Рубрика: Психология и социология
Статья просмотрена: 1731 раз
Скрипка Е. Ю. Особенности ассоциативного процесса у больных простой и параноидной формами шизофрении // Молодой ученый. 2011. №11. Т.2. С. 111-113. URL https://moluch.ru/archive/34/3874/ (дата обращения: 14.03.2019).
Патопсихология как прикладная наука использует значительное количество методик для реализации психодиагностических задач. Психологическое исследование направлено не столько на количественный, сколько на качественный анализ различных форм распада психики, на раскрытие механизмов психических нарушений. В том случае, когда речь идёт о нарушениях познавательных процессов, которые имеют место при шизофрении, особый интерес вызывает понимание того, как именно распадаются те или иные мыслительные операции больного, в какой форме искажается возможность использования существующей системы связей.
Система связей между различными психическими явлениями, при которой актуализация одного из них (через образы восприятия или представления) приводит к актуализации одного или целого ряда других, определяется как ассоциативный процесс. Существуют различные точки зрения на то, чем по сути являются ассоциации. Например, согласно З.Фрейду, ассоциации выступают скорее как отражение мотивационных установок личности, чем как проекции объективных связей вещей по представлению традиционной ассоциативной школы [3].
Издавна внимание исследователей приковывало обилие и многообразие симптомов, которыми сопровождается шизофрения. Что касается изучения ассоциативного процесса, то здесь следует особо отметить выводы, сделанные относительно шизофрении К.Г. Юнгом, который выявил характерные особенности – бессистемность, бессвязность ассоциаций у больных шизофренией, объясняя их возникновение дезинтеграцией, распадом апперцепции, а также глубинными процессами в области бессознательного. Его наставник, известный психиатр Е.Блейлер, свободные, хаотические ассоциации выделил наравне с другими ключевыми, по его мнению, признаками шизофренического процесса – аутизмом, уплощением аффекта, амбивалентнстью [1; 4].
Поскольку многочисленные психологические и психиатрические исследования шизофрении, как правило, сравнивают это заболевание с рядом других, то довольно редко можно обнаружить сопоставление синдромов при различных формах шизофрении, несмотря на то, что различия между ними наблюдаются весьма существенные.
В проведённом нами исследовании мы попытались выяснить, существуют ли различия в нарушениях ассоциативного процесса у больных простой и параноидной формами шизофрении, выявить характерные для каждой из форм особенности и сравнить полученные результаты с данными исследования психически здоровых испытуемых.
Шизофрения представляет собой хроническое психическое заболевание, которое характеризуется диссоциацией психических функций с утратой единства между мышлением, чувствами и волей, нарастающими психическими изменениями и развитием специфического слабоумия. Наиболее распространёнными являются простая и параноидная форма шизофрении. При параноидной форме (дебют – 20-23 года) шизофрении как правило можно наблюдать параноидный синдром, где основным содержанием являются бредовые идеи, сопровождающиеся галлюцинаторными переживаниями, разнообразными явлениями психического автоматизма. Нарушения мышления находят своё отражение в речи больных – в виде атаксических замыканий, шизофазии, неологизмов, проявлений резонёрства. При параноидной шизофрении ремиссии могут наступать спонтанно.
Простая форма шизофрении начинается, как правило, в пубертатном периоде (14-20 лет). Для неё характерно медленное, «крадущееся» (по О.В. Кербикову) течение. Совокупность симптомов при данной форме обозначают как апато-абулический синдром (или simplex-синдром): больной обнаруживает вялость, пассивность, утрату интересов, появляется холодность и равнодушие по отношению к близким людям. Продуктивная симптоматика не выходит на первый план, проявляясь изредка в виде кратковременных галлюцинаций, нестойких бредовых идей.
В экспериментальном исследовании участие приняли люди с данными формами заболевания: в первую вошли 12 пациентов обоих полов с диагнозом F 20.0 – параноидная форма шизофрении по МКБ-10 (7 мужчин, 5 женщин), во вторую – 7 пациентов обоих полов с диагнозом F 20.6 – простая форма шизофрении (4 мужчины, 3 женщины). Контрольная группа была представлена 9 психически здоровыми респондентами обоих полов (6 мужчин, 3 женщины). Средний возраст испытуемых в первой группе составил 34,25 ± 6,92 лет, во второй – 29,14 ± 9,77 лет, в контрольной группе – 28,44 ± 8,47 лет.
Критериями для отбора респондентов служили: 1) наличие установленного шизофренического процесса по МКБ-10 (вторичные посещения учреждений здравоохранения), 2) отсутствие острого состояния декомпенсации (оценка состояния при помощи шкалы PANSS), 3) согласие на участие в экспериментальном исследовании, 4) доступность для обследования. Исследование проводилось на базе ГУ «Республиканский научно-практический центр психического здоровья», УЗ «Минский областной психоневрологический диспансер».
Оценить особенности ассоциативного процесса позволяло использование методики «60 слов». Данная методика представляет собой модификацию ассоциативного эксперимента К.Г. Юнга. Испытуемым она предлагалась под видом проверки скорости речи, при этом давалась следующая инструкция: «Назовите как можно быстрее любые 60 слов, которые приходят вам в голову». Запрещалось перечислять предметы, находящиеся в поле непосредственного восприятия испытуемого. Методика направлена на изучение характера продуктивности, связности ассоциаций, а также на исследование речи и словарного запаса больного [2].
Помимо этого предполагается, что в свободном потоке ассоциаций могут раскрываться личные переживания испытуемого, его подсознательные либо осознанные стремления и опасения. Поэтому для верификации данных после проведения эксперимента проводилась небольшая беседа с испытуемыми, целью которой было выяснение их мыслей во время эксперимента в связи с определённым рядом элементов.
В контрольной группе респонденты называли слова группами, описывая вначале одно представление, затем переходя к другому, опирались на воспоминания о недавних событиях или местах (респондент описывает предметы, виденные им в театре накануне, некоторые описывают свои дома, квартиры, как бы переходя от комнаты к комнате), либо используя для называния слов привычные сферы – связанные с профессиональной деятельностью термины или целые классы предметов.
Так, у испытуемой в числе других появляется ряд элементов, описывающих её переживания во время посещения стоматолога – «помада, губы, боль, страх, опасения, деньги, ужас»; у другого испытуемого возникает ряд слов, связанных со случаем на работе: «верёвка, кран, падение, высота» и т.д. Данные фразы можно было бы интерпретировать иначе, если бы не комментарии испытуемых после эксперимента. У испытуемых контрольной группы было отмечено 2 случая нестандартного выполнения методики (из 9): около 3 минут на называние слов понадобилось испытуемой, которая отмечала сниженный темп психической деятельности, жаловалась на утомляемость, нарушения сна. Данные нарушения можно отнести на счёт отдалённых последствий черепно-мозговой травмы, полученной ею около месяца назад. Другой испытуемый называл крайне длинные ряды слов-ассоциаций, описывающих одно его представление, что может свидетельствовать о трудностях переключения, некоторой инертности, возможно, об определённом складе личности, включающем обстоятельность, педантичность. Так, ряд его ассоциаций, описывающих одну комнату в доме, составлял порядка 16 слов, в то время как в среднем на описание одного образа-представления затрачивается около 4-7 слов, после чего происходит переход к смежным образам.
У больных шизофренией было отмечено большее количество выполнений методики, отличных от стандартного (9 случаев из 12 при параноидной шизофрении, 5 из 7 у больных простой формой). При этом качественный анализ показал интересные особенности протекания ассоциативного процесса в каждой из экспериментальных групп.
Так, особенности ассоциативного процесса больных параноидной шизофренией характеризовались быстрыми и внезапными переходами от одного содержания представлений к другому, при этом образ-представление мог быть описан 2-3 словами, следующий образ – одним; в некоторых случаях было невозможно отследить цепочку логических переходов, как в следующем примере: «чай-водопровод-искатель-марионетка-колонна-эффективность». Здесь мы можем наблюдать разорванность ассоциаций, хаотичность; больной называет слова крайне быстро, не задумываясь. В нескольких случаях встречались ассоциации по созвучию в ряду слов («кошка-мошка-ножка», «кратер-экватор-Эквадор-коридор»). Один больной параноидной шизофренией без запинки назвал 60 слов на букву Ф: «…февраль, флажок, финал, флагшток, флотилия, ферромон, фамилия…», что говорит о совершенно спонтанном возникновении ассоциаций, о моментально возникающих образах, которые последовательно сменяются безо всякой логической цепочки. Другой больной отказался выполнять методику, что было связано с особенностями его бредовых переживаний, с негативизмом и нежеланием идти на контакт. Однако спустя некоторое время, он всё же согласился на проведение исследования, и при выполнении методики мы имели возможность наблюдать значительное количество терминов из всевозможных областей с преобладанием абстрактных понятий.
Заслуживают внимания комментарии больных после выполнения методики: на вопрос, с чем может быть связано называние того или иного слова или ряда слов, часто следовал ответ типа «Я не знаю, просто называл. Вы же сказали называть слова, я перечислял, что приходит мне в голову», «Я просто вспомнил про это, а потом вспомнил другое, вот так и получилось». Больной, перечисливший слова на «ф», отреагировал на вопросы негативно, с раздражением: «Зачем вы задаёте вопрос вообще? Что-то не так? Я назвал и всё, сделал, что просили, и нечего тут выяснять более. Я достаточно произвёл».
У больных простой формой шизофрении на первый план выступала непродуктивность мышления, аспонтанность (называние предметов, находящихся в поле зрения, что запрещено инструкцией). Можно привести примеры того, как отвечали больные простой формой шизофрении, начиная выполнение задания: «Сложно слова вытягивать, они как то не идут, может сначала или не будем?», «Стол… больше ничего в голову не идёт, только то, что здесь, а так нельзя». Другой больной начинает описывать предметы вокруг себя, после замечания исследователя называет слова крайне медленно, переспрашивая «Может уже есть 60 слов? Больше не надо называть?». Больные простой формой шизофрении при ответах использовали меньшее количество абстрактных понятий, в 3 случаях отмечалась истощаемость по гипостеническому типу, характерному для патологии органического генеза (ближе к концу выполнения методики темп речи замедлялся, возникали персеверации, которые также выявлялись и по данным других методик). У больных простой формой шизофрении чаще описываемые образы были связаны с реальностью. Так, больной, у которого дядя и дедушка недавно погибли от рака, перечисляет ряд элементов, связанных с его страхом перед заболеванием, в беседе поясняет ситуацию, с которой связан ассоциативный ряд.
Таким образом, ассоциации больных шизофренией характеризуется хаотичностью, случайностью, замедлением оттормаживания, либо наоборот, инертностью, эффектом «закупорки мыслей». Всё это свидетельствует о нарушениях динамики мышления, причём у больных различными формами шизофрении мы можем наблюдать специфический характер нарушений такого рода: если у больных параноидной формой особенности ассоциативного процесса в большей степени характеризовались хаотичностью, несвязностью, лабильностью, то у больных простой формой характер ассоциативного процесса был отражён бедностью речевой продукции, аспонтанностью, непродуктивностью мышления, инертностью и истощаемостью. У больных параноидной шизофренией реже возникали ассоциации, связанные с актуальной действительностью, чем у больных простой формой шизофрении, помимо этого, некоторые ассоциативные ряды были связаны с содержанием бредовых идей. Больные простой формой шизофрении называли меньшее количество слов, обозначающих абстрактные понятия.
Изучение ассоциаций у больных различными формами шизофрении выявило некоторые интересные закономерности, которые могут быть использованы в качестве дополнительной информации для наиболее полного понимания того, каким образом нарушаются психические процессы у больных, для проведения дифференциальной диагностики. Помимо этого, изучение нарушений психических функций при заболевании позволяет придти к более глубокому пониманию нормального функционирования психики. Результаты данного исследования очередной раз подчёркивают важность качественного психологического анализа для более глубокого понимания нарушений психических функций.
Блейлер, Е. Руководство по психиатрии / Е. Блейлер. — М.: Изд-во Независим. психиатр. ассоциации, 1993. — 544 с.
Рубинштейн, С.Я. Экспериментальные методики патопсихологии и опыт их применения в клинике / С.Я. Рубинштейн. — М.: Апрель-пресс: Изд-во Ин-та психотерапии, 2004. – 220 с.
Фрейд, З. О клиническом психоанализе. Избранные сочинения / З. Фрейд. — М.: Наука, 1991. — 288 с.
Юнг, К.Г. Работы по психиатрии / К.Г. Юнг. — СПб.: Академический проект, 2000.
Расстройства ассоциативного процесса включают ряд нарушений способа мышления, выражающихся в изменении темпа, подвижности, стройности, целенаправленности. Выделяют следующие клинические феномены.
Ускорение мышления характеризуется не только обилием и быстротой возникновения ассоциаций, но и их поверхностностью. Это приводит к тому, что больные легко отвлекаются от основной темы разговора, речь приобретает непоследовательный, «скачущий» характер. Любое замечание собеседника рождает новый поток поверхностных ассоциаций. Отмечается речевой напор, больной стремится поскорее высказаться, не слушает ответов на задаваемые им вопросы.
Больной с диагнозом «маниакально-депрессивный психоз», встречая утром врача, бросается к нему, начиная разговор с комплиментов: «Прекрасно выглядите, доктор, и рубашка что надо! Я вам, доктор, галстук хороший подарю и шапку норковую. У меня ведь сестра в универмаге работает. Вы на Пресне в универмаге были, на четвертом этаже? Знаете, какие там этажи высокие? Как пойду, так сердце колотится. А мне электрокардиограмму сделать можно? Нет! Чего зря вас мучить? Мне выписываться пора. Я так-то здоровый. В армии штангой занимался. А в школе в ансамбле танцевал. А вы, доктор, балет любите? Я вам билеты на балет подарю! У меня везде связи есть…».
Чрезвычайно выраженное ускорение обозначается как «скачка идей» (fuga idearum). При этом речь распадается на отдельные выкрики, понять связь между которыми очень трудно («словесная окрошка»). Однако позже, когда болезненное состояние проходит, больные иногда могут восстановить логическую цепь мыслей, которые они не успевали высказать во время психоза.
Ускорение мышления — характерное проявление маниакального синдрома (см. раздел 8.3.2), может также наблюдаться при приеме психостимуляторов.
Замедление мышления выражается не только в замедленном темпе речи, но и в бедности возникающих ассоциаций. Из-за этого речь становится односложной, в ней отсутствуют развернутые определения и объяснения. Затруднен процесс формирования умозаключений, поэтому больные не в состоянии осмыслить сложные вопросы, не справляются со счетом, производят впечатление интеллектуально сниженных. Однако замедление мышления в подавляющем большинстве случаев выступает как временный обратимый симптом, и с разрешением психоза мыслительные функции полностью восстанавливаются. Замедление мышления наблюдается у больных в состоянии депрессии, а также при легком расстройстве сознания (оглушении).
Патологическая обстоятельность (вязкость) — проявление тугоподвижности мышления. Больной с обстоятельностью говорит не только медленно, растягивая слова, но и многословно. Он склонен к излишней детализации. Обилие в его речи несущественных уточнений, повторов, случайных фактов, вводных слов мешает слушающим понять основную мысль. Хотя он постоянно возвращается к теме беседы, но застревает на подробных описаниях, добирается до конечной мысли сложным, запутанным путем («лабиринтное мышление»). Чаще всего патологическая обстоятельность наблюдается при органических заболеваниях мозга, особенно при эпилепсии, и указывает на длительное течение заболевания, а также наличие необратимого дефекта личности. Во многом этот симптом связан с интеллектуальными расстройствами: так, причина детализации кроется в утраченной способности отличать главное от второстепенного.
Больной эпилепсией отвечает на вопрос врача, что он помнит о последнем припадке: «Ну, был там один как-то приступ. Ну, я на даче у себя там, огород хороший вскопали. Как говорится, может, от усталости. Ну, и было там… Ну, я так о приступе фактически ничего не знаю. Родные, близкие сказали. Ну, и говорят, что, мол, был приступ… Ну, как говорится, брат еще жив был, он тут тоже вот умер от инфаркта… Он мне сказал, еще пока жив-то был. Говорит: “Ну, я тебя тащил”. Этот племянничек там… Мужики тащили меня на койку. А я без того, без сознания был».
От патологической обстоятельности ассоциативного процесса следует отличать обстоятельность больных с бредом. В этом случае детализация служит не проявлением необратимых изменений в способе мышления больного, а лишь отражает степень актуальности бредовой идеи для пациента. Больной с бредом так увлечен рассказом, что не может переключиться на какую-либо другую тему, постоянно возвращается к волнующим его мыслям, однако при обсуждении бытовых, малозначимых для него событий способен отвечать кратко, четко и конкретно. Назначение лекарственных средств может снизить актуальность болезненных бредовых идей и соответственно приводит к исчезновению бредовой обстоятельности.
Резонерство тоже проявляется многословием, но мышление теряет целенаправленность. Речь изобилует сложными логическими построениями, вычурными абстрактными понятиями, терминами, нередко употребляемыми без понимания их истинного значения. Если больной с обстоятельностью стремится максимально полно ответить на вопрос врача, то для пациентов с резонерством не важно, понял ли их собеседник. Им интересен сам процесс мышления, а не конечная мысль. Мышление же становится аморфным, лишенным четкого содержания. Обсуждая простейшие бытовые вопросы, больные затрудняются точно сформулировать предмет разговора, выражаются витиевато, рассматривают проблемы с точки зрения наиболее абстрактных наук (философии, этики, космологии, биофизики). Подобная склонность к пространным бесплодным философским рассуждениям часто сочетается с нелепыми абстрактными увлечениями (метафизической или философической интоксикацией). Резонерство формируется у больных шизофренией с длительно текущим процессом и отражает необратимые изменения в способе мышления больных.
На заключительных этапах заболевания нарушение целенаправленности мышления больных шизофренией может достигать степени разорванности, отражаясь в распаде речи (шизофазия), когда она совершенно теряет какой-либо смысл. Употребляемые больным ассоциации хаотичны и случайны. Интересно, что при этом нередко сохраняется правильная грамматическая структура, выражающаяся в речи точным согласованием слов в роде и падеже. Больной говорит размеренно, выделяя ударением наиболее значимые слова. Сознание пациента не расстроено: он слышит вопрос врача, правильно выполняет его инструкции, строит ответы с учетом ассоциаций, прозвучавших в речи собеседников, но не может сформулировать до конца ни одной мысли.
Больной шизофренией рассказывает о себе: «Кем я только ни работал! Я и санитаром могу, и строчка ровная получается. Еще мальчиком, бывало, стульчик мастерил и с профессором Банщиковым вместе обходы делали. Все вот так сидят, а я говорю, и конгруэнтно все получается. А потом в мавзолее все таскали тюки, тяжелые такие. Я в гробу лежу, руки вот так держу, а они все таскают и складывают. Все говорят: мол, заграница нам поможет, а я и здесь работать акушером могу. Столько лет уже в парке Горького роды принимаю… ну, там мальчики, девочки… Плодики вынимаем и складываем. А то, что повара делают, это тоже нужно, ведь наука — это величайший путь к прогрессу…».
Бессвязность (инкогерентность) — проявление грубого распада всего процесса мышления. При бессвязности грамматическая структура речи разрушена, отсутствуют законченные фразы, можно услышать только отдельные обрывки фраз, словосочетания и бессмысленные звуки. Бессвязность речи обычно возникает на фоне тяжелого расстройства сознания — аменции (см. раздел 10.2.2). Больной при этом недоступен контакту, не слышит и не понимает обращенной к нему речи.
Проявлением расстройства мышления могут быть речевые стереотипии, характеризующиеся повтором мыслей, фраз или отдельных слов. К речевым стереотипиям относятся персеверации, вербигерации и стоячие обороты.
Персеверации наиболее часто встречаются при слабоумии, вызванном сосудистым поражением мозга, при возрастных атрофических процессах в мозге. При этом вследствие нарушения интеллекта больные не могут осмыслить очередной вопрос и вместо ответа повторяют сказанное ранее.
Больная с диагнозом «болезнь Альцгеймера» по просьбе врача с некоторой задержкой, но в правильном порядке называет месяцы года. Выполняя просьбу врача назвать пальцы, она показывает свою руку и перечисляет: «Январь… февраль… март… апрель…».
Вербигерации лишь условно можно отнести к расстройствам мышления, поскольку они во многом напоминают насильственные двигательные акты.
Больные стереотипно, ритмически, иногда в рифму повторяют отдельные слова, порой бессмысленные сочетания звуков. Часто этот симптом сопровождается ритмическими движениями: пациенты раскачиваются, качают головой, размахивают пальцем и одновременно повторяют: «Лежу-лежу… межу-межу… гужу-гужу… тужу-тужу… гляжу-гляжу…». Вербигерации чаще всего являются компонентом кататонического или гебефренического синдромов (см. раздел 9.1), характерных для шизофрении.
Стоячие обороты — это стереотипные выражения, однотипные мысли, к которым больной многократно возвращается в процессе беседы. Появление стоячих оборотов — признак снижения интеллекта, опустошения мышления. Стоячие обороты довольно часты при эпилептическом слабоумии. Они могут наблюдаться и при атрофических заболеваниях мозга, например при болезни Пика.
Больной 68 лет, страдающий эпилепсией с юношеского возраста, постоянно употребляет в речи выражение «душевноголовная система»: «Эти таблетки помогают от душевно-головной системы», «Мне врач для душевно-головной системы посоветовал побольше лежать», «Я теперь все время напеваю, потому что душевно-головная система выздоравливает».
Больной 58 лет с диагнозом «болезнь Пика» отвечает на вопросы врача:
— Как вас зовут? — Никак.
— Сколько вам лет? — Нисколько.
— Кем вы работаете? — Никем.
— А жена у вас есть? — Есть.
— Как ее зовут? — Никак.
— Сколько ей лет? — Нисколько.
— Кем она работают? — Никем…
В ряде случаев у больных возникает ощущение, что некоторые процессы в мышлении происходят помимо их воли и они не в силах управлять своим мышлением. Примерами подобной симптоматики являются наплыв мыслей и перерывы в мышлении. Наплыв мыслей (ментизм) выражается тягостным для пациента состоянием хаотичного потока проносящихся в голове мыслей, обычно возникающим в виде приступа. В этот момент больной не способен продолжать обычную работу, от-
влекается от беседы. Болезненные мысли не представляют собой какого-либо логического ряда, поэтому человек не может связно их изложить, жалуется, что «мысли идут параллельными рядами», «скачут», «пересекаются», «цепляются одна за другую», «путаются».
Перерывы в мышлении (шперрунг, остановка, или закупорка, мыслей) вызывают ощущение, что «мысли улетели из головы», «голова пустая», «думал-думал и вдруг как будто в стену уткнулся». Насильственный характер этих симптомов может заронить в больном подозрение, что кто-то специально управляет его мышлением, мешает ему думать. Ментизм и шперрунг — это проявление идеаторного автоматизма (см. раздел 5.3), наблюдающегося чаще всего при шизофрении. От приступов ментизма следует отличать трудности в мышлении, возникающие при утомлении (например, при астеническом синдроме), при котором пациенты не могут сосредоточиться, сконцентрировать внимание на работе, невольно начинают мыслить о чем-либо несущественном. Это состояние никогда не сопровождается ощущением чуждости, насильственности.
Наиболее разнообразные расстройства ассоциативного процесса типичны для шизофрении, при которой весь образный склад мышления может коренным образом видоизменяться, приобретая аутистический, символический и паралогический характер.
Аутистическое мышление выражается в чрезвычайной замкнутости, погруженности в мир собственных фантазий, отрыве от реальности. Больные не интересуются практической значимостью своих идей, могут обдумывать мысль, очевидно противоречащую действительности, делать из нее выводы, такие же бессмысленные, как и исходная посылка. Пациентов не волнует мнение окружающих, они малоразговорчивы, скрытны, зато с удовольствием излагают мысли на бумаге, подчас исписывая толстые тетради. Наблюдая таких больных, читая их записи, можно удивляться тому, что пациенты, которые ведут себя пассивно, говорят бесцветно, равнодушно, в действительности охвачены столь фантастичными, абстрактными, философскими переживаниями.
Символическое мышление характеризуется тем, что больные употребляют для выражения мыслей собственные, непонятные окружающим символы. Это могут быть хорошо известные слова, которые используются в необычном значении, из-за чего смысл сказанного становится непонятным. Нередко пациенты выдумывают собственные слова (неологизмы).
Больной 29 лет с диагнозом «шизофрения» разделяет имеющиеся у него галлюцинации на «объективные» и «субъективные». При просьбе объяснить, что он имеет в виду, заявляет: «Субъекция — это цвет, движение, а объекты — это книги, слова, буквы… Твердые буквы… Я хорошо их себе представляю, потому что у меня был нахлыв энергии…».
Паралогическое мышление проявляется в том, что больные путем сложных логических рассуждений приходят к выводам, явно противоречащим действительности. Это становится возможным, поскольку в речи больных, с первого взгляда как будто связной и логичной, наблюдаются смещение понятий (соскальзывание), подмена прямого и переносного смысла слов, нарушения причинно-следственных взаимоотношений. Нередко паралогическое мышление является основой бредовой системы. При этом паралогические построения как бы доказывают справедливость мыслей больного.
Больная 25 лет, рассказывая о своей семье, подчеркивает, что она очень любит мать, которой в настоящее время исполнилось 50 лет и которая выглядит вполне здоровой. Однако больная весьма обеспокоена тем, что мать может заболеть и умереть у нее на глазах, поэтому намеревается убить ее, как только той исполнится 70 лет.
Аутистическое, символическое и паралогическое мышление не представляет собой специфического проявления шизофрении. Замечено, что среди родственников больных шизофренией чаще, чем в популяции, встречаются люди без текущего психического заболевания, но наделенные необычным характером (иногда достигающим степени психопатии) и субъективным складом мышления, с неожиданными логическими построениями, склонностью к отгороженности от внешнего мира и символизму.
