что я делала – не помню (компьютера и интернета у меня тогда не было). Все как будто было в желейном тумане. Так прошло, наверное, полтора месяца. Мои друзья забеспокоились и пришли ко мне. В тот момент у меня как будто открылись глаза, и я посмотрела вокруг – я жила в полностью грязной квартирке, где можно было ходить, только высоко поднимая ноги. На кухне было несколько тазов, в которых я, видимо, когда-то оставила стираться белье. Оно давно стухло, и во всех тазах ползали черви.
Мне было очень страшно, потому что я просто не видела этого. Если вы смотрели фильм «Голоса» с Рейнольдсом, где ГГ видит все радужное и чистое, а на самом деле там тот еще гадюжник – это оно. Друзья помогли мне убраться и стали часто меня навещать, мне стало лучше, но к врачу я так и не обратилась, потому что я давно свыклась с тем, что я «придуриваюсь».
Прошло время, мне стало лучше (лучше – это подавленное состояние, но больше ничего). Какое-то время все было стабильно, я давно работала, появились отношения. Правда, по ночам я периодически лунатила, ну а кошмары для меня – привычное дело, так что я не особенно переживала.
Прошло некоторое время, старые отношения прекратились, появились новые, я переехала к своему молодому человеку. И тут все проявилось в полной красе. Я могла просто начать плакать, причем головой, разумом, я понимала, что повода нет, но организм ревел. Перепады настроения стали ужасными. Появилось навязчивое желание убежать из дома (хотя отношения были идеальными). Снова появились слабые галлюцинации.
Я была благодарна своему молодому человеку, который впоследствии стал моим мужем, за то, что он помог мне прийти к осознанию того, что мне нужен врач.
Когда я добровольно пришла в психоневрологический диспансер, мне сказали, что у них нет мест на полную госпитализацию в тот момент, на порекомендовали пройти курс на дневном стационаре. И тут я первый раз столкнулась с тем, что многие врачи-психиатры делают только хуже. Например, необходимо каждый день разговаривать с психиатром и обсуждать свое состояние. Когда я в очередной раз зашла к врачу, она орала по телефону на кого-то, после чего начала мне рассказывать, что это ее пациентка, которая ее «задолбала», и далее подробности про случай той женщины. Потом врач спросила у меня: «Ну а у вас как дела?». Я сказала, что все в порядке и ушла домой.
В целом лечение мне помогло. Лечили Трифтазином, Риспаксолом, Амитриптиллином. Снотворные при кошмарах, правда, сделали только хуже – теперь я досматривала их до конца, до утра, так как проснуться не могла. Как диагноз мне поставили шизотипическое расстройство личности и депрессию.
После стационара я совершила ошибку – когда мне стало лучше, я решила, что ходить мне туда больше не надо. Но через год мне опять стало хуже, и я вернулась. Мне подтвердили диагноз и опять назначили лечение.
В прошлом году, в апреле, я снова обращалась туда. Галлюцинации стали явнее и стали мешать жить. Сначала начиналось все относительно безобидно. Например, я мылась в душе и слышала громкое тикание часов. Когда я осознала, что в ванной нет часов, тиканье прекратилось. Также, например, я слышала грохот кошачьей миски, но я стояла перед ней, та не двигалась, а звук все равно продолжался. Последней каплей стало то, что меня почти сбила машина. Я переходила дорогу по светофору, я явно видела зеленый свет, но на самом деле горел красный. Автомобиль успел затормозить, я только немного задела капот. Ну и снова безостановочные слезы, кошмары и так далее. Плюс ко всему я могла просто сидеть на стуле и качаться туда-сюда продолжительное время. Начала чесать руки до крови, пока меня не останавливали.
Мне назначили Эглонил, стало немного лучше, но от него у меня развилась сильная галакторея (которая попортила мне немало крови, так как мне выдвинули подозрение на аденому гипофиза). Препарат отменили, и я снова перестала ходить к врачу.
Прошел год с момента моего последнего посещения психиатра, конечно, мне достаточно тяжело – перепады настроения, зацикленность на определенных идеях (например, мне очень хочется взять с собой ножницы и отрезать длинные волосы женщинам в общественном транспорте), но я держала себя в руках. Мы решили, что готовы к ребенку, начали вести здоровый образ жизни, чтобы к зиме попробовать.
Две недели назад, когда я пришла на работу, мне стало плохо. Онемение конечностей, затем гипертонус мышц, меня «свело» и я потеряла возможность говорить. Затем я поняла, что мой разум становится более мутным, несколько минут я просто смеялась с пустой головой. Мы вызвали скорую помощь (которая ехала 1 час 45 минут), предполагая, что это инсульт (было неприятное ощущение в области сердца).
Когда меня везли в скорой, рассудок вернулся, но тело так и осталось сведенным, говорить я тоже не могла. В больнице мне сделали ЭКГ, сделали укол Хлоропирамина и дали таблетку Карбамазепина. Отправили к психиатру.
Диагноз мне обновили: сменили F21 на шизофрению (какой именно номер из МКБ не помню), ну а данные симптомы записали как кататонический ступор. Прописали лечение.
Через неделю, уже дома, у меня начался отек Квинке (у меня уже была серия таких отеков в подростковом возрасте, поэтому я знала, что это такое), я вызвала скорую, и когда она приехала, у меня опять был кататонический приступ.
Меня снова отправили к психиатру, прописали новые лекарства (Сонапакс, Элицея, Сибазон), добавили к диагнозам и психотипическое расстройство.
Сейчас мне немного лучше. Но теперь я точно не смогу получить права (но в свете такого состояния я соглашаюсь с тем, что оно и к лучшему), да и насчет ребенка уже очень большие сомнения. Зато теперь я однозначно буду продолжать лечение, потому что мне становится хуже без него.
К чему это все – психические болезни – это реально существующая проблема, которая требует медицинского вмешательства. Не нужно стесняться ее, нужно принять и начать действовать, чтобы в дальнейшем не стало хуже как самому больному, так и окружающим.
К сожалению, в современном обществе очень предвзятое отношение к такого рода заболеваниям, но вам нужно помнить, что ВАШЕ здоровье гораздо важнее мнения каких-то там знакомых или даже родственников. Будьте здоровы.
