Нарушения социального интеллекта у больных шизофренией

Нарушения социального интеллекта у больных шизофренией Текст научной статьи по специальности «Психиатрия. Психотерапия»

Аннотация научной статьи по медицине и здравоохранению, автор научной работы — Рычкова Ольга Валентиновна, Сильчук Екатерина Петровна

Статья содержит обоснование выбора предмета исследования со ссылкой на зарубежные и отечественные работы. Излагаются также данные собственных исследований нарушений социального интеллекта у больных шизофренией , дается анализ выявленных связей данных нарушений с иными психопатологическими и психологическими феноменами. Специальное внимание уделено такому слабо освещенному в отечественной литературе феномену как социальная ангедония , роль которой в нарушениях социального интеллекта у больных шизофренией видится как важная и недооцененная.

Похожие темы научных работ по медицине и здравоохранению , автор научной работы — Рычкова Ольга Валентиновна, Сильчук Екатерина Петровна,

The authors explain their choice of the subject of investigation and refer to previous foreign and domestic research. They also present their own data concerning social intelligence problems in schizophrenic patients and analyze the correlations with other psychopathological and psychological phenomena. Special attention has been paid to the phenomenon of social anhedonia. This phenomenon seems to be underdescribed in domestic publications and its role in development of social intelligence in schizophrenia could be underestimated and important.

НАРУШЕНИЯ СОЦИАЛЬНОГО ИНТЕЛЛЕКТА У БОЛЬНЫХ ШИЗОФРЕНИЕЙ

ГОУ ВПО Белгородский государственный университет, кафедра общей и клинической психологии, ФГУ «Московский НИИ психиатрии Росздрава»

На сегодняшний день как само понятие социальный интеллект, так и близкие к нему концепты -социальная компетентность, социальное мышление, коммуникативные способности, эмоциональный интеллект, практический интеллект и т.д. приобрели широкую известность в психологии. Подобного рода интерес и внимание связаны с целым рядом соображений, но в первую очередь с пониманием недостаточности собственно академического интеллекта для обеспечения успешной адаптации субъекта, особенно в тех видах деятельности, которые связаны с межличностным взаимодействием. Понятие «социальный интеллект» имеет достаточно длительную историю, обычно под ним понимали совокупность ментальных способностей, связанных с обработкой социальной информации и способствующих успешности меж-лич-ностного взаимодействия (Э.Торндайк, Г.Оллпорт). В настоящее время изучение социального интеллекта (и близких к нему феноменов) имеет место в области психологии способностей, возрастной, педагогической психологии, в психологии управления, бизнеса, политики и т.д. Предлагаются новые теоретические модели социального интеллекта и близких к нему концептов (например, эмоциональный интеллект), но всегда данный концепт трактуется как предиктор социальной успешности, определяется в качестве важнейшей составляющей готовности к некоторым видам профессиональной деятельности, к межличностному общению. Интерес к данному концепту обусловлен также тем обстоятельством, что социальный интеллект, являясь составной частью когнитивного оснащения индивида, неотделим от его личностных характеристик, и тем самым изучение социального интеллекта позволяет соединить воедино субъект познания и субъект деятельности, выстроить, так сказать, мост между когнитивными процессами и эмоциональноволевыми чертами (при том, что эти сферы при их изучении обычно отделялись друг от друга и привычно разрабатывались разными разделами теоретической психологии).

При такой очевидной значимости конструкта «социальный интеллект» удивительным является то, что он до сих пор практически не служил предметом исследований клинических психологов. Сразу отметим, что мы не претендуем на полноту исследований нарушений социального интеллекта, но выбрали один из вариантов возможного использования понятия «социальный интеллект» при изучении клинической реальности. При этом уверены, что возможности его применения в диагностической практике — как у взрослых, так и у детей, страдающих психическими расстройствами, в экспертологической, психологической и психолого-пси-хиатрической диагностике, а также при построении программ психотерапии и реабилитации, огромны.

Выбор пациентов, страдающих шизофренией, в качестве объекта исследования социального интеллекта не случаен1. Больные шизофренией — один из традиционных объектов интереса клинических психологов. Психологи, наряду с психиатрами, стремились использовать получаемые данные для построения теоретических моделей самих психических процессов. Это относится к ставшим уже классическими описаниям нарушений мышления у больных шизофренией, присущих им особенностям коммуникации (и метакоммуникации), а в последние годы — нейрокогнитивному дефициту, уже утвердившему свой статус одного из основных механизмов, лежащих в основе расстройств когнитивных функций при шизофрении. Однако ни одно из этих направлений не сравнится по значимости с исследованием нарушений социального познания и социального интеллекта у больных шизофренией. Число таких исследований множится, они становятся все более глубокими, описывают тонкие механизмы возникновения и стабилизации нарушений социального познания у больных шизофренией

1 См. также обзор Лоскутова В.А. Социальные когнитивные функции при шизофрении и способы терапевтического воздействия // Социальная и клиническая психиатрия. 2009. Т. 19, № 4. С. 92-104.

(и расстройствами данного спектра), а в серьезных мета-обзорах отмечается взаимообогащающее влияние подобных исследований на изучение социального познания когнитивной психологией, нейробиологией [32].

Необходимо отметить, что уже на этапе выделения клиницистами группы шизофренических психозов было замечено, что у больных шизофренией всегда нарушается их социальное функционирование, происходит аутистический отказ от взаимодействия с другими людьми, вплоть до катастрофической неэффективности, невозможности такого взаимодействия. Более поздние концептуализации шизофрении также указывали дефициты и нарушения социального познания и социального функционирования.

Диапазон описаний личностных особенностей больных шизофренией простирается от собственно клинических детализированных описаний до психоаналитических моделей схизиса, расщепления, нарушенных объектных отношений, специфики используемых механизмов психологической защиты, представлений об утрате границ «Я» по Р.Лэингу и других. Таким образом, были обозначены многочисленные нарушения в виде отсутствия у больных шизофренией эмпатии, трудности понимания и видения ими социальных ситуаций, невозможности рефлексии собственного поведения глазами окружающих.

С другой стороны, в экспериментальной психопатологии и психологии основной фокус внимания при изучении больных шизофренией касался нарушений процессов переработки информации. Предложенные западными исследователями модели переработки информации (information-processing models), как основного нарушения при шизофрении, надолго предопределили выбор объекта исследования. В 50-х годах возникла идея о первичном когнитивном дефиците, наблюдающемся уже в премор-биде, нередко задолго до начала болезни, и определявшем трудности переработки релевантных стимулов. Позже добавились представления о дефицитах, связанных с текущим болезненным процессом, приобретенных, но также препятствующих переработке информации. Что касается социального познания, то и оно первоначально рассматривалось как часть более общего дефицита когнитивных способностей.

Поскольку основным результатом указанного выше подхода стали многочисленные данные о нарушениях мышления, а позже — внимания, отдельных видов памяти, особенностей речи, ассоциативных процессов, возник интерес к поиску мозговых механизмов данных нарушений. Возросшие возможности инструментального исследования работы мозга также оказали свое влияние, результатом чего стала концепция нейрокогнитив-ного дефицита при шизофрении. Отметим, что ней-ропсихологический подход к описанию нарушений когнитивных процессов при шизофрении не только

оправдал себя в рамках исследовательских работ, но и стал основой для целого ряда воздействий, направленных на компенсацию нарушений [8]. Однако, дальнейшее развитие исследовательской мысли поставило в фокус внимания идею о том, что выявляемые у больных дефекты (особенно фоновые, преморбидные) самым непосредственным образом влияют на обучение, усвоение информации, а поскольку большинство используемой нами информации социально по природе, неизбежна тесная взаимосвязь когнитивных нарушений и дефи-цитарного, искаженного усвоения социальных навыков и знаний. Именно поэтому социальное познание из одного из аспектов выявляемых у больных нарушений впоследствии оформилось в отдельное исследовательское направление.

На наш взгляд, наиболее точным свидетельством оформления исследований социального познания при шизофрении в отдельную область стало появление в психиатрической литературе такого термина как «социальная когниция», начало использования которого относится к 80-м годам ХХ века. Позже стали использоваться и другие термины — как ставшие традиционными (к ним мы относим «социальный интеллект»), так и новые, небесспорные (например, «эмоциональный интеллект»). В большинстве западных работ, посвященных нарушениям социального познания при шизофрении [33], предлагаются несколько моделей для исследования этой сферы. Во-первых, это исследования восприятия лицевой экспрессии и эмоций. Число таких исследований велико и их данные, несмотря на нередкую противоречивость, позволили установить затруднения, недостаточность понимания лицевой экспрессии больными шизофренией, причем затруднения более отчетливы применительно к негативным эмоциям, особенно — к восприятию страха [20, 30]. Не вполне ясно, насколько данные затруднения связаны с текущим болезненным процессом, с самими особенностями переживания эмоций больными. Вопрос о генезе данного дефицита и его механизмах также нельзя считать решенным (как минимум, необходимо ответить на вопрос о том, является ли дефицит восприятия эмоциональной экспрессии частью более общего перцептивного дефицита или специфическим нарушением восприятия).

Второй тип нарушений, часто описываемый в работах западных исследователей, касается возможности понимания социальных ситуаций. Описаны как типичное непонимание правил поведения других людей, подтекста ситуации, намека, способности предвидеть развитие ситуации, невозможность предсказания поведения других людей, неправильная оценка отношений между ними. К этому тесно примыкают бедность собственных социальных ролей, используемых больными, отсутствие у них сценариев развития ситуаций, неумение строить адекватные ситуации реплики. Последнее нередко именуют термином «прагматика речи»,

акцентируя коммуникативную, адаптивную составляющую речи [18, 21, 22].

Еще одной популярной в последние годы у исследователей шизофрении моделью стало изучение так называемой «theory of mind» (дословно «теория разума»). Данный термин был предложен для особой способности субъекта понимать состояние как собственное, так и других людей. Нарушение этой способности имеет место при разных нервно-психических заболеваниях, но при шизофрении оно является ключевым, обязательным. Исследования в этой области были начаты с появлением в 1992 году работы Chris Frith «Когнитивная нейропсихология шизофрении» [26]. Выдвинутый им тезис о том, что шизофрения может быть понята как расстройство репрезентаций умственных состояний, позже подтвердился результатами исследования детей с синдромом раннего детского аутизма, а затем и материалом, непосредственно относящимся к больным шизофренией. Он использовал термин «мета-репрезентации», полагая, что симптомы и признаки шизофрении точно отражают природу и локализацию нарушений в пределах когнитивной системы и касаются распознавания и отслеживания как собственных намерений человека, так и намерений, мыслей, убеждений, которые он приписывает другим.

Необходимо сказать, что чаще всего нарушения социального познания, особенно «theory of mind», описываются при раннем детском аутизме [15, 16], но у больных шизофренией они также находят подтверждение [17, 18, 24]. В ряде работ предпринимались попытки, более или менее убедительные, выведения всех симптомов и признаков шизофрении из названного дефицита [14, 29]. Не останавливаясь подробно на данном аспекте, отметим, что несмотря на некоторую, с нашей точки зрения, спекулятивность отдельных построений, не вызывает сомнения связь нарушений «theory of mind» с некоторыми присущими данной клинической группе проявлениями. Видна такая связь с трудностями коммуницирования, установления дружеских связей больными, отсюда — социальная изоляция; с утратой способности понимать намерения других и их отношение, отсюда — не только невозможность вести себя адекватно, но и персекуторные идеи; в ряде случаев и нарушения мышления легко интерпретируются, как вызванные невозможностью представить рассуждения других людей и сделать свои выводы для них понятными. Интересным представляется методическое обеспечение исследований «теории разума», когда, несмотря на вариабельность заданий (от экспериментального разыгрывания сложных ситуаций до предложения специальных методик, основанных на разной оценке понимания лжи, метафор, иронии и шуток, негласных коммуникативных правил, бестактности), очевидна близость содержания заданий к приемам, используемым для оценки социального интеллекта (например, у детей).

Необходимо упомянуть и такие модели, как особый атрибутивный стиль, присущий больным шизофренией (в первую очередь параноидной), и собственное «Я» больного, рассматриваемое как особая, уникальная структура знания. По мнению ряда исследователей, концепция измененного или дефицитарного «Я» может играть центральную роль на этапе начала шизофренического процесса, особенно если учесть тесную связь «Я» с эмоциональными процессами и с социальным познанием [28]. Часть западных исследований посвящена напрямую доказательству того, что эмоции порождают нарушения в мышлении пациентов с шизофренией [23, 27]. Исследования в указанном направлении представляются весьма перспективными.

Есть психиатры, психологи, специалисты по нейронаукам, дающие новое определение шизофрении: «расстройство межличностного взаимодействия, при котором проблемы есть результат неверного видения социального окружения и своего места в нем» [31].

Идея о нарушениях социального познания при шизофрении нашла отражение в исследованиях отечественных ученых. В работах целого ряда авторов [1, 3, 4, 6, 12, 13] описаны феномены искажения восприятия эмоций и трудности переработки информации (включая несоциальную), нарушения, созвучные патологии лобных отделов мозга — в том числе целенаправленности поведения и саморегуляции. Среди исследований, выполненных в рамках научной школы Б.В.Зейгарник, диссертационное исследование А.Б.Холмогоровой [13] было посвящено изучению нарушений саморегуляции познавательной деятельности у больных шизофренией на материале совместного решения когнитивных задач. Автору удалось показать, как для больных практически неразрешимыми являются учет партнера по общению, возможность стать на его место, понять ситуацию его глазами, нарушается способность к смене позиции и использованию культурного опыта (в западной традиции такие затруднения непременно были бы интерпретированы в терминологии «теории разума»). Интересны исследования

Н.С.Курека [5, 6], позволившие установить значительные трудности распознавания эмоций больными шизофренией, как в виде ухудшения собственно способности распознавать эмоции, тенденции к неэмоциональным интерпретациям невербальной мимико-пантомимической экспрессии, так и в виде дефицита положительных эмоций у больных шизофренией и нарушения когнитивного компонента эмоциональных процессов в виде постоянной недооценки больными шизофренией эмоций как у себя, так и у другого человека. В исследовании, проведенном названным автором совместно с Н.Г.Гара-нян [1], было установлено, что имеет также место недооценка больными собственных эмоций в ситуации успеха-неуспеха, причем при большей степени выраженности дефекта недооцениваются преимущественно положительные эмоции. Инте-

рес представляют исследования Д.Н.Хломова [12], Е.И.Елигулашвили [3], также посвященные исследованию особенностей восприятия межличностных взаимодействий больных шизофрений, и констатирующие нарушения широкого диапазона воспринимаемых взаимодействий с другими людьми. Некоторым итогом названных и ряда других работ стала констатация в коллективной монографии В.П.Критской, Т.К.Мелешко, Ю.Ф.Полякова [4] в качестве ведущего компонента патопсихологического синдрома при шизофрении «нарушения потреб-ностно-мотивационных характеристик социальной регуляции психической деятельности и поведения», проявляющееся в «снижении социальной направленности личности». Как видно из цитаты, описание дано в терминах личностных особенностей, но его связь с нарушениями социального познания и социального функционирования очевидна, поскольку вслед за указанными мотивационными, личностными нарушениями страдают и исполнительские функции. При этом необходимо с сожалением отметить, что в настоящее время описанная линия исследований практически отсутствует в отечественной психологии.

Логика развития когнитивной психологии движется в сторону изучения тех составляющих опыта личности, которые непосредственно обусловливают адаптацию в социуме. В этой связи и стала актуальной тематика социального интеллекта и более широкая тематика социального познания.

Целью данного исследования явилось эмпирическое подтверждение существенных нарушений социального интеллекта у больных параноидной шизофренией и выявление связанных с ними психологических особенностей и психопатологических проявлений, присущих больным изученной клинической группы.

Материал и методы исследования

Изученная выборка включала 60 пациентов (30 жен. и 30 муж.) с установленным диагнозом «Шизофрения параноидная», проходивших стационарное лечение в ОГУЗ «Белгородская ОКПНБ». Возраст больных от 25 до 54 лет (средний возраст 32 года), длительность заболевания от 2 до 30 лет (в среднем 9,5±7,2). У 14 (23,3%) больных исследованной группы определялся непрерывно-прогреди-ентный тип течения шизофрении, у 28 (46,7%) пациентов — эпизодический с нарастающим дефектом тип течения и в 18 (30%) случаях диагностировался эпизодический со стабильным дефектом тип. В качестве группы сравнения была использована группа психически здоровых испытуемых численностью 60 человек, которая значимо не отличалась от основной группы по полу и возрасту.

Оценка состояния больных и его динамики проводилась лечащим врачом-психиатром с использованием клинико-психопатологической оценки, анамнестического метода и с помощью шкалы PANSS. Критериями включения в группу являлись

установленный диагноз «Шизофрения параноидная», неоднократные госпитализации. Критериями исключения для основной группы были наличие коморбидных наркологических заболеваний, тяжелых черепно-мозговых травм и эпилептиформных проявлений в анамнезе, также в группу не включались больные, неясные диагностически, в том числе с шизоаффективным расстройством. Таким образом, можно утверждать, что исследованная группа была клинически однородной. Лечение больных параноидной шизофренией включало назначение нейролептиков, транквилизаторов, антидепрессантов в соответствии с общепринятыми принципами и стандартами лечения. Важно отметить, что психологическое обследование проводилось после выхода больного из острого психотического состояния, преимущественно перед выпиской из стационара, только на добровольной основе, и кроме исследовательской задачи предполагало помощь лечащему врачу и больному в прогностической оценке его социальной адаптации/дезадаптации и в выборе методов психологической коррекции и реабилитации.

В качестве психологических методик были использованы следующие:

1. Тест «Социальный интеллект» Дж.Гилфорда, М.Салливена, адаптированный на отечественной выборке Е.С.Михайловой (1996). Тест состоит из четырех субтестов и позволяет диагностировать такой психический феномен как социальный интеллект, под которым понимается способность понимать и прогнозировать поведение людей в разных житейских ситуациях, распознавать намерения, чувства и эмоциональные состояния человека по невербальной и вербальной экспрессии, предвосхищать последствия поведения другого человека, разбираться в общей картине межличностного взаимодействия. Материал теста включает невербальные и вербальные задания. По результатам выполнения теста мы получаем пять сырых оценок (по каждому субтесту и общую, по тесту в целом), которые переводятся во взвешенные (нормализованные) оценки.

2. Опросник «Шкала социальной ангедонии», предложенный МХ.ЕскЫаё, LJ.Chapman, J.P.Chap-тап, М.М18Ыоуе [24], широко используется в работах западных авторов. Наш выбор данной методики связан с предположением о высокой значимости эмоциональной составляющей в стабилизации нарушений социального интеллекта и познания при шизофрении. Мы воспользовались одной из модификаций шкалы (перевод наш), причем для оценки статистической нормы по тесту и валидизации (проведенной ранее, до начала настоящего исследования) мы использовали данные, полученные на группе нормы (230 чел.).

3. Методика «Запрет на выражение чувств» (ЗВЧ), разработанная В.К.Зарецким, А.Б.Холмого-ровой и Н.Г.Гаранян. Опросник состоит из 25 пунктов, тестирует наличие запрета на выражение базовых эмоций (печали, радости, гнева, страха) и

общий запрет на выражение чувств. Выбор данной методики был основан на выше высказанном нами предположении о роли эмоций в стабилизации нарушений социального интеллекта при шизофрении.

4. Шкала оценки когнитивных процессов, основанная на разработках А.Р.Лурия, предложенная Т.В.Филатовой [11], позволяет оценить основные познавательные функции: слухоречевую и зрительную память, праксис (произвольные движения), гнозис (зрительный, оптико-пространственный, акустический невербальный и тактильный), мышление, нейродинамические параметры психической активности и произвольную регуляцию деятельности, итого — 10 шкал. Каждый параметр оценивается по 4-х балльной шкале (от 0 до 3, где 0 -отсутствие нарушений, 1 — легкая степень нарушений, поддающаяся самокоррекции, 2 — средняя степень выраженности нарушения, коррекция возможна с помощью экспериментатора, 3 — выраженные нарушения, коррекция невозможна). Таким образом мы получаем по тесту данные, отражающие степень нарушений основных познавательных функций, выраженные в суммарном балле по каждой из 10 шкал.

Полученные результаты были обработаны следующим образом: подсчет среднего, стандартного отклонения, U-критерия Манна-Уитни, корреляционный анализ. Использовались программы: Microsoft Office Excel, Stadia.

Первоначальной задачей исследования стал анализ показателей по тесту Гилфорда у больных,

страдающих шизофренией, в сравнении с группой психически здоровых лиц. Подсчитаны были средние показатели и среднеквадратичное отклонение по каждому из субтестов и тесту в целом в обеих группах, и полученные данные представлены в табл. 1.

Для анализа полученных данных были рассчитаны частоты встречаемости взвешенных баллов по каждому представленному в табл. 1 показателю в обеих выборках. Данные по частотам встречаемости оформлены в виде гистограмм, представленных на рис. 1-5.

Анализируя данные, представленные в табл. 1 и на рис. 1-5, можно заметить, что показатели по всем субтестам и итоговому показателю теста «Социальный интеллект» в группе больных параноидной шизофренией много ниже, нежели в норме. Отсюда были сформулированы статистические гипотезы.

Гипотеза НО: показатели по тесту «Социального интеллекта» Гилфорда для выборки здоровых людей не превосходят показатели по данному тесту у больных шизофренией.

Гипотеза Н1: показатели по тесту «Социального интеллекта» Гилфорда для выборки здоровых людей превосходят показатели по данному тесту у больных шизофренией.

Для проверки гипотез был использован пригодный для оценки различий между выборками и-кри-терий Манна-Уитни. Результаты расчета эмпирической величины и-критерия по каждому субтесту представлены в табл. 2.

Средние взвешенные оценки по тесту «Социальный интеллект» для основной и контрольной группы

Группа Субтест №1 «истории с завершением» Субтест №2 «группы экспрессии» Субтест №3 «вербальная экспрессия» Субтест №4 «истории с дополнением» Общий балл по тесту

Больные 2,02±0,99 2,18±1,27 2,1±1,17 2,08±1,26 1,45±0,81

Здоровые 3,97±0,97 4,15±0,76 4,08±0,91 4,28±0,78 4,32±0,70

Рис. 1. Частоты встречаемости баллов субтеста №1 теста «Социальный интеллект» в исследованных группах

Рис. 2. Частоты встречаемости баллов субтеста №2 теста «Социальный интеллект» в исследованных группах

□ Больные шизофренией 20 20 11 7 2

■ Здоровые испытуемые 0 1 10 28 21

Рис. 3. Частоты встречаемости баллов субтеста №3 теста «Социальный интеллект» в исследованных группах

□ Больные шизофренией 21 25 5 5 4

■ Здоровые испытуемые 0 5 7 26 22

Рис. 4. Частоты встречаемости баллов субтеста №4 теста «Социальный интеллект» в исследованных группах

□ Больные шизофренией 24 21 5 6 4

■ Здоровые испытуемые 0 1 9 22 28

Рис. 5. Частоты встречаемости общего балла по тесту «Социальный интеллект» в исследованных группах

Значения величины ^критерия Манна-Уитни по каждому исследуемому параметру

Субтест №1 «истории с завершением» Субтест №2 «группы экспрессии» Субтест №3 «вербальная экспрессия» Субтест №4 «истории с дополнением» Общий балл по тесту

Средние взвешенные оценки по тестам «Шкала социальной ангедонии» и «ЗВЧ» для основной и контрольной группы

«Шкала социальной ангедонии» Данные теста «Запрет на выражение чувств»

Печаль Радость Гнев Страх Общий балл

Группа больных 16,3±6,1 2,02±0,7 1,75±0,81 2,2±0,6 1,83±0,67 1,69±0,76

Группа здоровых 5,8±1,9 1,3±0,53 0,86±0,58 0,48±0,5 1,14±1,54 0,74±0,49

Значение У-критерия Манна-Уитни 104 770 693 843,5 826,5 568

Корреляционные взаимосвязи показателей по тесту «Социальный интеллект», полученные на группе больных шизофренией

Параметр Субтест №1 Субтест №2 Субтест №3 Субтест №4 Общий балл по тесту

Показатель по «Шкале социальной ангедонии» — — — — -0,234 0,036

Запрет на выражение чувства печали (опросник ЗВЧ) — 0, 215 0,049 — 0,231 0,038 -0,230 0,038

Запрет на выражение чувства страха (опросник ЗВЧ) 0,218 0,047 — — — —

Общий запрет на выражение чувств (опросник ЗВЧ) — — — — 0, 252 0,026

Показатель по шкале «Нейродинамические параметры психической активности» — — — 0,40 0,009 —

Показатель по шкале «Произвольная регуляция деятельности» — — — — -0, 219 0,047

Примечания: знак «-» означает отсутствие значимой корреляционной взаимосвязи; численные значения в ячейках соответствуют: верхнее — коэффициенту корреляции г, нижнее — уровню значимости р.

Критическое значение критерия для размера выборки 60х60 составляет 1 486 для уровня значимости г=0,05 и 1 356 для значимости г=0,01. Все представленные в табл. 2 эмпирические значения критерия оказываются существенно ниже критического значения для уровня значимости г=0,01. Таким образом, можно уверенно отвергнуть гипотезу НО и в качестве рабочей принять гипотезу Н1.

Аналогичная работа была проведена для данных, полученных по «Шкале социальной ангедонии» и опроснику «Запрет на выражение чувств».

Как видим из табл. 3, значения и-критерий Манна-Уитни существенно ниже критического, что также свидетельствует о выраженных различиях между группами.

Отметим, что параметры нейрокогнитивного дефицита не были объектом сравнения с данными контрольной группы, так как нейропсихологический статус оценивался только в группе больных, имея в виду, что для психически здоровых лиц показатели по всем пробам минимальны (в данной методике показатель тем выше, чем более отчетливым является нарушение). Также не стали объектом сравнения с нормой данные клинической шкалы PANSS.

На втором этапе исследования были проанализированы результаты корреляционного анализа с использованием коэффициента ранговой корреляции Спирмена для всех полученных в данном исследовании параметров. Результаты представлены в табл. 4 и обращают на себя внимание небольшим числом установленных статистических связей.

Как видно из представленных выше данных, у больных шизофренией при сравнении с группой нормы обнаруживается дефицитарность целого ряда параметров, и в том числе — интересующие нас низкие показатели социального интеллекта. Однако подчеркнуть необходимо не столько сам факт снижения социального интеллекта, сколько разительную, резкую выраженность его снижения. В обследованной нами группе были пациенты различного социального, образовательного статуса, возраста, длительности заболевания, и в том числе различающиеся по показателям клинической симптоматики (по данным клинико-психопатологической оценки, анамнестического метода и шкалы PANSS). Однако снижение показателей социального интеллекта

отмечено у подавляющего большинства группы. Отнести данный эффект за счет общего снижения когнитивных функций, нарастания степени выраженности нарушений мышления не удается, так как корреляционный анализ не подтверждает гипотез такого рода. Более того, к полученным данным необходимо добавить общее впечатление, вызванное выполнением данного теста больными. В норме мы видели отношение к нему разное, но часто — с интересом, любопытством, иногда — с иронией, как к забавному заданию, либо серьезное, вдумчивое у части группы. Для больных шизофренией этот тест всегда представлял затруднения, воспринимался либо как неприятный, вызывающий напряжение, либо как никчемный, бестолковый, нелепый. Они прямо говорили об этом по собственной инициативе или при прямом вопросе, либо обнаруживали это косвенно — по внешним, невербальным реакциям.

Обсудим полученные данные теста «Социальный интеллект» (СИ), исходя из формальных показателей. Очевидно, что поскольку средневзвешенные оценки по субтесту №1 низкие, можно с уверенностью утверждать, что больные шизофренией весьма плохо способны расшифровать логику развития ситуации, понимать смысл поступков и действий персонажей, а затем на основании такого понимания предвидеть их дальнейшие действия, предсказывать то, что произойдет. Возможно, в части случаев речь идет о более широкой неспособности вообще признавать связь между реальным поведением и внешними событиями, и такая интерпретация напрашивается вследствие неоднократно встречавшейся тенденции рассматривать каждую карточку серии отдельно друг от друга. При анализе поведения больных при выполнении субтеста №1 отмечены частые реакции неудовольствия, раздражения, напряженности и проявления негативизма, нередко больные стремились уйти от самостоятельной работы тем или иным способом (ссылаясь на ухудшение самочувствия, излишнюю сложность или неясность заданий, либо привлекая в качестве помощника психолога). Очевидно то, что столь выраженная сложность понимания последствий поведения человека несомненно приводит к ошибкам интерпретации, нелепым и неадекватным поступкам больных, существенно затрудняет их адаптацию.

Субтест №2 теста СИ по своему значению для социального поведения испытуемого более узок и касается только понимания невербальной экспрессии другого человека через анализ мимики, позы, жестов. Также здесь важно понимать саму принципиальную возможность разного выражения одного и того же чувства и иметь представление о типах (классах) близких чувств. Крайне низкий показатель по данному субтесту нас удивил, тем более, что он обнаружен как у пациентов-мужчин, так и у женщин. Несколько различаются в гендерном аспекте только тактики выполнения заданий субте-

ста №2, когда у пациентов-мужчин мы наблюдаем обычно тягостные, длительные раздумья с целью понять смысл изображенного, у женщин чаще имеют место импульсивные, поверхностные ответы, весьма неэффективные. Обязательным признаком испытуемых с низким баллом по данному субтесту считается плохое владение «языком телодвижений, взглядов и жестов», что затрудняет ориентировку при общении, не дает возможности расшифровать истинное содержание сообщения (которое может искажаться, отличаться от непосредственного содержания вербальной части сообщения). Кроме того, невозможность понимать чувства других людей легко результирует в неспособность устанавливать близкие отношения, в формальность и скованность при общении, и, с высокой вероятностью, в слабость рефлексии собственного поведения, состояния и того, как меня видят окружающие. Данные результаты вполне ожидаемы, поскольку все указанные нами особенности неоднократно ранее описывались у больных шизофренией, и достоинство использованного нами теста состоит в том, что они выступают здесь в наглядной, очевидной форме, измеряемой величине.

Субтест №3 измеряет способность человека понимать вербальные сообщения в зависимости от контекста. Само задание — найти из трех заданных реплик ту, где контекст предопределяет ее иное значение в сравнении с образцом, оказалось столь сложным для больных, что в ряде случаев представляется правомерной трактовка верных ответов как случайных (тем более, что мы настаивали на ответе, не давая больному возможности просто отказаться от выполнения субтеста). Очевидно, что измеряемая в субтесте №3 способность при ее дефиците также приведет к ошибкам интерпретации слов другого человека, к непониманию в реальных ситуациях взаимодействия и неадекватности поведения субъекта.

Субтест №4 содержит задания, состоящие из четырех картинок, причем одна из них пропущена. Испытуемый для поиска пропущенной среди нескольких данных ему картинок должен понять логику развития ситуации, сюжет истории. По мнению Дж.Гилфорда, субтест №4 измеряет фактор познания систем поведения, а лица с низкими оценками по субтесту испытывают трудности в анализе ситуаций межличностного взаимодействия и, как следствие, плохо адаптируются к разного рода взаимоотношениям между людьми. Субтест №4 является комплексным и информативным по общему факторному весу в структуре социального интеллекта, поэтому не стоит удивляться столь низким результатам по нему в исследованной нами группе больных (рис. 4).

На рис. 5 мы представили частотные данные по общему баллу теста Гилфорда, свидетельствующие о значительных нарушениях социального интеллекта у больных шизофренией. Причем если в отдельных субтестах и встречались больные, имеющие

взвешенные показатели в пределах нормы, и даже средне-высокие показатели, то по общему баллу таких больных практически нет. Это свидетельствует о том, что даже у больных, имеющих средние и средне-высокие отдельные показатели по субтестам, снижены показатели по другим субтестам теста Гилфорда, то есть нарушения социального интеллекта имеются всегда. Несомненно, что они приведут к выраженным трудностям в понимании и прогнозировании поведения людей, низким возможностям социальной адаптации. Можно с уверенностью говорить и о других, сопутствующих нарушениям социального познания дефицитах, хотя они и не стали предметом специального исследования. Так, высоко вероятны эмоциональная нестабильность, трудности осознания эмоций и регуляции их, недостаточная личностная зрелось, отгороженность больных исследованной группы; при таких показателях социального интеллекта неизбежна и высокая социальная стрессирован-ность пациентов.

Существенное значение для нас имеют различия между основной и контрольной группой, полученные по «Шкале социальной ангедонии». Содержательный анализ пунктов теста показывает, что повышение балла по тесту сопутствует последовательному отказу человека от общения с другими людьми, утрате способности получать удовольствие от близкого (дружеского, интимно-личностного) общения. Можно полагать данную установку синонимичной аутистической позиции больных шизофренией, отражающей обычную для них дистанцированность в контактах. Однако мы полагаем, что использование параметра социальной ангедонии позволяет нам не просто увидеть сам феномен отказа от общения, но заглянуть в его сущность, механизм. Неспособность для больного общаться с удовольствием влечет за собой пассивность при взаимодействии, отсутствие инициативы в общении, в поисках контактов, готовность разрушить любое сложившееся взаимодействие как малоприятное, неценное, неудовлетворяющее. Особенно же фатальны поведенческие последствия высокой социальной ангедонии для общения проблемного, чреватого стрессовыми переживаниями. В этом случае любое осложнение во взаимодействии ведет к тому, что возникающие ситуативно негативные переживания никак не компенсируются позитивными чувствами (любви, привязанности, симпатии), поскольку обязательным компонентом этих чувств является удовольствие при контактах. И тогда негативные переживания, существующие, так сказать, в «чистом» виде, не только грозят достичь чрезмерной выраженности, глобализации, но и разрушают контакт, предопределяют выбор больным изолированного существования.

Выявленная в нашем исследовании значимая корреляционная связь (отрицательная) показателя социальной ангедонии и общего балла социального интеллекта может быть интерпрети-

рована следующим образом. Отсутствие позитивного интереса к другому человеку, желания взаимодействовать с ним предопределяет бедный опыт, недостаток знаний о других людях, поверхностность или тенденциозность представлений о них. Помимо того, что это ведет к слабому пониманию социальных ситуаций, эмоций, логики поведения других людей (то есть к нарушениям социального интеллекта), это повышает вероятность неуспеха, неэффективности в реальных взаимоотношениях с окружающими. Подобная социальная фрустрированность, не компенсированная удовольствием от общения (социальная ангедония), ведет к еще большей социальной изоляции, чревата дополнительным обеднением опыта и нарастанием нарушений. То есть мы полагаем, что в данном случае речь идет о «кольцевой причинности», типичной для развития многих патологических состояний.

Существенно сложнее интерпретировать данные о связи между особенностями эмоциональной сферы больных исследованной клинической группы и присущим им социальным интеллектом. Данные уверенно свидетельствуют о том, что больные шизофренией привычно и в значительной степени ориентированы на подавление возникающих у них чувств, причем это касается как астенических, так и стенических, как позитивных, так и негативных эмоций (табл. 3). Мы не можем делать выводы в отношении генеза такого рода тенденции, равно как и способствующих ее стабилизации факторов, но само ее наличие неудивительно, хорошо сочетается с одной из психоаналитических моделей шизофрении [10]. Нас же интересует связь присущего больным привычного запрета на выражение чувств с показателями социального интеллекта. И, судя по полученным данным (табл. 4), связь эта не вполне однозначна. Так, установлена положительная корреляционная связь между общим запретом на выражение чувств и баллом социального интеллекта, которая, на наш взгляд, может свидетельствовать о своеобразии тактики больных, используемой при оценке социальных ситуаций, эмоций других людей. Скорее речь идет о преимущественно рациональной, логической оценке социальной информации, при которой чувства препятствуют правильному восприятию ситуации. Аналогично может быть интерпретирована связь между запретом на выражение чувства страха и показателем одного из субтестов теста Гилфорда. Существенно сложнее, по-видимому, отношения между запретом на чувство печали и показателями субтестов социального интеллекта. Как видно из табл. 4, наблюдаются как положительные, так и отрицательные корреляционные связи. На наш взгляд, полученных данных недостаточно для построения удовлетворительной модели, объясняющей подобного рода констелляции корреляций, и может служить лишь предметом дальнейшего целенаправленного изучения.

Важным представляется результат корреляционной связи показателя по шкале «Произвольная регуляция деятельности» с общим баллом социального интеллекта. Применительно к использованной нами шкале повышение показателя сопутствует снижению эффективности произвольной регуляции деятельности, то есть эффективность произвольной регуляции сопровождает повышение балла по социальному интеллекту. Несмотря на то, что данный результат логичен и ожидаем, он значим в связи с тем, что подтверждает выбранную нами логику трактовки социального интеллекта не только как набора частных навыков и представлений, но как более общей интегративной характеристики, предопределяющей эффективность организации социального поведения в целом. Мы полагаем, что показатель такого рода необходим в тесте, измеряющем социальный интеллект, и остается только сожалеть об его отсутствии в тесте Гилфорда.

Интересно, что показатель по шкале «Нейроди-намические параметры психической активности» связан положительной корреляционной связью с результатами субтеста №4, который, будучи весьма сложным по содержанию, измеряет способность субъекта к познанию поведения других людей. Показатель нейродинамики оценивался по шкале, предложенной Т.В.Филатовой [11], исходя из устойчивости продуктивности деятельности, наличия/отсутствия истощаемости, инертности или импульсивности. В нашем случае, как правило, речь шла об инертности, с отдельными застреваниями, стереотипиями. Как оказалось, эти проявления могут содействовать некоторому повышению показателя по субтесту №4 (невысокому в исследованной группе!), по-видимому, за счет уменьшения числа случайных ошибок. Тем не менее, мы не исключаем и определенного артефакта исследования и полагаем полученный результат требующим своей проверки в дальнейших исследованиях.

Необходимо также обсудить не только выявленные, но и отсутствующие корреляционные взаимосвязи. В частности, не удалось установить значимых связей исследованных параметров клинического статуса (по данным PANSS) с выявленными психологическими дефицитами у больных исследованной группы. На наш взгляд, это легко может быть объяснено сложностью самих исследуемых явлений, многофакторностью влияний на клинические феномены при их развитии и стабилизации, отсутствием прямой каузальной связи между причиной страдания и его феноменологическими проявлениями. Кроме того, в отношении собственно нарушений социального интеллекта при шизофрении можно утверждать, что мы имеем дело с особым феноменом, не выводимым напрямую из кли-

нико-психопатологических закономерностей развития болезненного состояния. Вследствие сказанного, необходимо ставить вопрос о механизмах возникновения и стабилизации нарушений социального познания, требующих своей расшифровки путем выхода за пределы изучения только клинико-психопатологических закономерностей развития болезненного состояния (возможно, с использованием описываемых когнитивной психологией механизмов). Данное соображение обусловливает, на наш взгляд, главное перспективное направление изучения нарушений социального интеллекта при шизофрении — поиск связи клинических и психологических феноменов, изучение опосредующих эту связь механизмов и влияний.

1. Проведенное исследование показало, что нарушения социального интеллекта у больных шизофренией не только имеют место, но и являются значительными, обнаруживаемыми всеми пациентами исследованной группы, независимо от тяжести и длительности заболевания.

2. У больных исследованной группы установлено нарушение всех параметров социального интеллекта, выявляемых с использованием теста Дж.Гил-форда, что позволяет квалифицировать данные нарушения как глобальные.

3. Больные шизофренией значимо отличаются от группы психически здоровых лиц по степени выраженности у них таких показателей, как социальная ангедония и запрет на выражение чувств, причем последний показатель касается любых переживаемых больными чувств, то есть тоже носит глобальный характер.

4. В проведенном исследовании установлена корреляционная связь между степенью нарушений социального интеллекта у больных и проявлениями социальной ангедонии. Связь присущего больным шизофренией (по данным настоящего исследования) привычного запрета на выражение чувств с показателями социального интеллекта носит неоднозначный характер, ее уточнение составляет интересную перспективу для дальнейших исследований.

5. В настоящем исследовании не удалось установить значимых взаимосвязей между показателями нарушений социального интеллекта, иными психологическими дефицитами и клиническими характеристиками больных, выявленными с использованием шкалы PANSS. Изучение связи клинических и психологических феноменов, опосредующих эту связь механизмов и влияний, с целью разработки способов коррекции возникающих при шизофрении нарушений, также составляет важную перспективу данного направления исследований.

1. Гаранян Н.Г. Соотношение положительных и отрицательных эмоций у больных шизофренией: Автореф. дисс. . канд. психол. наук. М., 1986. 23 с.

2. Гурович И.Я., Шмуклер А.Б., Магомедова М.В. Соотношение нейрокогнитивного дефицита и социального функционирования у больных шизофренией и шизоаффективным расстройством на различных этапах заболевания // Социальная и клиническая психиатрия. 2001. Т. 11, № 4. С. 31-35.

3. Елигулашвили Е.И. Роль общения в процессе взаимодействия личности с реальностью: Дисс. . канд. психол. наук. Тбилиси, 1982. 170 с.

4. Критская В.П., Мелешко Т.К., Поляков Ю.Ф. Патология психической деятельности при шизофрении: мотивация, общение, познание. М., 1991. 256 с.

5. Курек Н.С. Исследование эмоциональной сферы больных шизофренией на модели распознавания эмоций по невербальной экспрессии // Журн. невропатол. и психиатр. 1986. № 12. С. 1831-1836.

6. Курек Н.С. Психологическое исследование когнитивного аспекта эмоциональных процессов у больных шизофренией // Журн. невропатол. и психиатр. 1988. № 7. С. 109-113.

7. Магомедова М.В. Соотношение социального функционирования и нейрокогнитивного дефицита у больных шизофренией и шизо-аффективным расстройством на начальном и отдаленном этапе болезни: Дисс. . канд. мед. наук. М., 2003. 165 с.

8. Рычкова О.В. Когнитивно-ориентированное направление в психотерапии и психосоциальной терапии больных шизофренией // Социальная и клиническая психиатрия. 2007. Т. 17, № 4. С. 91-105.

9. Сидорова М.А. Нейрокогнитивные расстройства и их динамика в процессе лечения у больных юношеской приступообразной шизофренией и шизоаффективным психозом: Дисс. . канд. психол. наук. М., 2005. 170 с.

10. Спотниц Х. Современный психоанализ шизофренического пациента. Теория техники. СПб., 2004. 296 с.

11. Филатова Т.В. Особенности познавательной деятельности при эндогенных депрессиях с «ювенильной астенической несостоятельностью»: Дисс. . канд. психол. наук. М., 2000. 149 с.

12. Хломов Д.Н. Особенности восприятия межличностных взаимодействий больными шизофренией: Дисс. . канд. психол. наук. М., 1984. 177 с.

13. Холмогорова А.Б. Нарушения рефлексивной регуляции познавательной деятельности при шизофрении: Дисс. . канд. психол. наук. М., 1983. 219 с.

14. Abu-Akel A. Impaired theory of mind in schizophrenia // Pragmatics and Cognition. 1999. Vol. 7. P. 247-282.

15.Baron-Cohen S., Jolliffe T., Mortimore C., Robertson M. Another advanced test of theory of mind: Evidence from very high-functioning adults with autism or Asperger syndrome // J. Child Psychol. Psychiatry. 1997. Vol. 38. P. 813-822.

16. Baron-Cohen S., Leslie A.M., Frith U. Does the autistic child have a ‘theory of mind’? // Cognition. 1985. Vol. 21. P. 37-46.

17. Bruene M. “Theory of mind” in schizophrenia: A review of the literature // Schizophr. Bull. 2005. Vol. 31, Suppl. 1. P. 21-42.

18. Corcoran R., Frith C.D. Conversational conduct and the symptoms of schizophrenia // Cogn. Neuropsych. 1996. Vol. 1. P. 305-318.

19. Corcoran R., Mercer G., Frith C.D. Schizophrenia, symptomatology and social inference: Investigating “theory of mind” in people with schizophrenia // Schizophr. Res. 1995. Vol. 17. P. 5-13.

20. Corrigan P.W., Davies-Farmer R.M., Stolley M.R. Social cue recognition in schizophrenia under variable levels of arousal // Cogn. Ther. Res. 1991. Vol. 14. P. 353-361.

21. Corrigan P.W., Green M.F. Schizophrenic patients’ sensitivity to social cues: the role of abstraction // Am. J. Psychiatry. 1993. Vol. 150. P. 589-594.

22. DeLisi L.E. Speech disorder in schizophrenia: Review of the literature and exploration of its relation to the uniquely human capacity for language // Schizophr. Bull. 2001. Vol. 27, Suppl. 3. P. 481-496.

23. Docherty N.M., Evans I.M., Sledge W.H. et al. Affective reactivity of language in schizophrenia // J. Nerv. Ment. Dis. 1994. Vol. 182, N 2. P. 98-102.

24. Frith C.D., Corcoran R. Exploring ‘theory of mind’ in people with schizophrenia // Psychol. Med. 1996. Vol. 26. P. 521-530.

25. Haddock G., Wolfenden M., Lowens I., Tarrier N., Bentall R.P. Effect of emotional salience on thought disorder in patients with schizophrenia // BJP. 1995. Vol. 167. P. 618-620.

26. Handbook of social cognition / R.S.Wyer, T.K.Srull (Eds.). 2-nd ed. Hillsdale, NJ: Erlbaum.

27. Hardy-Bayle M.C., Sarfati Y., Passerieux C. The cognitive basis of disorganization symptomatology in schizophrenia and its clinical correlates: Toward a pathogenetic approach to disorganization // Schizophr. Bull. 2003. Vol. 29. P. 459-471.

28. Morrison R.L., Bellack A.S., Mueser K.T. Deficit in facial-affect recognition and schizophrenia // Schizophr. Bull. 1988. Vol. 14. P. 67-83.

29. Penn D.L., Corrigan P.W., Bentall R.P. et al. Social cognition in schizophrenia // Psych. Bull. 1997. Vol. 121. P. 114-132.

30.Pinkham A., Penn D., Perkins D., Lieberman J. Implications for the neural basis of social cognition for the study of schizophrenia // Am. J. Psychiatry. Vol. 160. P. 815-824.

31. Social cognition and schizophrenia / P.W.Corrigan, D.L.Penn (Eds.). Washington: APA, 2001. 327 p.

НАРУШЕНИЯ СОЦИАЛЬНОГО ИНТЕЛЛЕКТА У БОЛЬНЫХ ШИЗОФРЕНИЕЙ

Статья содержит обоснование выбора предмета исследования со ссылкой на зарубежные и отечественные работы. Излагаются также данные собственных исследований нарушений социального интеллекта у больных шизофренией, дается анализ выявленных связей данных нарушений с иными психопатологическими и психологическими феноменами. Специальное внимание уделено

такому слабо освещенному в отечественной литературе феномену как социальная ангедония, роль которой в нарушениях социального интеллекта у больных шизофренией видится как важная и недооцененная.

Ключевые слова: социальный интеллект, шизофрения, нарушения социального познания, ангедония, эмпирическое исследование.

SOCIAL INTELLIGENCE PROBLEMS IN SCHIZOPHRENIC PATIENTS O. V. Rychkova, E. P. Silchouk

The authors explain their choice of the subject of investigation and refer to previous foreign and domestic research. They also present their own data concerning social intelligence problems in schizophrenic patients and analyze the correlations with other psychopathological and psychological phenomena. Special attention has been paid to the pheno-

menon of social anhedonia. This phenomenon seems to be underdescribed in domestic publications and its role in development of social intelligence in schizophrenia could be underestimated and important.

Key words: social intelligence, schizophrenia, social cognition problems, anhedonia, empirical study.

Диссертация — 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников

Автореферат — бесплатно , доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников

Рычкова Ольга Валентиновна. Нарушения социального интеллекта у больных шизофренией: диссертация . доктора психологических наук: 19.00.04 / Рычкова Ольга Валентиновна;[Место защиты: Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский государственный университет»].- Санкт-Петербург, 2014.- 475 с.

Часть I. Проблема нарушений социального познания при шизофрении: концепции и эмпирические исследования 26

Глава 1. Теоретические источники идей о нарушениях социального познания и социального интеллекта 26

1.1 Психоаналитический подход в трактовке шизофрении 26

1.2 Место социального познания в когнитивно-бихевиоральной терапии шизофрении 35

1.3 Центрированные на семье и интерперсональных отношениях модели генеза нарушений коммуникации при шизофрении 43

1.4 Социальная ангедония как фактор влияния на социальное познание. 54

1.5 Развитие идей культурно-исторической теории Л.С.Выготского как основа для исследования психической патологии 60

1.6 Патология мышления как проявление нарушений мотивационно-личностной сферы у больных шизофренией 65

1.7 Роль смысловой и рефлексивной регуляции в возникновении и стабилизации нарушений психической деятельности при шизофрении. 67

1.8 От нарушений избирательности при переработке информации к дефицитам социальной направленности у больных шизофренией 71

Глава 2. Эмпирические исследования нарушений социального познания при шизофрении 80

2.1 Нарушения когнитивных процессов при шизофрении: на пути к исследованию социальных когниций 80

2.2 Нейрокогнитивный дефицит как интегративная концепция 86

2.3 Нарушения восприятия социальных стимулов при шизофрении 91

2.4 Особенности речи больных шизофренией: от симптома к роли в коммуникации 108

2.5 Нарушения «модели психического» (Theory of mind) 119

2.6 «Social brain» как объяснительный конструкт для понимания нарушений у больных шизофренией 141

Глава 3. Социальное познание и социальный интеллект как предмет психологического исследования 148

3.1 Социальное познание как предмет психологических исследований . 148

3.2 Социальный интеллект: история становления концепта 154

3.3 Модели социального интеллекта 165

3.4 Социальный интеллект в структурно-динамической модели интеллекта 172

3.6 Перспективы изучения нарушений социального интеллекта в клинике шизофрении: модель исследования 185

Часть II Эмпирическое исследование нарушений социального интеллекта при шизофрении: структура, выраженность, взаимосвязь с клинической симптоматикой и другими факторами . Глава 1. Организация исследования 194

1.1 Дизайн исследования 194

1.2 Методы и методики исследования 196

1.3 Критерии отбора больных в основную группу исследования 205

Глава 2. Нарушения социального интеллекта при шизофрении: исследование с учетом клинических влияний 211

2.1 Организация основного исследования 211

2.2 Нарушения компонентов социального интеллекта у больных шизофренией 215

2.3 Изучение взаимосвязей между компонентами социального интеллекта у больных шизофренией 243

2.4 Нарушения распознавания эмоций по мимическим и парамимическим проявлениям как часть нарушений операционального компонента социального интеллекта при шизофрении 250

2.5 Изучение соотношения нарушений социального интеллекта и клинической симптоматики у больных шизофренией 263

Глава 3. Изучение факторов влияния на нарушения социального интеллекта у больных шизофренией, и роли этих нарушений в социальном функционировании больных 289

3.1 Связь мотивационного компонента социального интеллекта (социальной ангедонии) с эмоциональными нарушениями и установками в общении больных параноидной шизофренией 289

3.2 Нарушения когнитивных функций при шизофрении: нейрокогнитивный дефицит и нарушения социального интеллекта 307

3.3 Исследование роли нарушений социального интеллекта в снижении уровня социального функционирования больных шизофренией 331

Список сокращений и условных обозначений 371

Содержанием диссертационного исследования является разработанная автором комплексная модель нарушений социального интеллекта при шизофрении как одного из ведущих, специфических для данного заболевания нарушений. Предложенная комплексная модель социального интеллекта позволяет интегрировать результаты многих теоретико-эмпирических исследований, проводимых в различных сферах как клинической психиатрии, так и современной психологии, и описать структуру нарушений социального интеллекта при шизофрении. Также в данной работе систематизируются основные концепции и исследования нарушений социального познания, социального поведения у больных шизофренией, и прилагаются результаты серии исследований по данной тематике, проведенных автором в 2006-2013 г.г. Социальный интеллект (СИ) в настоящем исследовании определяется как сложный конструкт, включающий в себя операциональный, регуляторный и поведенческий компоненты, а также мотивационный компонент, отражающий коммуникативную направленность личности; функцией данного конструкта является обеспечение наиболее точного и эффективного отражения социальной реальности и построение адекватного ей социального поведения субъекта.

Актуальность проблемы исследования. Идеи о нарушениях социального познания у больных шизофренией пришли на смену иным концептуализациям, описывающим когнитивные дефициты больных этой клинической группы (M.F.Green, 1993; D.L.Penn, et al., 1997-2005; Х.Спотниц, 2004; D.G.Kingdon, D.Turkington, 2005; др.). О важности нарушений социального познания при шизофрении свидетельствовали и ведущиеся на протяжении нескольких десятилетий разработки в области психокоррекционной и психосоциальной помощи пациентам (C.Wallace, 1984, 1992; N.Tarrier, 1989; R.Lieberman, T.Eckman, 1989; G.Haddock, et al., 1999; G.E.Hogarty, et al., 1999, 2004; W.Spaulding, et al., 1999; И.Я.Гурович, А.Б.Шмуклер, 2002, 2004, 2007; А.Б.Холмогорова с соавт., 2007; др.), доказавшие значимость коррекции нарушений социального познания для реабилитации и ресоциализации больных. Повышенное внимание к социальному познанию при шизофрении стимулировалось и развитием теории социального интеллекта в общей, социальной и когнитивной психологии. Вследствие взаимопроникновения идей, нарушения социального познания при шизофрении, первоначально трактовавшиеся как один из аспектов общего дефицита когнитивных способностей, стали интерпретироваться как отдельный вид нарушений, особо значимый для шизофренического процесса (P.W.Corrigan, D.L.Penn, 2001).

Современное состояние проблемы. На сегодняшний день можно выделить ряд направлений, в рамках которых ведутся исследования нарушений социального познания и социального поведения при шизофрении. Однако эти направления мало связаны между собой, и понятия, на которые опираются их представители, недостаточно соотносятся друг с другом, что существенно затрудняет целостное понимание полученных в этой области

знаний и эмпирических фактов. Перечислим основные из исследовательских направлений, выделив центральные для каждого из них понятия.

Изучение нарушений социального познания путем исследований дефицитов и искажений восприятия лицевой экспрессии, эмоций других людей. Центральное понятие этого направления — социальная перцепция лицевой экспрессии, в работах последних лет используют термин «эмоциональный процессинг» (Е.И.Елигулашвили, 1982; Д.Н.Хломов, 1984; В.П.Критская, Т.К.Мелешко, Ю.Ф.Поляков, 1991; Н.С.Курек, 1986, 1988; Н.Г.Гаранян, 1986; D.Penn, D.Combs, et al., 2000; D.L.Penn, P.W.Corrigan, 2001; C.Hooker, S. Park, 2002; др.).

Изучение затруднений в понимании больными шизофренией ситуаций социального взаимодействия, их неумения предвидеть развитие взаимодействия, дефицит необходимых для прогнозирования развития ситуации сценариев, несформированность поведенческих навыков разрешения сложных социальных ситуаций (Е.И.Елигулашвили, 1982; Д.Н.Хломов, 1984; P.W.Corrigan, M.F.Green, 1993; P.W.Corrigan, I.B.Addis 1995; J.Addington, D.Addington, 1998; S.Moritz, T.S.Woodward, 2005; др.). Центральные понятия данного подхода – ситуация социального взаимодействия, социальное прогнозирование, социальные навыки, коммуникативные навыки, коммуникативная компетентность. В рамках данного направления создаются, апробируются, обосновываются программы тренинга коммуникативных и социальных навыков для больных с расстройствами шизофренического спектра, доказавшие свою эффективность (Wallace C., 1984, 1992; N. Tarrier, 1989; R. Lieberman, T. Eckman, 1989; Гурович И.Я., Шмуклер А.Б., 2002, 2004, 2007; Холмогорова А.Б. с соавт., 2007; др.).

В отечественной патопсихологии сложилась оригинальная традиция экспериментальных исследований коммуникативной направленности и рефлексивной регуляции мышления. Эти исследования позволили выявить сниженную направленность мышления больных шизофренией на социально значимые аспекты ситуации, их неспособность занять позицию другого человека и использовать общий культурный опыт в процессе решения задач и коммуникации с людьми (Н.П. Щербакова, с соавт. 1982; Е.И.Елигулашвили, 1982; А.Б.Холмогорова, 1983; Д.Н.Хломов, 1984; Б.В.Зейгарник, А.Б.Холмогорова, 1985; Б.В.Зейгарник, А.Б.Холмогорова, Е.С.Мазур, 1989; Б.В.Зейгарник, 1986, 1989; В.П.Критская, Т.К.Мелешко, Ю.Ф.Поляков, 1991; др.).

В поисках механизмов нарушений социального познания при шизофрении исследователи привлекли ряд концептов, построенных на оригинальных методологических основаниях, и призванных отразить процесс создания внутренних представлений о другом человеке, его внутреннем мире, при взаимодействии с ним. Центральным понятием здесь является так называемая «theory of mind» (переводимая как «теория разума» или «модель психического»), трактуемая как особая способность субъекта понимать состояние других людей, равно как и собственное. Исследования с

использованием данного и близких концептов («mental state attribution», «taking the intentional stance», «mentalizing», «reflexive awareness») существенно обогатили представления о шизофрении и смежных расстройствах – в первую очередь о раннем детском аутизме (U.Frith, et al., 1994, 2000; S.Baron-Cohen, et al., 1987-2005; M.Brne, 2005; др.). С позиций данного подхода утверждается, что при шизофрении и аутистических расстройствах страдают репрезентации умственных состояний, или «мета-репрезентации», касающиеся распознавания и отслеживания как собственных психических состояний человека, так и намерений, мыслей, убеждений, которые он приписывает другим. В отечественной литературе подобные исследования в последние годы представлены применительно к расстройствам аутистического спектра (Е.А.Сергиенко, Е.И.Лебедева, О.А.Прусакова, 2009).

Еще одной попыткой выделить центральный психологический дефицит при шизофрении стали исследования, направленные на изучение способности больных шизофренией к переживанию удовольствия. Основным для данного направления исследований стало понятие ангедония (сниженная способность к переживанию удовольствия), которая изначально трактовалась как включающая несколько составляющих — физическая, интеллектуальная, социальная ангедония, причем все перечисленные виды ангедонии выражены при шизофрении (S.Rado, 1962; P.E.Meehl, 1962; Н.С.Курек, 1998). Более поздние исследования в качестве «кардинальной», причастной к социальной изоляции больных шизофренией, стали определять социальную ангедонию (M.L.Eckblad, et al., 1982; P.E.Meehl, 1990, 2001; A.M.Kring, 1999). В дальнейшем была доказана распространенность социальной ангедонии у лиц с широким спектром шизоидных черт (M.T.Tsuang, et al., 2000; J. Blanchard, et al., 2000; F.Schurhoff, et al., 2003; др.), что не отменило трактовки социальной ангедонии как одного из специфических механизмов собственно шизофрении, и ее связи с нарушениями социального познания при данном заболевании.

Внимание к способности распознавать, осознавать, учитывать при построении взаимодействия, а также регулировать эмоции, нашло отражение в вызывающем научную полемику понятии эмоциональный интеллект (P.Salovey, J.D.Mayer, 1990; R.Bar-On, 1997, 2006; Д.В.Люсин, Д.В.Ушаков, 2004). В структуре этого вида интеллекта выделяют несколько причастных к распознаванию эмоций и регуляции эмоционального состояния блоков, а ценность подхода состоит в том, что он позволяет структурировать сложную область психологических феноменов, представленную эмоциями, чувствами. Исследования эмоционального интеллекта и его нарушений при психопатологических состояниях в последние годы ведутся все более активно (K.S.Kee, et al., 2009; И.В.Плужников, 2010; др.)

Особенно широкое распространение для описания сложной феноменологии нарушений социального познания и социального функционирования у больных шизофренией получил концепт «social cognition» — «социальная когниция» (S.T.Fiske, et al., 1992-2007; R.P.Bentall,

P.Kinderman, 1999; M.Mazza, et al., 2001; D.L.Penn, P.W.Corrigan, 1997-2000; др.). Определяемая по-разному в зависимости от степени обобщенности, глубины, детализированности описаний и включаемых эмпирических феноменов, и диагностируемая с помощью разного психодиагностического и клинического инструментария, «социальная когниция» стала предметом исследований как психологов, так и клиницистов. В рамках понятия «социальная когниция» интегрируются различные дефициты социального познания (D.L.Penn, P.W.Corrigan, 2001), причем в ряде моделей приложение концепта к шизофрении предполагает изменения трактовки последней, и понимания ее как расстройства межличностного взаимодействия, при котором проблемы есть результат нарушения построения образа социального окружения и своего места в нем (Penn D.L., et al., 1997).

8. И, наконец, в соответствии с современными тенденциями

научного поиска и научных технологий, принятых в широком междисциплинарном направлении, именуемом нейронауки, исследуются связи между способностью к социальному познанию и нейрокогнитивными процессами, в том числе при психопатологических состояниях. Так, предложен нейропсихологический концепт «social brain» («социальный мозг») для определения системы (или группы систем) мозга, предназначенной именно для решения задач восприятия, оценки, осмысления социальных стимулов, в отличие от систем, предназначенных для работы с несоциальными объектами (L.Brothers, 1990; G.Rizzolatti, et al., 1996-2009; C.Frith, 2005; V.Gallese, 2007; др.). В рамках данного направления проводятся систематические исследования в поисках структурной основы и нейрофизиологических механизмов процессов социального познания на материале испытуемых разного возраста, включая лиц, страдающих психопатологическими расстройствами, в том числе – шизофренического спектра (L.Brothers, 1990; C.Bakker, et al., 2002; J.K.Burns, 2004, 2006; M.A.Arbib, T.N.Mundhenk, 2005; S.Baron-Cohen, M.K.Belmonte, 2005; B.Crespi, C.Badcock, 2008; др.).

Существуют и иные, близкие к перечисленным, концепты, как то автобиографическая память, трактуемая как механизм, обусловливающий дефициты социального познания и взаимодействия (N.Wood, C.R.Brewin, H.J.McLeod, 2006; S.Blairy, et al., 2008; C.Morise, F.Berna, J.M.Danion, 2011; др.), нарушения «прагматики речи», затрудняющие построения социального взаимодействия больными шизофренией (C.A.Prutting, D.M.Kirchner, 1987; R.Langdon, et al., 2002; S.R.Meilijson, et al., 2004; N.Bazin, et al., 2004), «макиавеллизм» как особая способность манипулировать окружающими людьми для достижения своих целей, квалифицируемая при шизофрении как дефицитарная (R.J.Sullivan, J.S.Allen, 1999; M.Mazza, et al., 2003), иные.

Перечисленные направления и концептуализации недостаточно соотносятся друг с другом, и такое проблемное поле порождает целый ряд неясностей и трудностей в исследовании самого явления – нарушений социального познания и связанного с ним социального поведения у больных шизофренией. Остаются дискуссионными объем обнаруживаемых при

шизофрении нарушений социального познания, критерии выделения различных вариантов таких нарушений, вопрос об их специфичности, факторы, ответственные за хронификацию дефицитов. Этим обусловлена принципиальная необходимость рефлексии многочисленных концептов, предлагаемых для описания нарушений социального взаимодействия и социального познания при шизофрении, соотнесение последних с иными когнитивными и личностными дефицитами больных данной клинической группы. Число исследований в областях, перечисленных выше, в мире стремительно растет – применительно к пациентам с расстройствами шизофренического спектра, и актуальность настоящего диссертационного исследования определяется следующими причинами:

1) необходимостью разработки целостной теоретической модели СИ,
позволяющей описать и квалифицировать нарушений социального познания
и социального поведения при шизофрении, выделяя ранее не
исследовавшиеся комплексно аспекты структурной организации СИ;

2) возможностями обогащения представлений о механизмах
социального познания в других областях психологии (общей, социальной,
психологии развития), за счет описания механизмов его нарушений в
клинике расстройств шизофренического спектра;

3) значением для практики психотерапевтической и реабилитационной помощи больным шизофренией.

Разработка системного теоретического представления о социальном интеллекте и его патологии при шизофрении, и верификация этого представления на основе комплексного эмпирического исследования нарушений разных компонентов социального интеллекта у больных шизофренией.

Объектом исследования выступает социальный интеллект у больных шизофренией.

Предметом исследования являются нарушения социального интеллекта при шизофрении как симптомокомплекса, включающего нарушения операционального, регуляторного и поведенческого компонентов социального интеллекта, а также мотивационного в виде снижения коммуникативной направленности и способности к получению удовольствия от общения (социальной ангедонии).

Основная гипотеза исследования:

Нарушения СИ при шизофрении носят выраженный и комплексный характер, и в той или иной степени присущи всем больным данной нозологической группы с различными формами, типами течения и длительностью заболевания.

Частные гипотезы исследования:

1. Нарушения СИ при шизофрении носят устойчивый характер и включают нарушения операционального, регуляторного и поведенческого компонентов, а также мотивационного в виде снижения направленности на

другого человека и снижения способности получать удовольствие от общения с людьми (социальная ангедония).

Нарушения СИ являются самостоятельным феноменом, не сводимы к проявлениям нейрокогнитивного дефицита или к клиническим характеристикам больных.

Нарушения мотивационного компонента СИ в виде ослабления коммуникативной направленности на другого человека и снижения удовольствия от общения (социальная ангедония) значительно выражены у больных шизофренией.

Все четыре компонента СИ, включенные в основную модель, связаны в единый конструкт, причем мотивационный компонент играет ведущую роль в хронификации нарушений СИ у больных шизофренией.

Нарушения социального интеллекта являются значимым предиктором снижения уровня социального функционирования больных шизофренией.

В соответствии с целью и гипотезами решались теоретические, методические и эмпирические задачи исследования:

Провести теоретический анализ истории, современного состояния и тенденций развития проблемы нарушений социального познания и социального поведения при шизофрении.

Соотнести предлагаемые для описания нарушений социального познания теоретические концепты (социальная перцепция, социальная когниция, социальный и эмоциональный интеллект, социальная ангедония и др.), критически оценить их пригодность для эмпирического исследования нарушений в клинике шизофрении, интегрировать для построения исследовательской модели настоящей работы.

Разработать комплексную модель СИ, учитывающую различные его компоненты, и обосновать необходимость включения в модель СИ таких составляющих как способность к рефлексивной регуляции социального познания и поведения, и мотивационной составляющей — в виде нарушенной коммуникативной направленности и социальной ангедонии.

Обосновать правомерность определения совокупности нарушений СИ и социального поведения при шизофрении как единого патопсихологического симптомокомплекса.

Исходя из представлений о нарушениях СИ при шизофрении как сквозной, присутствующей на разных этапах заболевания характеристике, конкретизировать факторы стабилизации и хронификации данных нарушений.

Провести комплексное эмпирическое изучение нарушений СИ у пациентов, больных шизофренией, проанализировать составляющие нарушений в соответствии с выработанной моделью и в сопоставлении с данными контрольной группы психически здоровых лиц.

Эмпирически исследовать взаимосвязи нарушений СИ с клинической симптоматикой у больных шизофренией, с использованием

факторного и регрессионного анализа выделить статистически значимые соотношения и факторы влияния.

Рассмотреть нарушения СИ, выявляемые у больных шизофренией, в контексте иных когнитивных нарушений у пациентов исследованной клинической группы, а именно — проявлений нейрокогнитивного дефицита в виде нарушений внимания, памяти, мышления; соотнести между собой указанные виды нарушений.

Провести сравнительный анализ нарушений СИ у больных шизофренией с разным уровнем социального функционирования – для оценки вклада указанных нарушений в параметры социального снижения и описания возможных механизмов, опосредующих этот вклад.

Теоретико-методологическими основаниями диссертационной работы стали:

принципы целостного, системного и деятельностного подходов к изучению психики человека в норме и патологии, как позволяющие произвести синтез знаний из разных областей наук о человеке (Б.Ф.Ломов, А.Н.Леонтьев, Б.В.Зейгарник, А.В.Петровский, М.Г.Ярошевский);

биопсихосоциальная модель психических расстройств, позволяющая учитывать сложную многофакторную природу психической патологии, наличие факторов различного уровня (Мясищев В.Н., 1975; Zubin J., Spring B., 1977; L.Engel, 1980; L.Ciompi, 1997; В.Н.Краснов, 2002; др.);

положение о единства аффекта и интеллекта (Л.С.Выготский, 1983; С.Л.Рубинштейн, 1998; Б.В.Зейгарник, 1976);

положение о невозможности понимания нарушений мышления у больных шизофренией без учета нарушений мотивационной сферы (Б.В.Зейгарник, 1969-1976);

— концепция трех функциональных блоков мозга, акцентирующая
уровневую организацию психической деятельности и значимость
регуляторного компонента при ее нарушениях (А.Р.Лурия, 1969;
Е.Д.Хомская, 2003);

— клинико-психологический подход к изучению и описанию
психических расстройств, основанный на принципах синдромного анализа
(А.Р.Лурия, 1969; Б.В. Зейгарник, 1976; И.А.Кудрявцев, Ф.М.Сафуанов, 1985;
Ю.Ф. Поляков с соавт., 1991; др.).

— представления об опосредствовании и рефлексивной регуляции как о
механизмах решения проблемных ситуаций, и нарушениях рефлексивной
регуляции при различных формах психической патологии (Б.В.Зейгарник,
А.Б.Холмогорова, 1983; В.К.Зарецкий, 1984; В.В.Николаева, 1985; Алексеев,
1975, 2002);

— идеи о снижении потребностно-мотивационных характеристик
социальной регуляции деятельности и поведения при шизофрении, с
указанием на недостаточную социальную направленность больных этой
нозологической группы (В.П.Критская, Т.К.Мелешко, Ю.Ф.Поляков, 1991);

представления об ангедонии как присущей больным шизофренией черты (S.Rado, 1962; P.E.Meehl, 1962; Н.С.Курек, 1998), с особым значением социальной ангедонии (L.Eckblad, et al., 1982; P.E.Meehl, 1990, 2001; др.);

многофакторная концепция СИ как конструкта, ответственного за успешное социальное поведение человека (Дж. Гилфорд, 1960);

— структурно-динамическая теория интеллекта, постулирующая
зависимость уровня развития СИ от потенциала формирования,
эмоциональных особенностей, в различной степени «привлекающих силы
человека к общению с другими людьми и их познанию», от актуального
жизненного пути человека (Д.В.Ушаков с соавт., 2004, 2009).

Методы исследования.

Теоретический анализ предложенных психологических моделей социального интеллекта в сопоставлении с клиническими данными и эмпирическими исследованиями нарушений социального познания и социального поведения у больных шизофренией. Разработка комплексной модели социального интеллекта, учитывающей различные формы нарушений социального интеллекта у больных шизофренией (метод теоретического моделирования).

Экспериментально-психологические методы: стандартизированные (тестовые, опросники), нестандартизированные (патопсихологические, нейропсихологические), проективные методики; клинико-психологические: методы беседы, наблюдения, интервью; методы клинической оценки (шкалы).

Статистический – использование методов математической статистики (для статистического сравнения групп использовался критерий U-Mann-Whitney для независимых выборок, критерий T-Wilcoxon для зависимых выборок; для установления корреляционных связей – коэффициент корреляции r-Спирмена; для анализа взаимосвязей и влияния переменных использовался факторный и регрессионный анализ). Обработка результатов производилась с помощью пакета статистических программ SPSS for Windows, Standard Version 11.5, Copyright SPSS Inc., 2002. В методический комплекс вошли следующие блоки методик: 1. Для клинической оценки выраженности психопатологических симптомов: клинико-анамнестическое интервью, Шкала позитивных и негативных расстройств — Positive and Negative Syndrome Scale (PANSS) (S.R.Kay et al., 1987; С.Н.Мосолов, 2001), в том числе использовалась «пятифакторную модель PANSS» (J.P.Lindermayer, et al., 1995), шкала тревоги А. Бека (BAI), опросник депрессивности А. Бека (BDI).

В качестве вспомогательных методик использовались Шкала Симпсона-Ангуса (Simpson-Angus Rating Scale — SARS), позволившая исключить из обследования больных с заметными признаками побочных действий нейролептических препаратов. Для отбора испытуемых в группу сравнения, в качестве скрининговых процедур — Краткий ориентировочный тест (КОТ) и Личностный опросник Г.Айзенка (EPI).

Для оценки параметров социального интеллекта: Тест «Социального интеллекта» Дж.Гилфорда, М.Салливена (адаптация Е.С.Михайловой, 1996), тест «Распознавание эмоций», предназначенный для выявления уровня способности идентифицировать эмоциональное состояние человека по его мимическим проявлениям (Н.Г.Гаранян, Н.С.Курек, 1984), тест «Поза и жест» использовался для диагностики особенностей восприятия эмоций другого человека по позе и жесту (Н.С.Курек, 1984), методика «Hinting Task», разработанная в рамках концепции «модель психического» («theory of mind»), предназначенная для изучения способности к пониманию того, что думает, планирует, какой смысл и намерения скрывает другой человек (R.Corcoran, G.Mercer, C.D. Frith, 1995, модификация Н.Ю.Поляковой, 2007), «Шкала социальной ангедонии» — RSAS, включающая 40 утверждений, и позволяющая оценить снижение потребности в общении с другими людьми (M.L.Eckblad, et al., 1982), самооценочные шкалы. Поведенческий компонент социального интеллекта оценивался на основании показателей ряда субшкал PANSS (Н-1, Н-2, Н-3, Н-4, Н-6, О-7, О-16), представляющих собой экспертные, клинические оценки характеристик социально-релевантного поведения больных. Для оценки регуляторного компонента социального интеллекта – приемы самооценивания испытуемыми своей деятельности, опросник «Запрет на выражение чувств» (ЗВЧ), тестирующая наличие запрета на выражение базовых эмоций (печали, радости, гнева, страха) и общий запрет на выражение чувств (В.К.Зарецкий, А.Б.Холмогорова, Н.Г.Гаранян, 2006), «Проективный тест враждебности» позволяющий выявлять негативные установки по отношению к другим людям (Н.Г.Гаранян, А.Б.Холмогорова, 2006).

Для оценки параметров социального функционирования — опросник «Социальная поддержка F-SOZU-22» (адаптация А.Б.Холмогоровой, Г.А.Петровой, 2007), «Опросник для оценки социального функционирования и качества жизни психически больных» (И.Я.Гурович, А.Б.Шмуклер, 2002).

Для оценки нейрокогнитивного дефицита и нарушений познавательных процессов: ряд показателей PANSS, «Шкала оценки когнитивных процессов» (Т.В. Филатова, 2002).

Характеристика обследованных групп.

В исследовании приняли участие следующие группы испытуемых:

Клиническая выборка, которую составили 360 больных шизофренией.

Контрольная группа испытуемых в составе 200 психически здоровых лиц.

Обе группы были уравновешены по гендерному составу. Всего было обследовано 560 испытуемых (подробно клинические характеристики пациентов основной группы, а также социально-демографические характеристики обследованных лиц основной и контрольной групп представлены в Части II диссертационной работы).

В проведении исследования принимали участие студенты и магистранты кафедры общей и клинической психологии факультета психологии НИУ «БелГУ» Полякова Н.Ю., Сильчук Е.П., Приймак М.А., Руденко С.Л., Соина Н.А.; статистическая обработка данных проводилась с

участием кандидата технических наук, доцента факультета ИТиПМ НИУ «БелГУ» Румбешта В.В.

Достоверность результатов обеспечивается большим объемом клинической выборки, наличием контрольной группы; использованием стандартизированных и валидизированных методик, обработкой полученных данных с помощью адекватных методов математической статистики; подтверждается достоверность также воспроизводимостью ряда результатов, ранее полученных в зарубежных и отечественных исследованиях.

1. Исследования нарушений СИ при шизофрении проводятся
исследователями-клиницистами и психологами в рамках ряда направлений
современной науки, при этом исследования слабо соотносятся друг с другом,
акцентируя разные типы и факторы нарушений. Разработка целостной
психологической концепции нарушений СИ при шизофрении предполагает
интеграцию достижений разных школ и направлений в изучении нарушений
социального познания и социального поведения у больных шизофренией.

Наиболее полное рассмотрение нарушений СИ, представленных в современных исследованиях больных шизофренией, позволяет комплексная модель социального интеллекта как сложного конструкта, включающего операциональный компонент (система когнитивных навыков и механизмов, обеспечивающих процесс социального познания в форме адекватного восприятия социальных связей и объектов); мотивационный компонент (коммуникативная направленность личности, обнаруживающая себя возможностью получать удовлетворение и удовольствие от общения); динамический или регуляторный компонент (коммуникативная направленность мышления, проявляющаяся в способности к смене позиции при социальном взаимодействии, к произвольной и рефлексивной регуляции социального познания и поведения); поведенческий компонент (система поведенческих (коммуникативных) навыков и стратегий, обеспечивающих возможность конструктивного общения с людьми и кооперацию в совместной деятельности).

Предлагаемая комплексная модель СИ выходит за пределы строгого психометрического понимания интеллекта, но позволяет рассматривать СИ как конструкт, включающий мотивационные, эмоциональные, регуляторные процессы, и обосновать ведущую роль последних в нарушениях СИ у больных шизофренией.

Нарушения компонентов СИ, выделенных в предлагаемой модели, связаны между собой, что позволяет квалифицировать их как совокупность взаимосвязанных характеристик или особый патопсихологический синдром (симптомокомплекс), характерный для больных шизофренией. Нарушения СИ наблюдаются при различных клинических картинах шизофрении, при разной степени выраженности психопатологических симптомов, типах и качестве ремиссии.

5. Социальная ангедония как параметр, отражающий нарушения
мотивационного компонента СИ, недостаток у больных шизофренией

коммуникативной направленности на другого человека и социум в целом, предопределяет низкую заинтересованность (вплоть до отказа) больных шизофренией в осуществлении деятельности социального познания, стабилизирует прочие нарушения СИ, выявляемые при шизофрении. Социальная ангедония как сниженная способность испытывать удовольствие от общения, при шизофрении не синонимична депрессии, и отражает специфическую мотивационную установку больных в виде отказа от восприятия другого человека как носителя эмоционально- и социально-значимой информации, отказ от коммуницирования с ним. Также социальная ангедония является фактором снижения уровня социального функционирования больных.

6. Психопатологическая симптоматика больных шизофренией
оказывает значительное влияние на уровень социальной ангедонии, которая,
в свою очередь, оказывает влияние на иные компоненты СИ
(операциональный, поведенческий, регуляторный). То есть нарушения
мотивационного компонента СИ (социальная ангедония) выступает
фактором, опосредующим влияние клинической симптоматики на нарушения
других компонентов СИ, и одним из механизмов хронификации этих
нарушений СИ и социального избегания.

7. Когнитивные нарушения — недостаточность внимания, памяти,
гнозиса, мыслительной деятельности, обнаруживаемые больными
шизофренией (нейрокогнитивный дефицит), не являются предикторами
нарушений СИ. Вместе с тем, нейродинамические параметры и показатели
произвольной регуляции познавательной деятельности, связаны с
нарушениями регуляторного компонента СИ.

1. Впервые в клинической психологии проведены систематизация и теоретический анализ концептуального аппарата и основных достижений сложившихся направлений исследований различных нарушений социального познания и социального поведения при шизофрении.

2. Представлено теоретическое и эмпирическое обоснование нового
научного направления в клинической психологии – психология нарушений
социального интеллекта. Данное перспективное направление реализовано в
работе путем изучения больных шизофренией, для которых дефициты СИ
обоснованы в качестве типичных и значимых для понимания природы
психологических дефектов, наблюдаемых при данном заболевании.

Проведенный анализ существующих в психологии концепций социального интеллекта и близких к нему понятий позволил построить оригинальную модель СИ, интегрирующую различные подходы к изучению его нарушений при шизофрении. Данная модель трактует СИ как комплексный конструкт, включающий ряд компонентов.

Впервые в клинической психологии проведено комплексное эмпирическое исследование нарушений СИ при шизофрении, построенное на основе современных теоретических разработок и оригинальной модели изучаемого конструкта.

5. Предложенная и реализованная в исследовании модель позволила
рассмотреть нарушения СИ при шизофрении как совокупность
взаимосвязанных психологических характеристик — симптомокомплекс,
отражающий типичные для больных шизофренией нарушения
операционального, регуляторного, поведенческого и мотивационного
компонентов СИ.

Впервые проведено комплексное эмпирическое исследование особенностей и нарушений социального познания при шизофрении в сопоставлении с широким диапазоном клинических характеристик больных, что позволило изучить и описать клинические и психологические факторы исследуемых нарушений.

Впервые была эмпирические подтверждена ведущая роль мотивационного компонента в структуре нарушений СИ у больных шизофренией.

Впервые описаны особые защитные стратегии, используемые больными шизофренией для приспособления к имеющимся у них нарушениям операционального компонента СИ; данные стратегии способствуют закреплению и хронификации дефицитов СИ.

Проблема нарушений СИ при шизофрении рассмотрена и проанализирована с позиции интеграции достижений отечественной клинической психологии и различных подходов к изучению нарушений социального познания и социального поведения, существующих в западной психологии. Впервые проведен теоретико-методологический анализ различных традиций, систематизированы существующие теоретические и эмпирические исследования, обоснована необходимость их интеграции.

Впервые в клинической психологии на основе системного подхода к психической патологии разработана модель СИ как сложного конструкта, включающего разные компоненты; это позволило учесть и комплексно рассмотреть различные аспекты проблемы выявленных нарушений.

В исследовании проанализирована связь между выделенными различными составляющими конструкта СИ, и показана ведущая роль направленности личности или мотивационного компонента в нарушениях СИ при шизофрении.

Доказательство ведущей роли мотивационного компонента в нарушениях СИ при шизофрении, развивает идеи Л.С.Выготского о единстве аффекта и интеллекта, и идеи о роли мотивационных нарушений в патологии познавательной деятельности при шизофрении, нашедшие отражение в работах представителей научной школы Б.В.Зейгарник.

Доказана относительная независимость нарушений СИ от нейрокогнитивного дефицита и психопатологической симптоматики при шизофрении; это свидетельствует в пользу правомерности выделения такого научного направления в клинической психологии как психология нарушений социального интеллекта.

Полученные на основании изучения больных шизофренией данные о вкладе в нарушения СИ параметров, связанных с социальной направленностью личности, с особенностями ее мотивации при социальных взаимодействиях, расширяют представления о процессе и факторах развития СИ в норме.

Проведенное исследование, обосновывающее трактовку нарушений разных компонентов СИ, выделенных у больных шизофренией, как взаимосвязанных и взаимообусловленных, способствует утверждению системного подхода к явлениям, изучаемым клинической психологией, расширяет учение о патопсихологических симптомокомплексах (синдромах).

Разработан методический комплекс, позволяющий оценивать выраженность нарушений различных компонентов СИ при шизофрении (операционального, мотивационного, регуляторного, поведенческого компонентов).

Использование авторской модели СИ и базовых принципов синдромного клинико-психологического анализа позволило определить место нарушений различных компонентов СИ при шизофрении, описать взаимосвязи между компонентами нарушений, аргументировать выделение особого патопсихологического синдрома нарушений СИ при шизофрении.

Данные диссертационного исследования эмпирически верифицировали клинические, психологические, социально-психологические проявления нарушений социального познания при шизофрении, а разработанная модель СИ позволяет не только описать весь комплекс его нарушений, но и дает возможность специалистам, работающим с больными шизофренией, научно обосновывать мишени психологической помощи, интегрируя клинические и психологические методы лечения.

В исследовании доказана значимость мотивационной составляющей СИ больных шизофренией – социальной ангедонии, которая требует своего учета при проведении психотерапевтической, реабилитационной и психосоциальной работы с больными шизофренией.

Данные исследования нарушений СИ у больных шизофренией и факторов, их предопределяющих, позволяют обосновать цели и направления работы по психопрофилактике расстройств шизофренического спектра для лиц из группы риска, рекомендации членам их семей и специалистам в области охраны психического здоровья.

Использование полученных данных и апробированных психодиагностических методик возможно при подготовке специалистов клинических психологов, социальных работников и врачей-психиатров, ориентированных на психосоциальную и реабилитационную работу с больными, может существенно повысить качество подготовки специалистов и эффективность их деятельности.

Результаты исследования внедрены:

в практику работы клиник ФГБУ «Московский НИИ психиатрии» Минздрава России, ОГБУЗ «Белгородская ОКПНБ», ОГБУЗ «Грайворонская ОПНБ», ГБУЗ Психиатрическая больница № 13 ДЗМ; используются при планировании реабилитационных мероприятий в Бюро №5 МСЭ Белгородской области; в образовательном процессе факультета психологии НИУ «БелГУ» при подготовке студентов, обучающихся по специальности 030401 «Клиническая психология», факультета консультативной и клинической психологии и факультета повышения квалификации ГБОУ ВПО МГППУ.

Апробация исследования. Основные положения и результаты работы докладывались автором на Российской конференции «Современные принципы терапии и реабилитации психически больных» (Москва, 2006); на III Международной научно-практической конференции «Развитие научного наследия А.Р.Лурия в отечественной и мировой психологии» (Москва-Белгород, 2007); на XV Съезде психиатров России (Москва, 2010 г.); на Международной научно-практической конференции «Психология XXI века» (СПб, 2011); на I Всероссийской научно-практической конференции «Психологическое развитие современного человека в аспекте клинической психологии» (Челябинск, 2011); на юбилейной научно-практической конференции «Экспериментальные методики патопсихологии и опыт их применения» (к 100-летию С.Я.Рубинштейн)» (Москва, 2011); на Всероссийской конференции «Повышение эффективности лечебно-реабилитационной помощи психически больным» в рамках «IV Национального конгресса по социальной психиатрии» (Москва, 2011); на Московском международном конгрессе, посвященного 110-летию А.Р.Лурия, (Москва, 2012); на Всероссийской научно-практической конференции «Теоретические и прикладные проблемы медицинской (клинической) психологии» (Москва, 2013), на Всероссийской конференции «Трансляционная медицина – инновационный путь развития современной психиатрии» (Самара, 2013).

Диссертация обсуждена на совместных заседаниях Проблемной комиссии по клинической психологии и Проблемной комиссии «Научные основы организации психиатрической помощи» ФГБУ «Московский НИИ психиатрии» Минздрава России (2010, 2012).

По материалам диссертации опубликовано 32 работы.

Структура и объем диссертации

Текст диссертации изложен на 364 страницах, состоит из введения, двух частей, пяти глав, заключения, выводов, списка литературы (943 источника), приложения, включает 60 таблиц, 10 рисунков.

Концепция шизофрении, выделенной Э.Крепелиным на основе феноменологического анализа, и названной им «dementia praecox» (раннее слабоумие), активно развивается с конца XIX в. по настоящее время. Полагая dementiapraecox особым органическим нарушением (что предопределило название), Э.Крепелин дал описание массивной и выразительной клинической симптоматики, позже дополненное многими авторами. Указания на дефициты социального познания у больных шизофренией можно найти уже в ранних клинических работах. Так, со времен Э.Блейлера принято выделять две основные группы симптомов шизофрении – позитивные и негативные, и хотя в большинстве клинических случаев имеются симптомы обеих групп, для прогноза состояния больного менее оптимистично доминирование негативной симптоматики. Клинические описания последней содержат указания на изменения в области эмоций – их оскудение, сглаженность, пассивность вплоть до интактности больных, в области поведении — изменения в виде нелепости, неадекватности, непредсказуемости, нарушений коммуникации. Страдают также мышление, ассоциативные процессы, теряющие логику и последовательность, при сохранности в ряде случаев интеллекта, грубо нарушается критичность больных к себе, своим убеждениям, поведению.

В концепции шизофрении Э.Блейлера отражены сомнения в отношении истинности обнаруживаемого у больных слабоумия (как мыслил данное заболевание Э.Крепелин). Э.Блейлер не только выделил «основные симптомы» расстройств из «группы шизофренических психозов», такие, как «расщепление» (психических функций на независимые комплексы), ассоциативные нарушения и аффективные расстройства, но и описал феномен аутизма. «Особый и очень характерный ущерб, причиняемый болезнью, выражается в том, что затрагивает отношения внутренней жизни к внешнему миру. Внутренняя жизнь приобретает патологически повышенную значимость – аутизм» (Bleuler, 1920, с.314). Блейлер соотносил аутизм с потерей чувства реальности, указывая на специфику шизофренического слабоумия, трактуя его как псевдослабоумие – результат взаимного влияния нарушений ассоциаций, аффективной дискордантности и аутизма. Вследствие таких изменений у больных отмечается значительное снижение продуктивности, особенно в области социальной адаптации, социального взаимодействия. Важно, что Э.Блейлер отмечал мотивационную составляющую аутизма, когда больной шизофренией «хочет активно уйти от реальности, которая удручает и раздражает его», и акцентировал социальную маргинализацию больных как наиболее распознаваемый феномен манифестного периода шизофрении (независимо от формы), во многом предопределяющий ее специфичность. Два последних пункта говорят об особой «десоциализации» больного как ключевой при шизофрении.

Рождение психоанализа как теории и практики по времени совпало с созданием концепции шизофрении. З.Фрейд, хотя и не имел прицельного интереса к больным с психозами, расценивая их как «помеху психоанализу» (Спотниц, 2004), предложил ряд эвристичных идей для объяснения генеза симптомов психоз. З.Фрейд понимал механизмы шизофрении эндогенно-органически, в соответствии с моделью dementia praecox Э.Крепелина. При этом родоначальник психоанализа отмечал невозможность контакта больного шизофренией с психоаналитиком, его невосприимчивость к психоаналитическому воздействию.

Источником одной из идей стал анализ З.Фрейдом случая паранойи (в отношении которой оценка генеза, прогноза, и возможностей психоаналитического лечения была иной), который (случай Шребера, см. Фрейд, 2007) дал основания утверждать чрезмерное использование защитного механизма в качестве основы паранойи. Анализ персекуторных убеждений больных с паранойей продолжил главную линию аналитических интерпретаций – базисом патологии предполагались либидозные, неудовлетворимые, морально отвергаемые импульсы, проецируемые вовне и порождающие параноидную симптоматику. Важно подчеркнуть, что уже на этапе зарождения психоаналитической концепции шизофрении присутствуют указания на нарушения восприятия пациентом социальной реальности.

Сопоставляя взгляды Э.Крепелина и Э.Блейлера с собственной теорией либидо, З.Фрейд, рассуждая в рамках метапсихологической концепции либи-дозного катексиса (Фрейд, 2003), предложил идею переноса либидо на собственное Я — как присущее ребенку первоначальное нарциссическое или ауто-эротическое состояние, отвечающее раннему периоду развития. У больных шизофренией он находил аналогичное состояние аутоэротизма, патологического нарциссизма, когда либидо отнимается от объектов и обращается на собственное «Я» больного. Это порождает психотическую, тяжелую регрессию либидозного характера, с полным отказом от объектов, от внешнего мира, и препятствует аналитическому лечению – из-за невозможности продуктивного контакта. Подобные идеи высказывал К.Абрахам, говоря о неспособности больных переносить либидо на других людей (позже это назвали невозможностью объектной любви у больных шизофренией), и полагая это следствием задержки их развития на ранних стадиях. Очевидно, что отсутствие интереса и внимания к другому человеку не может не сопровождаться дефици-тарностью восприятия, поверхностностью, неточностью, искаженностью суждений о нем.

Значимой для психоаналитической концепции шизофрении стала также идея З.Фрейда о «психотическом расщеплении эго», которое он отличал от иных видов расщепления, определяя ему место между эго и миром. Внутренняя психическая реальность здесь начинает доминировать над действительностью, которая отторгается, и самые необычные переживания из области внутренних импульсов, ощущений, чувств на основе механизма проекции начинают восприниматься как происходящие вовне. Идея расщепления была подхвачена целым рядом авторов, в том числе М.Кляйн – одной из создателей теории объектных отношений.

Существенным дополнением к психоаналитическим взглядам на шизофрению стали гипотезы К.Юнга, С.Шпильрейн в отношении роли агрессии. Работая под руководством Э.Блейлера, и продолжая развивать его концепцию аутистического мышления, К.Юнг изучал явления расстройств речи, мышления, распад представлений, аргументируя возможность трактовки состояния больного шизофренией как близкого к сновидному. В генезе такого состояния К.Юнг отводил важнейшую роль отрицательным аффектам. По мнению К.Юнга, враждебное отношение к миру, огромное количество агрессивных, разрушительных импульсов блокируют способность пациентов к любви, препятствуя взаимодействию с другими людьми. Для нас важно, что всем указанным феноменам сопутствуют искажение восприятия пациентом социальной реальности, а нарушения влечений сопровождаются отказом от общения. Обозначенные идеи получили развитие в психоаналитической литературе, хотя лишь немногие аналитики решались лечить больных шизофренией аналитическими методами (среди них К.Абрахам, К.Юнг, П.Федерн, П.Шильдер).

Как отмечено выше, Л.С.Выготским была сделана попытка качественного анализа структуры нарушений мышления при шизофрении, раскрытия психологических механизмов нарушений. В последующие годы поиск психологических механизмов, закономерностей нарушений, закономерностей распада высших психических функций был продолжен в работах Б.В.Зейгарник, Г.В.Биренбаум, А.Р.Лурия, С.Я.Рубинштейн и других, в результате чего предлагались продуктивные модели.

Отметим, что в отечественной клинической литературе длительное время доминировала трактовка шизофрении как заболевания эндогенной природы, и это в определенной мере задавало направление психологических исследований. Подобный подход в значительной степени исключает интерес к психологическим механизмам нарушений, а объяснение основного дефицита (дефицитов) предполагает нейрональную либо биохимическую основу. В то же время, взгляды многих авторов, в первую очередь Б.В.Зейгарник и ее учеников, предполагали иное видение роли психологических механизмов. Так, отмечаемая Б.В.Зейгарник включенность личностного компонента в структуру нарушений мышления при шизофрении нашла отражение в таких понятиях как «разноплановость», «резонерство». Б.В.Зейгарник стремилась следовать принципу единства интеллекта и аффекта, потому нарушения при шизофрении трактовались как затрагивающие не только мышление, но и личность больного. Предположение Л.С.Выготского о значимости снижения уровня понятий при шизофрении Б.В.Зейгарник подтверждала, соглашаясь с фактами часто обнаруживающегося у больных шизофренией изменения значения слов, но предлагала трактовать это не как снижение уровня понятийного мышления, а как искажение процесса обобщения. Она писала (Зейгарник, 1969, 1986), что больные шизофренией оперируют не конкретными связями, но скорее признаками объектов, неадекватными реальной ситуации, необычными, странными. Наблюдаемая иногда конкретность суждений больных шизофренией есть скорее результат сближения конкретного и абстрактного, нахождения необычных связей при определении понятий.

Б.В.Зейгарник в своих работах (там же) активно исследовала нарушения мышления в широком контексте нарушений структуры деятельности у больных шизофренией, мотивационной составляющей и мотивационной регуляции этой деятельности (заметим, что во многом такой подход заменял исследователям изучение личности, в силу ряда причин долгое время фактически отсутствовавшие в отечественной патопсихологии). В структуре деятельности (например, мыслительной) Б.В.Зейгарник выделяла мотивационную, операциональную, динамическую составляющие. На основе анализа обширной клинической феноменологии через призму этих трех составляющих ей удалось создать типологию нарушений мышления при психических расстройствах, где нарушения мышления при шизофрении также нашли свое место. Не останавливаясь на изложении данной классификации – как широко известной отечественному психологу, отметим, что Б.В.Зейгарник выделяет несколько вариантов нарушений мышления при шизофрении в зависимости от того, какой именно аспект деятельности — мотивационный, операциональный или динамический страдает. В качестве же основного дефицитарного фактора при шизофрении ею мыслились нарушения мотивационно-личностного аспекта деятельности, порождающие симптомы разноплановости и резонерства как типичные для больных шизофренией, когда разрушались реальные связи между объектами и явлениями и им на смену приходили случайные, поверхностные. По мнению Б.В. Зейгарник, возникало смыслового смещение, изменяющее структуру любой деятельности, и это смещение соответствовало парадоксальным, измененным установкам больного. Впоследствии данная модель была воплощена в серии исследований учеников Б.В.Зейгарник.

В числе исследований, построенных на основе описанной модели, необходимо назвать работы Е.Т.Соколовой, М.М.Коченова, В.Н.Николаевой, А.Б.Холмогоровой, Е.С.Мазур и др. Так, удалось продемонстрировать, что, несмотря на специальные усилия, у больных шизофренией не формируется мотив экспертизы, и не происходит изменений деятельности при восприятии сложных объектов, аналогичных тем изменениям, что происходят у здоровых лиц; это подтверждало важную роль нарушений мотивационного компонента восприятия при шизофрении (Соколова, 1976). При исследовании смыслооб-разования были описаны нарушения произвольной регуляции деятельности у больных шизофрениуей, где наиболее страдающей оказалась смыслообра-зующая функция мотива (хотя побудительная страдала тоже). При проведении экспериментальной процедуры, когда больные вынуждены были выбирать действия, наиболее целесообразные для выполнения поставленной перед ними цели, они оказались неспособны выстроить необходимую смысловую иерархию действий, в том числе – недостаточной была активная ориентировка в заданиях, их предварительная оценка. Несмотря на «знаемый» характер цели, она никак не мотивировала больных, их мотивационная сфера нарушалась либо в варианте сужения круга смысловых образований, либо в форме парадоксальной стабилизация какого-нибудь круга смысловых образований (Коченов, Николаева, 1978).

В исследованиях А.Б.Холмогоровой (Холмогорова, 1983; Зейгарник, Холмогорова, 1985) изучались особенности уровня притязаний у больных шизофренией в зависимости от ведущего синдрома заболевания (неврозоподоб-ный, психопатоподобный, параноидный). Было показано, что если в норме динамика уровня притязаний характеризуется высокой подвижностью и зависимостью от успеха-неуспеха, то у больных она зависит от ведущего психопатологического синдрома. Анализ уровня притязаний в искусственно моделируемой деятельности позволил описать и важные особенности эмоциональной сферы и целеполагания при шизофрении (Курек, 1988-1998, Гаранян, 1988), о которых сказано ниже.

Изучение процесса, форм, закономерностей и возможностей социального познания, условий и критериев его достоверности и истинности вызывает теоретический и практический интерес. Теоретические основы психологии социального познания были заданы в работах родоначальников отечественной психологии – Л.С.Выготского, С.Л.Рубинштейна, В.Н.Мясищева, Б.Г.Ананьева, Б.Ф.Ломова, других (см. Психологические исследования общения, 1985). Как пишет О.Б.Чеснокова, сложность социального познания состоит в необходимости использования «не аристотелевской, но галилеевской» традиции научного мышления (Чеснокова, 1996), когда вместо опоры на формально-логические умозаключения требуется учет процессуальных характеристик и функциональных зависимостей, с акцентом на анализе «отношений» (там же, с. 56). Указанный взгляд и тезис о важности «отношения» к воспринимаемой социальной реальности имеет особое значение в контексте изучаемого в настоящем диссертационном исследовании предмета, поскольку все наблюдаемые в клинике психопатологических расстройств феномены пронизаны взаимовлияниями когнитивной (воспринимающей) и аффективной (оценивающей, выражающей субъективное отношение) сфер. Последнее соображение требует обращения к идее Л.С.Выготского о единстве интеллекта и аффекта, к идеям В.Н.Мясищева о пристрастности отношений личности, и таковое единство когнитивной и аффективной сфер требует учета при обращении к проблематике социального познания.

Признанным теоретиком и исследователем в психологии социального познания стал А.А.Бодалев, всегда подчеркивавший специфичность социального познания, предметом которогоявляются субъектные характеристики человека, вследствие чего восприятие другого человека во всех аспектах его личностных особенностей требует опыта взаимодействия, общения с ним. Отсюда были сформулированы требования к методу изучения социального познания: необходимо дать возможность проявиться существенным аспектам личности субъекта, избежать чрезмерно обобщенного подхода (Познание человека человеком…, 2005). На основе данных положений был осуществлен широкомасштабный проект, в рамках которого активно изучались личностные влияния на восприятие другого человека (роль потребностей, ценностных ориентаций, черт характера), то есть особенности субъекта coциaльнoгo пoзнaния (Бoдaлeв A.A., Oльшaнcкий В.Б., Укpaинcкaя Л.В., Pябикинa З.И., др.).

В.A.Лaбунcкая, продолжая направление А.А.Бодалева, предложила модель социально-перцептивной способности или «cпocoбнocти к интерпретации невербального поведения другого человека», включающей два блока: адекватной идентификации, понимания форм невербального поведения, и регуляции взаимоотношений с другими людьми в социальных ситуациях путем использования невербального выражения эмоций (Лабунская, 1999). Обширные исследования показали относительную независимость названной способности от иных качеств личности, что, по мнению автора, повышает значимость ее дальнейших исследований (Дроздова, 2003; Лабунская, 2005); вывод близок к представлениям об относительной независимости социального интеллекта (от иных когнитивных способностей и личностных черт). В.А.Лабунская предложила эвристичное разделение механизмов кодирования и интерпретации при понимании других (там же), что находит подтверждением в данных современной нейронауки (Fiske, et al., 2007). Автором создана методика «Диагностики уровня развития способности к адекватной интерпретации невербального поведения» (Лабунская, Менджерицкая, Бреус, 2001; Ла-бунская, 2009), активно использовавшаяся в исследованиях.

Исследования восприятия лица человека проводятся В.А.Барабанщиковым и его соавторами (Барабанщиков, 1998-2009). Экспериментальная модель, построенная на изучении восприятия фотоизображений лица, позволила выполнить ряд исследований (работы Т.Н.Малковой, С.М. Федосеенковой, Артемцевой Н.Г., Жегалло А.В., Ананьевой К.И., Майниной И.Н., др.), в которых была доказана специфичность восприятия человеческого лица, и неприменимость к этому объекту традиционных законов, описанных в гештальт-психологии. Выделены и описаны стили восприятии лица другого человека в условиях неполного изображения (окклюзии); и данные стилевые характеристики определены как нуждающиеся в дальнейшем изучении, верификации, в том числе – в сфере клинической реальности.

Помимо восприятия социальных объектов, высокой специфичностью обладает и мышление, причастное к социальному познанию, определяемое как «гуманитарно-психологическое» (Познание человека человеком, 2005). В числе отличительных его черт названы «диалогичность, тесная связь с защитными механизмами, повышенная зависимость от потребностно-мотивационной и эмоциональной сферы личности, глубокая включенность в структуру самосознания, специфика механизмов (эмпатия, проекция и др.), непосредственная включенность в контекст межличностного взаимодействия» (там же, с. 71); в основу изучения этого вида мышления предполагается поместить особую единицу анализа – «содействие», которое представляет собой «единицу и форму всякого межличностного взаимодействия». Эмпирические исследования, предпринятые для изучения данного вида мышления, доказали его сложную структуру, были выделены «четыре относительно самостоятельных вида: аффективное, наглядно-содейственное, образное и вербальное» (там же, с. 73).

Оригинальная концепция «социального мышления» была предложена К.А.Абульхановой-Славской (Абульханова, 2002). В структуре социального мышления она выделила такие процедуры как проблематизация (исследована Г.Э. Белицкой), интерпретация (исследована А.Н. Славской), репрезентация (работы М.И. Воловиковой, В.В. Знакова, Н.Л. Смирновой, А.Н. Славской, Е.В. Пащенко, О.П. Николаевой, др.), категоризация. Разработка базового понятия проводится в более широком контексте концепции личности как субъекта деятельности, продолжая идеи категории субъекта, введенной С.Л.Рубинштейном, и связывая социальное мышление с широким классом личностных проявлений. Понятие социальное мышление в данном подходе трактуется широко, включает в себя фактически весь диапазон произвольного планирования, принятия решений, управления собственным поведением, рефлексивный и иные аспекты; и таким образом все мышление человека признается социальным. Подобная трактовка социального мышления и познаниявоз-можна, но применительно к задачам клинического исследования не может быть удовлетворительно операционализирована.

Еще одним значимым подходом в отечественной психологии социального познания стал предложенный Б.Ф.Ломовым перцептивно-коммуникативный, провозглашающий в качестве основополагающего положение о неразрывной связи познания и общения и, соответственно, о важной роли общения в формировании перцептивного образа (Ломов, 1979-1984; Психологические исследования общения, 1985). В логике автора, общение следует рассматривать как «обмен» деятельностями, включая способы действия, результаты, представления, а также идеи, установки, интересы, чувства и т.д. Ключевойстановится роль совместной деятельности, которая предопределяет категорию совокупного субъекта. Кроме того, Б.Ф.Ломов подчеркивал необходимость следования методологии системного и междисциплинарного подхода. Данные идеи не только отвечают сложности социального познания как области психологических феноменов, но и требуют своего учета при организации исследования; при планировании настоящего исследования учитывалась необходимость системного рассмотрения изучаемого явления.

Сформулированный предмет исследования, цели и задачи, равно как и проведенный анализ полученных в других исследованиях (включая наше собственное пилотажное) данных позволили сформулировать критерии включения и исключения. Рассмотрим эти параметры подробнее. Во-первых, данные клинических наблюдений подсказывают, что нарушения социального познания при нарастании собственно психической дефи-цитарности, в том числе в рамках формирующегося шизофренического слабоумия, очевидны, и будут все более отчетливыми в соотношении со степенью руинирования психики. Но изучение нарушений СИ при значительных психических дефектах малопродуктивно, поскольку трудности отделения специфических дефицитов СИ от собственно интеллектуальных, когнитивных нарушений становятся практически непреодолимыми. Это связано с феноменологической близостью по крайней мере части когнитивных дефицитов, относящихся к социальному и несоциальному познанию, с методическими ограничениями (большинство использованных для диагностики СИ методик требуют достаточной сохранности когнитивной сферы и психической деятельности в целом). Поэтому нами были исключены из исследуемой группы больные шизофренией с очевидными признаками формирующихся исходных состояний таких типов как: (1) Слабоумие c речевой спутанностью; (2) Псевдоорганический вариант слабоумия; (3) Вариант c нарастающим руинированием психики. Для всех больных с указанными типами дефекта (в случае значительной степени представленности последнего) нарушения СИ очевидны, но наряду со многими другими дефицитами, такими как общее снижение продуктивности когнитивной деятельности, поведенческие нарушения, фактическая невозможность социального функционирования; при этом выделение собственно нарушений СИ оказывается невозможным. Так, для варианта (1) основным препятствием к выполнению тестовых заданий становятся речевые затруднения, невозможность получения полноценного, развернутого ответа. В случае псевдоорганического слабоумия — вариант (2), — мы наблюдаем феномены развития агнозий и псевдоагнозий, и примеры того, как тестовые задания, предназначенный для оценки эмоций, социальных ситуаций и иных социальных стимулов, извращенно воспринимаются больными, становятся недоступными для выполнения. Последний вариант шизофренического слабоумия (3) фактически исключает продуктивное общение независимо от его предмета.

Еще один тип дефекта при шизофрении – апато-абулический. Больных с апато-абулическим типом дефекта целенаправленно из исследуемой группы мы не исключали, но больные со значительной степенью выраженности апато-абулического дефекта редко встречаются в числе находящихся на стационарном лечении или амбулаторном наблюдении, равно как не обращаются за освидетельствованием на МСЭК (на базе одной из комиссий МСЭК также производился сбор эмпирического материала). Обследование больных с апато-абулическим типом дефекта требует специальной организации исследования, изучения контингента интернатных учреждений психоневрологического профиля, что в настоящей работе не проводилось. Исключались из исследования больные с отчетливо, ярко выраженной продуктивной симптоматикой, признаками значительной психотической дезорганизации поведения и психической деятельности, при этом мы руководствовались несколькими соображениями. Так, значительная выраженность позитивных симптомов, определяемых субшкалами PANSS «Галлюцинации», «Расстройства мышления», «Враждебность», феноменология общей дезорганизации, выявляемая по субшкалам «Дезориентированность», «Нарушения внимания», «Загруженность психическими переживаниями» и др. (более 4 баллов по показателям соответствующих субшкал) фактически исключают продуктивное и осознанное взаимодействие с больными и возможность их участия в исследовании. В ряде случаев больные с некритичным отношением к своему состоянию и активной параноидной симптоматикой крайне негативно отнеслись к предложенному стимульному материалу, и в дальнейшем их участие в исследовании стало невозможным по этическим соображениям. Кроме того, в основную группу настоящего исследования не включались больные, неясные диагностически или обнаруживающие симптоматику шизофреноподобную, в том числе – шизоаффективных расстройств. Выбор этого критерия исключения обусловлен тем, что в рамках данного исследова ния представлялось важным не выходить за пределы изучения «ядерной» группы шизофрении, при том, что сопоставительного анализа нарушений СИ при шизофрении и шизоаффективных (или иных) расстройствах не предполагалось. Последний аспект является интересной перспективой дальнейших исследований. Исключались из исследования пациенты, страдающие сочетанной наркологической патологией. Осуществленный в настоящей работе подход к отбору больных уязвим для критики, поскольку не вполне соответствует эпидемиологическим характеристикам группы больных с расстройствами шизофренического спектра (тому, как они присутствуют в популяции). Однако строгие критерии исключения представляются важным условием организации исследований проблемы нарушений СИ при шизофрении в рамках настоящей работы, отражающей начальный этап ее разработки. Вторым вопросом, который имеет значение для характеристики исследованных больных, является вопрос о наличии/отсутствии признаков ремиссии. Как следует из литературы, квалификация состояния больного шизофренией как находящегося в ремиссии, является достаточно сложной задачей, подход к разрешению которой отличается у разных авторов. Критерии, типология, а иногда и само понятие ремиссии у больных шизофренией неоднократно становились предметом дискуссии. Часто в целях определения ремиссии используется формулировка, данная в одной из известных работ (Andreason, et al., 2005), где ремиссия при шизофрении определена как «состояние, при котором пациенты чувствуют облегчение основных признаков и симптомов заболевания, у них не наблюдается расстройства поведения, нет достаточных критериев, необходимых для подтверждения первоначального диагноза шизофрении». То есть речь идет об определении ремиссии как «абсолютного порогового показателя тяжести симптомов шизофрении», без сопоставления с уровнем первоначальной симптоматики, обнаруживаемой конкретным больным, либо таком «низком или умеренном уровне выраженности симптомов, при котором отсутствие симптомов, пограничные или умеренно выраженные симптомы не влияют на поведение больного» (см. там же). Такой подход исключает ту критикуемую нечеткость и субъективность определения критериев ремиссии, которая вытекает из решения этого вопроса на основе DSM-IVR и МКБ-10, где ремиссии разделяются в зависимости от наличия или отсутствия резидуальных симптомов на неполные (частичные) и полные.

В указанной работе (Andreason, et al., 2005) предложены критерии ремиссии, признанные в качестве международных, и основанные на широко внедренной в отечественную практику шкале оценке клинического состояния PANSS. Они основаны на оценке выраженности психических нарушений по восьми показателям шкалы PANSS, включая позитивный фактор («Бред» -субшкала П-1), «Галлюцинации» — П-3), «Необычное содержание мыслей» — О-9), дезорганизованный фактор («Расстройства мышления» — П-2), «Манерность и позирование» — О-5) и негативный фактор («Притуплённый аффект» (Н-1), «Социальная отгороженность» — Н-4), «Нарушения спонтанности и плавности речи — Н-6). При ремиссии перечисленные симптомы должны у пациента полностью отсутствовать или быть очень слабо выражены (1-3 балла) на протяжении 6 мес.