Исследования восприятия и отношения к цвету при различных формах психической патологии представляют особый интерес. С одной стороны, они способствует более глубокому и дифференцированному пониманию закономерностей цветового воздействия на психику, генезиса и содержания цветовой символики, а с другой, — патопсихологических механизмов психических нарушений, прежде всего, аффективной сферы человека. Кроме этого, цвет может быть использован в качестве средства ранней и дифференциальной диагностики психических отклонений.
Есть ли цвет у безумия? Отражают ли цветовые симпатии психических больных психопатологическое содержание болезни? Что символизирует цвет для больного? В настоящей главе мы попытаемся ответить на эти и другие вопросы, связанные с проблемой цвет — психическая патология человека.
О психиатрических учреждениях, нередко говорят — «желтый дом». В. Кандинский видит в «охлажденном» желтом «красочное выражение безумия», причем, как принято выражаться в быту, «не тихого помешательства», а яркого безумия, слепого бешенства. Надо признать, что это не просто остроумная метафора. Как будет показано ниже, желтый цвет при ряде психических болезней занимает особое место. Но как показывает наш многолетний опыт исследования психических больных, и результаты многих экспериментальных работ в данной области, у безумия нет одного цвета. Точнее, у разных форм безумия имеется свой цвет. И, возможно, в будущем «цветовая классификация» форм психической патологии не будет восприниматься как нечто эксцентричное и лженаучное.
Одним из самых тяжелых и распространенных психических заболеваний является шизофрения или «ранее слабоумие» по Крепелину. Этиология и патогенез шизофрении, несмотря на огромное число исследований, посвященных этому заболеванию, все еще до конца остаются невыясненными. Большинство современных психиатров склоняются к тому, что шизофрения представляет собой не одно цельное заболевание, а скорее группу заболеваний, имеющих определенное сходство в клинической картине, что и позволяет их классифицировать как шизофрению. Психопатологическим ядром шизофрении признается дискорданность (расщепление) психических функций — рассогласование и дисгармоничность мышления, эмоций, моторики и т.д. («шизо» — «расщепление», «френ» — «разум»; пер. с греческого).
Среди форм шизофрении различают простую, гебефреническую, кататоническую и параноидную, выделенные классиками психиатрии. В настоящее время к ним добавляют циркулярную, ипохондрическую, неврозоподобную и т.д.
Первые данные о восприятии и отношении к цвету у больных шизофренией были получены психиатрами при наблюдениях за цветовой гаммой одежды больных, а также их художественной продукции.
Цвета одежд больных производили впечатление либо чего-то нелепого, неадекватного и вычурного (нередко, благодаря желтому цвету), либо — монотонности и маловыразительности. Аналогичные два варианта цветовой гаммы наблюдались и в рисунках больных, что было расценено рядом психиатров как свидетельство отсутствия какой-либо специфики в отношении к цвету, общей для всех больных шизофренией.
Произвольность и неадекватность использования красок в рисунке, вот, пожалуй, то, что признавалось общим для всех больных шизофренией. На это указывает, например, L. Navratil (1921).
J. Bobon (1957) выделил два признака неадекватности палитры рисунков больных шизофренией: краски в рисунках не соответствуют реальной действительности (ср. «неподражательные» цвета у детей по В.С. Мухиной — 1981); светотени распределены нереалистично. Также могут наблюдаться как «взрывы яркости», так и монотонная, тусклая расцветка, либо полный отказ от использования красок в рисунке ( J. Bieber., J.K. Herkimer — 1948; M.A. Landry — 1959).
Э.А. Вачнадзе (1972) сообщает, что в рисунках больных шизофренией преобладают темные, мрачные, безжизненные краски, объясняя это эмоциональным оскуднением больных.
Согласно P. Hartwich (1971), который тщательно замерял площадь, занятую в рисунке той или иной краской, больные предпочитали использовать при рисовании фиолетовую, желтую и белую краски.
Подобные результаты указывают на то, что взаимосвязи между шизофренией и отношением больного к цвету носят многоуровневый характер. В целом, для шизофрении характерно неадекватное отношение к цвету, но конкретная форма данной неадекватности определяется клинической картиной болезни.
Большинство исследователей связывало характер палитры рисунков больных с эмоциональными расстройствами, преобладающими в их клинике на момент обследования. Так H. Pfister (1934) при гебефренической форме шизофрении наблюдал как калейдоскопическую пестроту красок, так и своеобразную мрачность палитры рисунков больных, что однозначно соответствовало их эмоциональному статусу в те периоды, когда они рисовали.
Изменение палитры в зависимости от смены эмоционального состояния отмечено и С.А. Болдыревой (1974) у детей, страдающих щизофренией. В ее интересной монографии, посвященной рисункам детей, больных шизофренией, приводится случай с мальчиком 6 лет, рисующим черным цветом свалки и помойки, в период депрессивного состояния. При смене депрессии манией мальчик стал рисовать цветущую землю, изображая все красным цветом.
Цвет в рисунках больных отражает не только эмоциональную патологию при шизофрении, но и тематику бредовых и галлюцинаторных переживаний, выступая в качестве их символа или знака.
Главную роль, при этом, играют все те же три «основных» цвета, составляющие «цветовой архетип» человека — белый, черный и красный.
Преобладание в рисунке того или иного цвета зависит от содержания психопатологической продукции и отношения к ней самого больного.
Так, преобладание в рисунках больного черного цвета указывает на устрашающие галлюцинаторные и бредовые переживания. Черные образы символизируют для него зло, насилие, опасность, смерть, болезнь и т.д. (Н.К. Суворова — 1970; С.А. Болдырева — 1974).
Красный также, нередко, связан с галлюцинациями и бредом. Например, J. Jakab (1959) наблюдал в рисунках больного символическую связь между красным цветом и бредовыми идеями воздействия электрическим током. С.А. Болдырева указывает на то, что дети, страдающие шизофренией, часто используют для отображения своих галлюцинаторных образов красную краску, особенно, если галлюцинации сопровождаются психомоторным возбуждением (1974).
Использование белого, в том числе, и намеренное не закрашивание больших областей белого листа бумаги чаще всего отмечается у больных, бред и галлюцинации которых носят преимущественно религиозный характер, склонных к построению метафизических систем, увлекающихся нетрадиционными философскими и психологическими учениями.
Можно предположить, что цветность рисунка больного шизофренией может служить индикатором наличия продуктивной симптоматики — бреда, галлюцинаций и т.д. В то время, как отсутствие интереса к цвету, на что указывает С.А. Болдырева, свидетельствует о злокачественном протекании болезненного процесса, характеризующегося негативной симптоматикой или выпадением определенных психических функций.
Обсуждение вопроса о цвете как индикаторе психопатологических нарушений при шизофрении было бы неполным без рассмотрения особенностей цветового зрения больных. Многими психиатрами неоднократно указывалось на непосредственное влияние болезненного процесса на состояние зрительного анализатора при шизофрении (В.Д. Азбукина — 1955). Подробное изучение патологии цветового зрения у больных шизофренией было проведено А.И. Певзнер (1966; 1968; 1969; 1971).
В качестве испытуемых в исследованиях А.И. Певзнер выступали больные шизофренией с жалобами на те или иные нарушения цветового восприятия. Были выделены жалобы трех типов: «я не различаю цвета, они все одинаковые»; «я не выношу цвета, они меня раздражают» и смешанный тип жалоб. Исходя из характера жалоб, А.И. Певзнер выделила три варианта патологии цветового зрения: гипестезический (ослабление реакций на цветовые стимулы), гиперстезический (усиление) с цветовыми обманами и смешанный вариант.В качестве экспериментальной методики использовались цветовые таблицы Е.В. Рабкина (1966).
А.И. Певзнер отметила связь между цветовой гиперстезией и повышением порога цветоразличения красного цвета. Для гипестезии было выявлено повышение порогов цветоразличения синего и зеленого. В целом, тип патологии цветоощущения оказался связанным с такими клиническими показателями как давность заболевания, тип течения и характер психотических приступов. Гиперстезия чаще всего наблюдалась у больных в начальных стадиях заболевания, а само начало болезни характеризовалось как острое. Гипестезия была более характерна длят пациентов с непрерывно-прогредиентным типом течения, длительно болеющих.
А.И. Певзнер указывает на связь между гиперестезией и депрессивными расстройствами у больных. При этом отмечались «цветовые обманы», т.е. неправильное определение цветового тона. Подобная связь подтверждается и наблюдениями С.А. Болдыревой, наблюдавшей у детей, находившихся в депрессивном состоянии, сложности в опознании цветовых тонов. Красный цвет назывался синим, а синий — желтым.
Гипестезия оказалась связанной с дереализационными симптомами. Больные жаловались на то, что вокруг все какое-то «ненастоящее», нереальное, «как во сне» и т.д.
С.В. Крайц считал, что «цветовые обманы» отражают аффективные колебания при психосенсорных формах шизофрении. Наибольшее раздражающее действие на больных с гиперстезией оказывают красный и черный цвета.
В.Д. Азбукина (1976) отметила повышение порогов цветоразличения синего и желтого цветов у больных параноидной шизофренией с реактивными осложнениями.
Учитывая данные, полученные при исследовании цветового зрения С.В. Кравковым с сотрудниками, результаты исследования А.И.Певзнер можно расценить как указывающие на патологические изменения в деятельности ВНС больного шизофренией, под влиянием болезненного процесса. Нарушения реактивности ВНС у больных шизофренией отмечалась во многих исследованиях.
Кроме указанных работ, нарушения цветового зрения в форме приобретенных дисхроматопсий в зависимости от острых психотических приступов и зрительных галлюцинаций обнаружены и в исследовании И.Л. Гольдовской (1978).
Не только грубые нарушения цветоощущения являются индикаторами психических нарушений у больных шизофренией. Информацию о них несет и соотношение порогов цветоразличения.
Э.Т. Дорофеевой с соавт. (1978) при обследовании больных шизофренией с психопатоподобным синдромом было выявлено, что изменение порогов цветоразличения в их соотношении между собой позволяет достаточно точно определить преобладающее эмоциональное состояние больных.
По данным Г.Я. Якуповой (1982) пороги цветоразличения испытывают влияние от терапии нейролептиками. Независимо от эмоционального состояния, наименьшие пороги цветоразличения наблюдались у больных, не получавших нейролептики. Абсолютная величина цветового порога не несет информации о глубине эмоционального дефекта. Это подтверждает вывод Э.Т. Дорофеевой (1970), что для диагностики эмоциональных состояний пациентов, информативным является именно соотношение порогов цветоразличения между собой, а не их абсолютные показатели.
Вместе с тем, И.Г. Беспалько (1975) не исключает, что при различных психических заболеваниях, в частности, шизофрении и маниакально-депрессивном психозе, абсолютная величина цветовых порогов по всему спектру может различать больных этими заболеваниями между собой, когда речь идет о больных общего соматотипа, в частности, пикниках. Соматотип больного является решающим фактором как для абсолютных величин порогов цветоразличения, так и для соотношения их между собой (см. главу 2).
Опираясь на результаты рассмотренных работ, можно сделать вывод, что изменения цветовой чувствительности при шизофрении в грубой ли форме (например, цветовые обманы) или выявляемые лишь с помощью специальных экспериментальных методов, отражают клиническую картину данного заболевания.
В отличии от нарушений цветовой чувствительности при шизофрении, цветовые симпатии больных нельзя рассматривать только как непосредственную реакцию на болезненный процесс. Как это было показано в предыдущей главе, они могут быть опосредованы целой системой факторов, как психофизиологического, так и социально-психологического плана. Проявление болезни в цветовых выборах людей, страдающих шизофренией, как и в рисунках, прежде всего, сказывается в неадекватном отношении к цвету.
А.Л. Зюбан и Ю.В. Яновский (1970) изучали цветовые предпочтения больных шизофренией с целью проверки гипотезы Ю.Ф. Полякова (1962; 1969) о нарушении избирательности у больных при актуализации эмоционального опыта. Авторами был использован набор из 27 оттенков трех степеней насыщенности на основе краткой шкалы цветовых образцов Г.Г. Автандилова. Всем испытуемым были поставлены три задачи:
1. Выбрать два или более привлекательных для них цвета;
2. Выбрать два или больше неприятных цветовых тонов;
3. Разделить все цвета на три группы — «веселые», «мрачные» и «нейтральные».
В качестве «приятных» больные шизофренией чаще всего выбирали голубой, красный, зеленый, а также — черный и серый. Желтый и коричневый оценивались подобным образом очень редко. В 58 случаях из 150 (39%) все цвета «скопом» были оценены как «приятные».
В разряд самых «неприятных» чаще всего попадали те же черный и серый, что можно расценивать как проявление эмоциональной амбивалентности, столь характерной для больных шизофренией.
Классификация цветов по эмоциональному содержанию показала, что наряду с общепринятой оценкой «веселый» таких цветов как красный, голубой, оранжевый и зеленый, больные нередко, относили к данной группе серый, черный и коричневый.
Наибольшие затруднения испытуемые обнаружили при выборе «мрачных» цветов. В 45 случаях (30%) больные вообще отказывались это делать (феномен цветового отказа), мотивируя тем, что они — «все веселые» или «нейтральные». В остальных случаях «мрачными» чаще оценивались серый, черный и коричневый, но в процентном отношении подобная оценка этим цветам выставлялась больными реже, чем психически здоровыми испытуемыми («смягченный» цветовой отказ). К «нейтральным» чаще всего больные относили темно-оранжевый, темно-синий, бежевый, красный и зеленый.
По мнению авторов проведенного исследования полученные результаты свидетельствуют о нарушении цветоэмоционального ассоциирования при шизофрении и, тем самым, подтверждают гипотезу Ю.Ф. Полякова.
На наш взгляд, одним из самых интересных результатов данной работы, является выявление феномена «цветового отказа». Само это понятие было введено позже и независимо от авторов предыдущей работы, Н.В. Агазаде и Л.М. Кульгавиным (1982). Ими было обнаружено, что при тестировании больных шизофренией тестом М. Люшера, многие из больных после выбора 2-3 наиболее симпатичных цветов, отказываются далее продолжать цветовое ранжирование. Больные чаще всего выбирали как симпатичные красный и желтый, а также — фиолетовый и синий. То, что в обоих исследованиях, несмотря на различие методик, авторы столкнулись с одним и тем же психологическим феноменом, подтверждается принципиальным сходством условий его проявления — ситуация выбора «неприятных» цветов (напомним, что в тесте Люшера производится ранжирование цветов по степени «приятности», симпатичности для испытуемого).
Н.В. Агазаде и Л.М. Кульгавин связывают «цветовой отказ» с последствиями черепно-мозговой травмы (ЧМТ) у больных шизофренией, т.к. сходные результаты были обнаружены и в группе больных с последствиями ЧМТ, а у многих больных шизофренией, отказавшихся от продолжения цветового ранжирования, в анамнезе также были отмечены ЧМТ разной степени тяжести. Однако есть основания не согласиться с подобной точкой зрения на природу цветового отказа при шизофрении. Больные с последствиями ЧМТ, как это отмечают и сами Н.В. Агазаде и Л.М. Кульгавин, прежде всего, отказывались от выбора самых ярких цветов теста Люшера — желтого и красного, что является показателем сверхраздражимости и перевозбуждения, невозможности переносить длительное эмоциональное напряжение, в то время как больные шизофренией, несмотря на ЧМТ в анамнезе, эти цвета, как правило, предпочитали. Данные нашего исследования (1991) позволяют трактовать феномен цветового отказа, с которым нам также пришлось неоднократно сталкиваться при обследовании больных шизофренией, как проявление параноидной настроенности или установки при определенных формах шизофрении и, прежде всего, параноидной. Параноидная настроенность может быть охарактеризована как сочетание подозрительности, недоверчивости, настороженности с чувством, что окружающие относятся к больному недоброжелательно, если не открыто враждебно. Параноидная настроенность непосредственно предшествует актуализации (как говорят психиатры, — кристаллизации) бреда преследования, ущерба или других вариантов параноида.
Цветовой отказ стоит в ряду родственных ему патопсихологических симптомов. Так, например, при обследовании больных шизофренией тестом Сонди (тест лиц), те из них, у которых отмечается параноидная настроенность, отказываются выбирать фотографии людей, которых, по инструкции теста, надо оценить, как неприятных больному. «Они все хорошие» — объясняет мотивы своего отказа больной шизофренией. В то же время, как показывает более глубокий анализ, для больных с параноидной настроенностью характерен высокий уровень враждебности по отношению к окружающим, но вытесняемой из сознания больного. Вытеснение враждебности приводит к гипертрофированному «положительному» отношению, которое декларируется больным («они все хорошие»), а сама враждебность, согласно механизмам проекции, приписывается окружающим. Вытеснение враждебности носит столь глобальный характер, что сказывается даже на отношении к цветам, которые в качестве знаков или символов могут способствовать ее проявлению. Возможно, что блокирование адаптивных каналов разрядки враждебности (невозможность ее канализации) является одним из ведущих факторов патогенеза параноидной шизофрении.
Характер цветовых предпочтений больных шизофренией может отражать не только искажение эмоционального реагирования, но и предрасположенность к более частому переживанию тех или иных эмоций.
В работе Н.Л. Васильевой и Т.В. Корневой (1984) при обследовании больных малопрогредиентной шизофренией, для которых в картине болезни характерны неврозо- или психопатоподобные расстройства, было выявлено что больные, чаще отмечающие у себя апатию и раздражительность и реже — радость или спокойствие, предпочитают темные, тусклые цвета теста Люшера, а красный и желтый — отвергают. Считается, что при малопрогредиентной шизофрении изменения личности не носят столь выраженного характера (скорее, происходит их заострение), как при грубопрогредиентных вариантах. Возможно поэтому, цветовые симпатии таких больных являются психологическим понятными и, в принципе, сходными с цветовыми выборами психически здоровых испытуемых, испытывающих аналогичные эмоциональные переживания.
Смещение частоты эмоциональных переживаний вектора «радость-печаль» в сторону печали было отмечено Э.Т. Дорофеевой с соавт. (1978) при обследовании больных шизофренией с психопатоподобным синдромом с помощью методики цветовых порогов и теста М. Люшера.
Существуют ли какие либо специфические цветовые предпочтения у больных шизофренией и, если да, то какими факторами они определяются? На эти вопросы мы попытались дать ответ в своей диссертационной работе (1991).
С этой целью было обследовано 150 больных шизофренией различных форм и типов течения, но преимущественно параноидной формой.
Возраст испытуемых варьировал в пределах от 17 до 64 лет. Группы контроля составили психические больные других нозологий с шизофреноподобной симпоматикой и психически здоровые (92 и 383 человека соответственно). В качестве экспериментальной методики был использован клинический цветовой тест М. Люшера, включающий в себя 7 цветовых таблиц.
Было выявлено, что, в целом, больные шизофренией достоверно чаще, чем испытуемые обеих контрольных групп, выбирают в качестве симпатичных и приятных цветов самые яркие и светлые тона во всех 7-ми таблицах полного теста Люшера. Особенно это касалось цветов «активной» стороны: красного, желтого, оранжевого, а также — желто- зеленого, голубого и др. Темные, тусклые, мрачные оттенки выбирались больными достоверно реже, чем в контрольных группах; например, черный, темно-синий, коричневый и др.
В таблице 3.1.2.1 приведены результаты частотного анализа цветовых выборов (%) по основной таблице теста Люшера всех трех группах испытуемых (1 — больные шизофренией; 2 — психически больные с шизофреноподобной симптоматикой, 3 — психически здоровые).
Из таблицы 3.1.2.1 видно, что, например, красный цвет, ставится на первое место в ряду цветовых предпочтений каждым четвертым больным шизофренией, что значительно превышает нормативные показатели для данного цвета, полученные в группе психических здоровых испытуемых.
Таблица 3.1.2.1. Частоты цветовых предпочтений
Л. В. Львова, канд. биол. наук
Цвета оказывают на человека физиологическое воздействие, и оно объективно. А отношение к цветам субъективно. Я не знаю, почему человек находит один цвет привлекательным и симпатичным, а другой нет. Он и сам не знает, почему делает такой выбор. Но, предпочитая или отвергая какие-то цвета, он предстает таким, какой есть на самом деле, а не каким пытается казаться. Можно сказать, что цветовой выбор не может лгать.
В 20-х годах прошлого столетия психиатры обратили внимание на неадекватность цветовой палитры рисунков больных шизофренией. Несколько десятилетий спустя, в 50-х удалось выделить два основных признака неадекватности несоответствие используемых цветов реальной действительности и нереалистичное распределение светотеней. Со временем стало ясно, что характер обнаруживаемой неадекватности определяется клинической картиной болезни и что цветовое решение рисунков отражает не только эмоциональное состояние больных, но и содержание их бредовых и галлюцинаторных переживаний*. Примерно тогда же, в 60-х появилась гипотеза о нарушении цветоэмоционального ассоциирования при шизофрении. Впоследствии эта гипотеза была подтверждена при изучении цветовых предпочтений больных шизофренией с помощью цветовых образцов Г. Г. Автандилова. Но, несмотря на многочисленные исследования, ответ на, казалось бы, простой вопрос: существуют ли какие-либо специфические цветовые предпочтения у больных шизофренией и, если существуют, то какими факторами они определяются, так и не был найден. Ответить на него, а заодно и оценить возможности цветовой психодиагностики попытался кандидат психологических наук, доцент Харьковской государственной академии культуры Борис Базыма. Попытка оказалась удачной…
Сегодня трудно найти человека, хотя бы «краем уха» не слышавшего о цветовом тесте Люшера. Тем не менее, мало кто знает, что в свое время над проблемой цветовых тестов работало много институтов в разных странах, но, как отметил в одном из своих интервью автор теста, «практически никто из них не пришел к достойному результату», поскольку все они подбирали цвета эмпирическим путем, без какой-либо системы. Тогда как Макса Люшера, по его же собственным словам, в первую очередь интересовало, каким образом функционирует психика человека как саморегулирующаяся система. И только разобравшись в тонкостях саморегуляции психики, а заодно и создав новое направление психологии регуляционную психологию, он взялся за разработку цветового теста. Благодаря такому подходу тест получился универсальным: «система координат регуляционной психологии позволяет точно определить и описать воздействие цвета на поведение человека, на его мотивацию и стиль мышления, на его коммуникативные особенности, а также на все то, что человек переживает эмоционально».
Свою работу над тестом Люшер начал с поиска цветов, вызывающих определенную реакцию в организме человека. При этом ему «было все равно, как они называются». Вначале он занялся подбором цвета, стимулирующего вегетативную нервную систему человека. (Таким цветом оказался красно-желтый.) Потом цвета, вызывающего противоположную реакцию. (Таким цветом оказался темно-синий.) Потом подобрал еще два цвета, практически у всех людей вызывающих одни и те же реакции, сине-зеленый и желто-красный. (Сине-зеленый обычно ассоциируется с прочностью и стабильностью, желто-красный с раскрепощенностью, открытостью по отношению к внешнему миру и окружающим.)
Впоследствии эти четыре цвета в качестве основных были включены в краткий вариант цветового теста. В качестве дополнительных туда вошли: серый, фиолетовый, коричневый и черный. Полный вариант цветового теста Люшера, или клинический цветовой тест, состоит из семи цветовых таблиц:
- «серого цвета», включающей средне-серый, аналогичный серому из восьмицветной таблицы, темно-серый, черный, светло-серый и белый;
- восьмицветной таблицы (т. е. краткого варианта цветового теста);
- таблицы «четырех основных цветов»;
- «синего цвета», включающей темно-синий (аналогичный темно-синему в таблицах 2 и 3), зелено-синий, сине-красный, голубой;
- «зеленого цвета» коричнево-зеленый, сине-зеленый, зеленый и желто-зеленый;
- «красного цвета» коричневый (аналогичный коричневому из краткого варианта теста), красно-коричневый, красно-желтый, оранжевый;
- «желтого цвета» светло-коричневый, зелено-желтый, оранжевый с большей долей красного и желто-красный.
Нетрудно заметить, что, начиная с четвертой таблицы, цвета теста Люшера соответствуют определенным «цветовым колонкам» колонкам «основных» цветов, а один и тот же цвет повторяется в нескольких таблицах. «Повторение цветов нужно для того, чтобы определить, насколько устойчивы цветовые предпочтения человека, поясняет Люшер, а толкование, интерпретация результатов проводится по особой формуле и зависит от силы индивидуального предпочтения каждого цвета».
Сама процедура тестирования сводится к ранжированию цветов по степени их субъективной приятности (симпатичности). При этом испытуемого непременно просят «отвлечься от ассоциаций, связанных с модой, традициями, общепринятыми вкусами и постараться выбирать цвета, исходя только из своего личного отношения».
Первой предъявляется для ранжирования таблица «серого цвета». Испытуемый должен назвать наиболее приятный для него цвет. (Выбранный цвет заносится в протокол на первое ранговое место). Затем выбрать опять-таки самый приятный цвет из четырех оставшихся. (Этот цвет заносится в протоколе на вторую позицию.) Затем из трех оставшихся выбрать самый неприятный для себя цвет. (Он заносится в протоколе на последнюю позицию.) При проведении индивидуальной диагностики на этом работа с «серой» таблицей закачивается. При исследовании группы испытуемых дополнительно определятся ранги последних двух цветов.
При работе с восьмицветной таблицей испытуемый должен пять раз подряд выбрать симпатичные ему цвета: сначала из восьми, затем из семи оставшихся и т. д. После выбора пяти приятных цветов нужно выбрать самый несимпатичный цвет из трех оставшихся, которому присваивается последний, восьмой ранг. Менее симпатичному из двух оставшихся цветов присваивается предпоследнее, седьмое место, а более симпатичному шестое.
Начиная с таблицы «четырех основных цветов», процедура тестирования меняется: ранги определяются попарным сравнением цветовых образцов друг с другом. Иначе говоря, из каждой пары цветов испытуемый должен выбрать более приятный.
Обычно наблюдается иерархия цветовых выборов: какой-то цвет выбирается испытуемым три раза, какой-то два, какой-то один, какой-то вообще не выбирается, т. е. выбор носит «ступенчатый» характер. Иногда иерархия отсутствует и тогда необходимо провести повторное ранжирование. Если же и при повторном ранжировании выбор остается «не ступенчатым», в таблицу «оценочных чисел» протокола вносятся результаты последнего тестирования по данной таблице.
По завершении тестирования по таблицам 37 число выборов в пользу каждого цвета подсчитывается и заносится в таблицу «оценочных чисел». Напоследок, чтобы исключить влияние побочных факторов и выяснить, меняются ли цветовые предпочтения с течением времени, испытуемый снова должен проранжировать цвета «основной», «восьмицветной» таблицы. На этом процедура тестирования заканчивается. Начинается обработка полученных результатов, в том числе, и с привлечением математических методов.
Проанализировав с помощью клинического теста Люшера цветовые выборы больных с шизофренией различных форм и типов течения (150 человек, в возрасте от 17 до 64 лет), психических больных других нозологий с шизофреноподобной симптоматикой (92 человека) и психически здоровых людей (383 человека), Борис Базыма обнаружил много интересного.
Прежде всего, среди больных шизофренией оказалось достоверно больше по сравнению с обеими контрольными группами «почитателей» наиболее ярких и светлых тонов, в особенности, красного, желтого, оранжевого, желто-зеленого и голубого. Тогда как темные, мрачные цвета (к примеру, черный, темно-синий и коричневый) в качестве приятных и симпатичных больными шизофренией выбирались достоверно реже, чем испытуемыми контрольных групп. И что любопытно: если в группе психически здоровых людей ярким, светлым цветам преимущественно симпатизировали мужчины, то в группе шизофреников такой выбор был свойственен женщинам. Причем у больных женщин, как и у психически здоровых, с возрастом цветовые предпочтения «смещались» в сторону спокойных, сине-зеленых тонов. На цветовом выборе мужчин с шизофренией возраст никоим образом не сказывался.
В целом же, цветовые предпочтения больных шизофренией гораздо больше отличались от психически здоровых, чем от психически больных с шизофреноподобным синдромом: в первом случае они касались 23 из 33 цветов полного теста Люшера, во втором только 6. В то же время какой-либо специфический цветовой профиль у больных шизофренией отсутствовал: нередко ранговые ряды цветовых предпочтений больных шизофренией и здоровых полностью совпадали.
Одним словом, шизофрения явно влияла на цветовые предпочтения, усиливая «чувство симпатии либо антипатии к определенным цветам». Но «какого-либо одного цвета или цветового профиля она не имела. А это означает, что «цветовые выборы по тесту Люшера не могут служить средством нозологической диагностики в отдельных случаях».
Проведя детальный анализ результатов тестирования больных шизофренией, Борис Базыма обнаружил, что их цветовые предпочтения во многом определяются типом течения болезни, давностью заболевания и ведущим психопатологическим синдромом. Влияние первого фактора, в частности, проявлялось наличием прямой зависимости между выраженностью основной тенденции цветовых выборов и степенью прогредиентности шизофрении. (Если цветовые выборы больных малопрогредиентной шизофренией отличались некой сбалансированностью, то у больных с непрерывно-прогредиентной шизофренией, характеризующейся практическим отсутствием ремиссий и тотальными личностными изменениями, «тенденция предпочтения ярких и светлых оттенков Люшера носила особо утрированный характер».) Влияние второго фактора (длительности заболевания) проявлялось обратным эффектом: у длительно более 10 лет болеющих основная тенденция в определенной мере нивелировалась, особенно у больных с редукцией продуктивной симптоматики (т. е. бреда или галлюцинаций) и нарастанием эмоционального оскудения.
Оценивая роль третьего фактора ведущего психопатологического синдрома, Борис Базыма прежде всего обратил внимание на различия цветовых предпочтений больных с синдромами параноидного типа (параноидным, галлюцинациторно-параноидным, депрессивно-параноидным расстройствами) и больных с синдромами непараноидного типа (неврозоподобными, психопатоподобными или апато-абулическими расстройствами).
Дело в том, что больные с неврозоподобными расстройствами испытывали явную антипатию к красному цвету, отводя ему 57 места основной таблицы Люшера. (В трактовке исследователя «отвержение красного свидетельствовало о перевозбуждении, непереносимости сильных раздражителей».)
У больных с психопатоподобными расстройствами аналогичные чувства вызывал зеленый цвет. Параноидные больные с ипохондрическим содержанием бреда или галлюцинаций особую симпатию проявляли к коричневому цвету. И самое любопытное, что за их, на первый взгляд, нелепыми жалобами (к примеру, «на мой желудок действуют какими-то лучами, и он гниет», или «у меня изо рта идет смердящий запах»), которые расценивались психиатрами как бред или галлюцинация, действительно стояла та или иная соматическая патология. (Для психически нормальных людей подобный выбор характерен в двух случаях при фрустрации (т. е. вытеснении) физиологических потребностей и при соматической патологии.) В равной мере это относится и к цветовым сочетаниям. К примеру, больные, отдавшие первые два места цветового ряда паре фиолетовыйкрасный, как правило, испытывали сексуальные проблемы.
Некоторые больные с параноидной настроенностью после выбора двух-трех наиболее приятных цветов отказывались продолжать цветовое ранжирование, аргументируя свой отказ тем, что все цвета хороши. Борис Базыма объясняет обнаруженный психологический феномен присущим таким больным высоким уровнем враждебности по отношению к окружающим. Точнее, вытеснением враждебности из сознания. Как следствие, больной декларирует гипертрофированное «положительное» отношение к окружающим. Сама же враждебность согласно механизмам проекции приписывается окружающим, что «сказывается даже на отношении к цветам, которые в качестве знаков и символов могут способствовать ее (т. е. враждебности) проявлению». Не исключено, считает Базыма, что невозможность канализации враждебности в патогенезе параноидной шизофрении играет одну из ведущих ролей.
Но вернемся к цветовым предпочтениям параноидных больных.
Подавляющее большинство обследованных пациентов с параноидным синдромом особенно симпатизировали красному цвету. Цвету, с которым «связывается все самое активное, сильное и энергичное от неописуемой радости до дикого гнева». К тому же «красный действие, которое, во что бы то ни стало, должно осуществиться, освободившаяся энергия, которую практически нельзя погасить, раз и навсегда сделанный выбор». Следовательно, подобное предпочтение «означает установку на непримиримую борьбу, поиск врагов, признание лишь крайних мер и отрицание компромиссов», делает вывод Борис Базыма. Пребывая в «красном состоянии», больной «ищет борьбу и сопротивление, и если не находит этого в реальном мире, то обращается к иллюзорному». Это что касается переживания «красного состояния». Но по существующим канонам предпочтение красного означает еще и стремление к такому состоянию. В случае с параноидными больными, прошедшими курс лечения, по наблюдениям Базымы, сохранение повышенной симпатии к красному свидетельствует о некачественной ремиссии и предвещает скорое обострение.
И еще одна немаловажная особенность цветовых выборов. Антипод красного синий цвет, символизирующий гармонию, в ранговых рядах цветовых предпочтений параноидных больных выше пятого места обычно не поднимался. «Поэтому, с точки зрения цветовой психологии, лечение параноидных больных должно включать в свои цели и обретение ими возможности переживать «синие состояния» релаксацию, умиротворение, чувство удовлетворения», считает Базыма. Кстати, предложенный подход нашел поддержку у психиатров. Однако реализован так и не был помешало, как всегда, отсутствие средств.
Эмоциональные нарушения при шизофрении проявляются, главным образом, неадекватностью, амбивалентностью и эмоциональной тупостью.
Неадекватность, как правило, предшествует амбивалентности. С неадекватности начинается эмоциональное деградирование больного шизофренией, завершающееся тотальным эмоциональным оскудением.
По мнению Базымы, основанном на многолетних наблюдениях, неадекватность, амбивалентность и эмоциональная тупость не самостоятельные формы эмоциональной патологии, а три стадии единого процесса. Прежде всего потому, что в них «проявляется существенно общее выхолащивание эмоциональных значений цвета и замена их предметными, второстепенными ассоциациями».
Что касается эмоциональной неадекватности, то ее особенность состоит в приписывании цвету несвойственных с точки зрения психически нормального человека значений, основанных на каких-то индивидуальных ассоциациях. К примеру, один больной, отдавший первое место в ранговой таблице теста Люшера черному (что, к слову, при шизофрении случается крайне редко), пояснил свой выбор следующим образом: «Цвет мира, а не войны, потому что черный цвет земли, поэтому он и радостный». Другой больной, поставивший черный на последнее место, вначале охарактеризовал его как: «Цвет ночи, когда заходит солнце, чувствую себя гораздо лучше», а потом добавил «но и плохой, сам по себе цвет не очень хороший». Здесь уже явно просматривается переход эмоциональной неадекватности в амбивалентность, которая проявляется объединением в представлении больного противоположных значений цвета.
Психически здоровый человек, тоже порой испытывающий двойственные чувства, в том числе и к цвету, способен избавиться от них с помощью иерархии признаков. Больному шизофренией с эмоциональной амбивалентностью это не по силам. Для него все значения и ассоциации цвета «имеют примерно равную ценность, и актуализация их зависит в основном от ситуативных причин». В работе Базымы были случаи, когда пациенты перекладывали ту или иную цветовую карточку с места на место, меняли ее положение в цветовом ряду при последующих выборах и даже заявляли: «Половина цвета мне нравится, а другая нет». А в качестве объяснения приводили доводы типа: «Синий веселый, цвет курьерского поезда, на котором весело ехать, но он и грустный, так как у меня зонт синего цвета, а я дождь не люблю».
На стадии эмоциональной тупости дела обстояли и того хуже: больной вообще утрачивал способность придать цвету какое-то эмоциональное значение. «Цвет становился для него просто краской, которой можно что-нибудь покрасить, но не более». Он уже не в состоянии понять, что значит «выбрать цвета по степени симпатичности». «Как это симпатичный? спрашивал больной и при этом добавлял. Надо знать, для чего выбираешь цвета».
Стоит заметить, что столь выраженное влияние эмоциональных расстройств на цветовые выборы вызвало у Бориса Базымы сомнения относительно возможности диагностировать эмоциональные состояния больных шизофренией с помощью методики цветового ранжирования. Поэтому он решил провести дополнительное исследование предложил больным проранжировать цвета в соответствии со своим эмоциональным состоянием. После чего сравнил полученные результаты с результатами традиционного тестирования «по степени симпатии».
Оказалось, что свои чувства и настроения больные в первую очередь ассоциируют с серым цветом. (Серому цвету, символизирующему стремление к пассивности и потребность в покое, они отвели первое место. Активные цвета красный и желтый расположили в конце цветового ряда.) Это наводило на мысль, что цветовые выборы «по симпатии» не отражали их актуальных эмоциональных состояний. Тем более, что, объясняя свои цветовые предпочтения, больные обычно говорили: «мне хочется, чтоб так было» или «я понимаю, что у меня не так, но они такие красивые». Однако самое парадоксальное, что, несмотря на очевидное выхолащивание эмоционального содержания цвета, выразить свое эмоциональное состояние посредством цвета они все-таки были способны. Судя по степени различий между цветовыми выборами «по симпатии» и «по эмоциональному состоянию», в большей мере эта способность сохранялась при малопрогредиентной шизофрении, в меньшей у больных приступообразно-прогредиентной формой в психотическом состоянии. (В первой подгруппе больных два типа цветовых выборов значительно различались, во второй были сходны, причем большинство больных заявляло, что им нравятся цвета, соответствующие их эмоциональному состоянию.) Это указывало на то, что степень различий между двумя типами цветовых выборов может выступать в качестве диагностического признака распада личности. В какой-то мере выдвинутое предположение подтверждалось тем, что психически здоровые люди выбор «по симпатии» и «по эмоциональному состоянию» рассматривали, по выражению одесситов, как «две большие разницы».
По наблюдениям Бориса Базымы, на цветовые предпочтения больных довольно значительное, но кратковременное влияние оказывали аминазин и галоперидол.
Проявлялось это тем, что по прошествии 1530 минут после приема нейролептиков больные отвергали красный и желтый (ранее казавшиеся им приятными), выбирая в качестве наиболее симпатичных такие цвета как коричневый, серый и синий. Через 23 часа первоначальный тип выбора практически полностью восстанавливался: больные снова отдавали предпочтение красному и желтому. Правда, у некоторых пациентов прием нейролептиков никоим образом не сказывался на цветовом выборе, что, по-видимому, свидетельствовало об их резистентности к аминазину и галоперидолу.
* В литературе описан случай с шестилетним мальчиком, страдавшим шизофренией, который в период депрессии рисовал исключительно черные свалки и помойки, но как только депрессия сменялась манией, он начинал рисовать цветущую землю, изображая все красным цветом. Кроме того, по некоторым данным, преобладание черного цвета в рисунках обычно ассоциируется с устрашающими галлюцинациями, красного с галлюцинациями, сопровождающимися психомоторным возбуждением, белого с галлюцинациями религиозного характера. Отсутствие же интереса к цвету свидетельствует о злокачественном течении шизофрении, характеризующемся выпадением определенных психических функций или негативной симптоматикой, под которой подразумевается эмоциональное обеднение, снижение влечений, замкнутость, снижение энергетического потенциала.
