Многим интересно, что это такое и с чем его едят. Этот текст создан не только в ознакомительных целях, но и несет в себе определенный посыл, который касается отношения к психическим проблемам.
Первое и самое главное: психические заболевания существуют. Это не повод «выпендриться», не домысел врачей, чтобы напичкать вас лекарствами, и уж тем более не выдуманная проблема. Они реальны, и с этим придется смириться.
Второе: если вы подозреваете, что у вас есть что-то подобное, ваши родственники или близкие думают, что у них есть психические проблемы — засуньте свою гордость поглубже и обращайтесь к специалистам. Шизофрения, другие расстройства и даже депрессия – это такие же болезни, как бронхит и гастрит, они не «стыдные», несмотря на то, что в нашем современном обществе многие относятся к ним именно так.
Проблемы с психикой начались у меня еще в детстве. Например, лет в пять я слышала голоса, которые звали меня по имени, и это не было игрой — меня это пугало, но на мои рассказы родители никак не реагировали, отвечая лишь: «Будешь еще так шутить, мы тебя отдадим в психушку». Еще одной проблемой была эмоциональная холодность – помню, на меня часто ругались, что я не улыбаюсь и не радуюсь по время походов в цирк/городской сад и т. п., ругали за «неблагодарность». Когда меня ругали, у меня начиналась истерика, которая выражалась в очень быстром вдохе-выдохе и небольшом заикании, которое я физически не могла остановить. Опять же, это воспринималось как попытка привлечь внимание и «разжалобить», и меня запирали в комнате, пока я не успокоюсь. Один раз меня заперли в комнате, и, видимо, я билась головой об стену – точно не помню, что тогда было, открыли меня через несколько часов, у меня на лбу была огромная шишка и кровь. В подростковом возрасте истерики ушли, но появилась спутанность сознания, усилилась эмоциональная холодность, которая сменялась чрезмерным возбуждением (что можно списать на переходный возраст, но вкупе с остальным видно, что проблема не только в этом). К 17 годам у меня опять начались звуковые галлюцинации, плюс ко всему добавилось начало депрессии. На все мои просьбы отвести меня к врачу мне отвечали: «Хватит придуриваться». Сейчас я понимаю, что родителям (оба известные врачи) было стыдно признать, что у их ребенка могут быть проблемы с психикой. А если бы лечение началось раньше, возможно, мне было бы лучше.
У меня появились так называемые «аффективные состояния» (как и у моего отца — при наличии «тригерра» он срывался и мог начать бить, после чего аффект проходил и он просил прощения). Например, у матери была привычка начать истерику, ругаться, а потом запереться в комнате, чтобы ей нельзя было ответить. Как-то раз произошла такая ситуация, она закрылась в ванной. Потом – провал, следующее, что я помню – у меня в руке вырванная из двери ручка вместе с куском, собственно, двери, испуганная мать, которая говорит: «Не убивай меня, пожалуйста».
В 18 лет я начала жить одна, потому что родители развелись, а с матерью было жить невозможно (ее истерики, придирки). Сначала мне стало гораздо лучше, затем все усугубилось: появились визуальные галлюцинации (черные тени, пробегающие мимо «кошки»), появилось депрессивное состояние. Я перестала ходить на учебу, целыми днями сидела дома. Что я делала – не помню (компьютера и интернета у меня тогда не было). Все как будто было в желейном тумане. Так прошло, наверное, полтора месяца. Мои друзья забеспокоились и пришли ко мне. В тот момент у меня как будто открылись глаза, и я посмотрела вокруг – я жила в полностью грязной квартирке, где можно было ходить, только высоко поднимая ноги. На кухне было несколько тазов, в которых я, видимо, когда-то оставила стираться белье. Оно давно стухло, и во всех тазах ползали черви.
Мне было очень страшно, потому что я просто не видела этого. Если вы смотрели фильм «Голоса» с Рейнольдсом, где ГГ видит все радужное и чистое, а на самом деле там тот еще гадюжник – это оно. Друзья помогли мне убраться и стали часто меня навещать, мне стало лучше, но к врачу я так и не обратилась, потому что я давно свыклась с тем, что я «придуриваюсь».
Прошло время, мне стало лучше (лучше – это подавленное состояние, но больше ничего). Какое-то время все было стабильно, я давно работала, появились отношения. Правда, по ночам я периодически лунатила, ну а кошмары для меня – привычное дело, так что я не особенно переживала.
Прошло некоторое время, старые отношения прекратились, появились новые, я переехала к своему молодому человеку. И тут все проявилось в полной красе. Я могла просто начать плакать, причем головой, разумом, я понимала, что повода нет, но организм ревел. Перепады настроения стали ужасными. Появилось навязчивое желание убежать из дома (хотя отношения были идеальными). Снова появились слабые галлюцинации.
Я была благодарна своему молодому человеку, который впоследствии стал моим мужем, за то, что он помог мне прийти к осознанию того, что мне нужен врач.
Когда я добровольно пришла в психоневрологический диспансер, мне сказали, что у них нет мест на полную госпитализацию в тот момент, на порекомендовали пройти курс на дневном стационаре. И тут я первый раз столкнулась с тем, что многие врачи-психиатры делают только хуже. Например, необходимо каждый день разговаривать с психиатром и обсуждать свое состояние. Когда я в очередной раз зашла к врачу, она орала по телефону на кого-то, после чего начала мне рассказывать, что это ее пациентка, которая ее «задолбала», и далее подробности про случай той женщины. Потом врач спросила у меня: «Ну а у вас как дела?». Я сказала, что все в порядке и ушла домой.
В целом лечение мне помогло. Лечили Трифтазином, Риспаксолом, Амитриптиллином. Снотворные при кошмарах, правда, сделали только хуже – теперь я досматривала их до конца, до утра, так как проснуться не могла. Как диагноз мне поставили шизотипическое расстройство личности и депрессию.
После стационара я совершила ошибку – когда мне стало лучше, я решила, что ходить мне туда больше не надо. Но через год мне опять стало хуже, и я вернулась. Мне подтвердили диагноз и опять назначили лечение.
В прошлом году, в апреле, я снова обращалась туда. Галлюцинации стали явнее и стали мешать жить. Сначала начиналось все относительно безобидно. Например, я мылась в душе и слышала громкое тикание часов. Когда я осознала, что в ванной нет часов, тиканье прекратилось. Также, например, я слышала грохот кошачьей миски, но я стояла перед ней, та не двигалась, а звук все равно продолжался. Последней каплей стало то, что меня почти сбила машина. Я переходила дорогу по светофору, я явно видела зеленый свет, но на самом деле горел красный. Автомобиль успел затормозить, я только немного задела капот. Ну и снова безостановочные слезы, кошмары и так далее. Плюс ко всему я могла просто сидеть на стуле и качаться туда-сюда продолжительное время. Начала чесать руки до крови, пока меня не останавливали.
Мне назначили Эглонил, стало немного лучше, но от него у меня развилась сильная галакторея (которая попортила мне немало крови, так как мне выдвинули подозрение на аденому гипофиза). Препарат отменили, и я снова перестала ходить к врачу.
Прошел год с момента моего последнего посещения психиатра, конечно, мне достаточно тяжело – перепады настроения, зацикленность на определенных идеях (например, мне очень хочется взять с собой ножницы и отрезать длинные волосы женщинам в общественном транспорте), но я держала себя в руках. Мы решили, что готовы к ребенку, начали вести здоровый образ жизни, чтобы к зиме попробовать.
Две недели назад, когда я пришла на работу, мне стало плохо. Онемение конечностей, затем гипертонус мышц, меня «свело» и я потеряла возможность говорить. Затем я поняла, что мой разум становится более мутным, несколько минут я просто смеялась с пустой головой. Мы вызвали скорую помощь (которая ехала 1 час 45 минут), предполагая, что это инсульт (было неприятное ощущение в области сердца).
Когда меня везли в скорой, рассудок вернулся, но тело так и осталось сведенным, говорить я тоже не могла. В больнице мне сделали ЭКГ, сделали укол Хлоропирамина и дали таблетку Карбамазепина. Отправили к психиатру.
Диагноз мне обновили: сменили F21 на шизофрению (какой именно номер из МКБ не помню), ну а данные симптомы записали как кататонический ступор. Прописали лечение.
Через неделю, уже дома, у меня начался отек Квинке (у меня уже была серия таких отеков в подростковом возрасте, поэтому я знала, что это такое), я вызвала скорую, и когда она приехала, у меня опять был кататонический приступ.
Меня снова отправили к психиатру, прописали новые лекарства (Сонапакс, Элицея, Сибазон), добавили к диагнозам и психотипическое расстройство.
Сейчас мне немного лучше. Но теперь я точно не смогу получить права (но в свете такого состояния я соглашаюсь с тем, что оно и к лучшему), да и насчет ребенка уже очень большие сомнения. Зато теперь я однозначно буду продолжать лечение, потому что мне становится хуже без него.
К чему это все – психические болезни – это реально существующая проблема, которая требует медицинского вмешательства. Не нужно стесняться ее, нужно принять и начать действовать, чтобы в дальнейшем не стало хуже как самому больному, так и окружающим.
К сожалению, в современном обществе очень предвзятое отношение к такого рода заболеваниям, но вам нужно помнить, что ВАШЕ здоровье гораздо важнее мнения каких-то там знакомых или даже родственников. Будьте здоровы.
Люди с психическими расстройствами рассказали о своей жизни. Вряд ли вы догадывались, как может начаться шизофрения
Существует радикальная гипотеза о том, что всего каких-то 3 тысячи лет назад все люди были шизофрениками. Такое утверждение ученых основывается на анализе рукописей разных культур: люди в совершенно разных уголках планеты, не имея никакой связи друг с другом, вели себя абсолютно одинаково — слышали голоса и подчинялись им, думая, что это «говорят» боги или музы. В наши дни всевозможные психические расстройства стали синонимом недееспособности, что не мешает тем, у кого голоса в голове и пустые дыры в душе, жить среди относительно здоровых людей. Вероятно, такие примеры есть даже в вашем окружении, просто вы этого не замечаете.
AdMe.ru предлагает вам на несколько минут представить себя буквально в голове человека с различными психическими отклонениями и понять, каково это — быть «избранным» душевной болезнью. Если когда-нибудь вы заметите подобное поведение в своем окружении, вы будете знать, при каких обстоятельствах нужно сразу же обращаться за помощью и спасать человека.
- Наверняка все вы видели уличного бродягу, который слоняется по центру и бормочет или даже кричит себе что-то под нос? Скорее всего, у него одна из форм шизофрении. Эта болезнь проявляется в любом социальном слое, и многие высокопоставленные лица и даже люди науки страдают этим заболеванием. Как и я.
Впервые это обнаружилось на 1-м курсе в Йельской школе права. Мы сидели в библиотеке и готовили общий проект с однокурсницами Ребел и Вэй. В один момент я вдруг выдала такую речь: «Записки — это посещения. Они дают доказательства. Все дело в вашей голове. Пэт так говорил. Вы кого-нибудь убили?» Ребел и Вэй уставились на меня так, будто их окатили ледяной водой. Затем я поинтересовалась, прыгают ли у них слова из судебных дел как у меня. Потому что мне казалось, что кто-то проник в копии моих судебных дел и нам было нужно исследовать суставы. При этом я доверяла суставам, ведь благодаря им держалось мое тело.
Девочки решили, что я приняла наркотики. Я пошла домой и всю ночь думала об апельсиновых деревьях, ненаписанных документах и массовых убийствах, за которые мне предстояло ответить. При этом я понимала, что все это ненормально и страшно.
Далее в моей жизни были жесткие госпитализации, долгое лечение и сотни злых существ с кинжалами в руках, которые отрезали по кусочку моего тела и заставляли глотать горячие угли. Но благодаря близким моя жизнь не окончилась на больничной койке. Сегодня я профессор психиатрии в Школе права Университета Южной Калифорнии. У меня много друзей, и я счастлива в браке.
У всех есть ангелы и демоны в душе, просто мне не повезло их узреть.TED
- У меня биполярное расстройство. Все коварство заболевания в том, что, даже будучи доктором, ты не замечаешь, что с тобой что-то не так. Во всяком случае, пока у тебя не будет личного опыта распознавания «первых звоночков», таких как повышенная разговорчивость, восторженность, влюбчивость, энергия, бьющая через край и, что очень важно, сниженная потребность во сне. Если вовремя не принять меры, воронка мании (фазы гиперактивности при биполярном расстройстве, которая предшествует депрессии) утащит тебя за грань разумного, и есть вероятность, что самостоятельно за помощью ты уже не пойдешь — скорее, тебя повезут на карете.
Свою первую манию я как раз прозевала. Свое повышенное настроение я приписала к неожиданной влюбленности в коллегу. Я начала писать стихи. На день медика организовала концерт, нашла артистов, пела песни — это был мой триумф. В этот же день мы поехали всем коллективом на экскурсию в Санкт-Петербург, и я зажигала как могла: бегала по всему городу, знакомилась с людьми (маниакальные быстро знакомятся и располагают к себе), сходила в бассейн, сауну, спа, тренажерный зал. Ночью не спала — проговорила с охранником, — а на утро подбила поехать всех на шашлыки. На все это веселье я одолжила деньги у коллег, но в тот момент это не казалось проблемой. Было просто неимоверно весело.
По возвращении я начала реорганизацию своего кабинета: натащила туда кучу ненужных вещей, дорогих моему сердцу, но неположенных по санэпидрежиму — вот тогда коллеги и заподозрили меня в неадеквате. Уехала я тоже весело. Диагноз, кстати, поставила себе сама, но уже в карете скорой помощи. Он подтвердился. The Question
- У меня обсессивно-компульсивное расстройство. И это гребаная пытка. Ни одно мое действие не может быть завершено без выполнения какого-либо ритуала, что к тому же еще и отнимает кучу времени. В общем, меня постоянно посещают мысли вроде:
— «Если ты не повернешь этот шампунь этикеткой в другую сторону, твоя мама умрет сегодня во сне, и это будет твоя вина».
— «Если ты не включишь и не выключишь свет 10 раз, то тебя будет тошнить сегодня вечером» (а у меня еще и фобия тошноты).
— «Если ты не переложишь этот нож в определенную часть стола, кто-нибудь из твоей семьи наткнется на него, заколется и умрет, и это будет твоя вина».
Таким образом, совершенно любая повседневная деятельность внезапно превращается в смертельную ситуацию. И, если ты действительно хочешь выжить, тебе придется дотронуться до этой портативной зарядки 80 раз, иначе, если не смерть, то как минимум нервный срыв гарантирован. Quora
- У меня синдром Туретта: то есть иногда дергается рука, иногда я выкрикиваю всякие словечки, которые человек в здравом уме постесняется сказать, и, главное, я не контролирую этот процесс. Однако это не особо мешает мне и моему любимому человеку. Просто нужно довериться и рассказать о своих расстройствах и болезнях в самом начале отношений, чтобы потом никто неожиданно не впал в ступор при виде, например, жутко дергающейся руки и мата, летящего из уст милой девушки.
- Биполярное расстройство — это мания, а потом депрессия. Во время своих маний я успеваю натворить дел и наломать дров — наркотики, бессонница, безудержный шопинг и миллион начатых дел. А потом стадия депрессии.
Началась болезнь еще в школе, когда в течение нескольких недель у меня было очень плохое настроение и я ходила на крышу, пытаясь прыгнуть вниз. Потом в университете: сначала было тяжело ходить на пары — не было сил, не было мотивации и желания, пока меня не отчислили.
С каждым разом депрессии утяжелялись и удлинялись. Я бросала работу, не выходила из дома, не ела, не отвечала на звонки. А главное — не понимала, что со мной происходит и во всем винила себя, свою лень и несобранность. У депрессий и маний есть такая особенность — сразу теряется критика. Поэтому, как бы странно ты себя ни вел и ни чувствовал, это не кажется болезнью.The Question
- Худшее для меня в биполярном расстройстве то, что я боюсь быть слишком счастливым, потому что я не знаю, насколько глубокой депрессией мне это может обойтись. Это похоже на американские горки: чем выше забираешься, тем ниже падать. Может, поэтому уровень самоубийств при таком расстройстве составляет около 20 %. Quora
- Я изучаю астрофизику в Университете Пенсильвании (CША) и являюсь основателем университетской лаборатории по исследованию пульсаров. Но этот «ботаник», как вы явно подумали про меня, долго хранил ужасающую тайну. У меня шизофрения.
Впервые она проявилась в старших классах, а в колледже я попыталась покончить жизнь самоубийством, потому что больше не могла выносить этот кошмар: куда бы я ни пошла, за мной следовал клоун. Он насмехался надо мной, толкался и даже кусался. Еще мне мерещились пауки — и это раздражало больше всего, так как я не могла отличить, реальность это или галлюцинация. Но хуже всего мне стало после появления девушки, напоминающей персонажа фильма «Звонок». Проблема в том, что она могла говорить сама с собой и точно знала, когда и что сказать, чтобы выбить почву у меня из-под ног. Когда я все это рассказываю, меня воспринимают с опаской. На самом деле мы все видим, слышим и чувствуем галлюцинации: только кто-то лишь в ночных кошмарах, а кто-то и во время бодрствования.
Окружающие меня люди даже не догадывались о моей реальности, о том, что я не могла порой даже писать тесты в классе, потому что «они» перекрывали мне тетради.
Лучшее решение, которое я приняла не только в этой ситуации, а в целом в своей жизни, — я обратилась к врачам. Даже мама говорила мне: «Врачи? Ни в коем случае! Никому не рассказывай. Этого не должно быть в нашем анамнезе, подумай о сестрах, об их будущем. Люди будут считать тебя сумасшедшей и ты не сможешь получить работу». Я скажу только одно: не позволяйте никогда и никому убедить вас не обращаться за медицинской помощью. Сейчас на Земле 51 миллион человек больны шизофренией. И каждый десятый из них кончает жизнь самоубийством. И в основном это те, кто не обратился к врачам.
В какой-то момент мне пришлось совершить некий камингаут — я написала большое признание в фейсбуке. И меня поразила поддержка окружающих. Несколько моих друзей также признались, что у них шизофрения. Сейчас я являюсь основателем некоммерческой организации по защите душевнобольных студентов. Да, мы больны. Но мы не монстры. Если вы или ваши знакомые столкнулись с такой проблемой, запомните: главное, нельзя молчать и бояться обращаться за помощью. TED
- У меня обсессивно-компульсивное расстройство, и выражается оно в том, что у меня абсолютно все должно быть симметричным, даже действия. Это затрудняет и продлевает любые процессы, но такая симметрия просто жизненно необходима для гармоничной жизни. Объясню на примере клавиатуры.
Я прямо сейчас набираю этот текст. На клавиши с буквами на левой стороне клавиатуры я нажимаю левым указательным пальцем. На клавиши с буквами справа — правым указательным пальцем. На кнопку Delete я нажимаю безымянным пальцем правой руки, a на Shift безымянным пальцем левой руки. Все симметрично, все идеально. Но! Пробел находится посередине, и, чтобы не нарушать баланс, мне приходится нажимать на него большими пальцами обеих рук одновременно либо по очереди, по схемам: например, 2 раза подряд левой, 2 раза — правой. И так абсолютно каждый раз. Quora
- Биполярное расстройство — как это? Представьте, что вы приняли амфетамин и забыли об этом. Измененная реальность кажется нормой. После недели бессонных ночей мир начинает функционировать по понятным только мне законам: «Я избранная с рождения, все родные и близкие это знают, но скрывают от меня», «Мои родители — это не мои родители, и поэтому они хотят моей смерти», «Мои руки обладают целительными свойствами, поэтому нужно всех трогать».
После первого эпизода больной чаще всего научается довольно успешно манипулировать окружающими, в том числе и врачами, и до поры не выдавать своих наполеоновских планов, в результате чего становится совершенно неуловимым: сегодня я решаю, что должна побывать в как можно большем количестве стран с «миссией», а завтра уже лечу бог знает куда в самолете на последние отложенные деньги. Близкие становятся врагами за то, что отказываются признать очевидное (см. «Я избранная»). Экзальтация сменяется паранойей и паническими атаками. Последний мой эпизод закончился 7 ночами за решеткой за нарушение общественного порядка, последующей депортацией из одной европейской страны и 2 месяцами в московской психиатрической клинике. The Question
- Девушка о тревожно-депрессивном расстройстве: «Мой муж уехал на неделю в командировку, а мне стало страшно. Мысль о том, что с ним что-нибудь случится и он умрет, посещала меня не раз и не два в день — я думала об этом постоянно. А когда он вернулся, мне не полегчало. Мы шли по улице, держась за руки, а мне казалось, что все — это последние минуты, когда я вижу его живым. Я перестала есть — зачем есть, когда вот-вот случится самое страшное?»
Ее муж: «Обычному человеку для того, чтобы выйти из дома, пообщаться с кем-то, поработать, требуется небольшое усилие — где-то от 0 до 5 по 10-балльной шкале. Человеку, который живет с психическим расстройством, нужно 20 баллов только для того, чтобы встать с кровати. Это требует большой отваги, и близкому человеку очень важно помнить об этом и хвалить. Я хвалил Алию за то, что она налила себе кофе, вышла из дома, вернулась с работы — напоминал себе постоянно, что, вообще-то, она герой».Meduza
- 5 лет назад я начал встречаться с идеальной девушкой. 2 года у нас все было замечательно, мы решили пожениться. Но через пару месяцев после свадьбы ее поведение сильно изменилось: началось с того, что она вдруг решила уволиться с работы (на которую она очень хотела попасть, а проработала там всего лишь неделю), объяснив это тем, что к ней приставал начальник. Затем она вдруг начала пить, много курить и перестала спать. Итог: скорая помощь, госпитализация и диагноз «шизоаффективное расстройство». The Question
- Во время учебы в Оксфорде я резко потеряла вес, у меня началась депрессия, я начала часто бормотать себе что-то под нос. При этом я вовсе и не думала, что я больна. Просто считала себя плохим, дефектным, глупым и злым человеком. Но попытка самоубийства заставила меня обратиться к врачу. Диагноз — «начальная стадия шизофренического расстройства». Psychology Today
- В колледже я была успешным и энергичным студентом. При этом в душе я была несчастна, меня доводила неуверенность в себе, страх перед окружающими и внутренней пустотой. Когда начался 2-й семестр, никто не мог бы и догадаться, что вот-вот должно было произойти.
Когда это случилось впервые, я выходила с семинара, напевала что-то, копалась в сумке и вдруг услышала спокойный голос: «Она выходит из аудитории». Я оглянулась — вокруг никого. И все же я совершенно точно слышала эти слова. Это меня потрясло. Я бросила книги на лестнице и побежала домой. Там голос зазвучал вновь: «Она открывает дверь».
Появившись однажды, голос не исчез. Днями напролет он излагал все, что я делаю в третьем лице. «Она идет на лекцию. Она идет в библиотеку». Порой он даже напоминал доброго приятеля. Но об этом узнала моя подруга, а затем психотерапевт. Мой страх на волне их паники нарастал. И тогда голос перестал казаться безобидным. Более того, он размножился — голосов стало много. Они говорили, что, если я заслужу их помощь, они могут вернуть мою нормальную жизнь. Они стали давать мне «задания». Началось все с мелочей: например мне надо было вырвать три волоса с головы. Но постепенно «задания» становились экстремальнее. Голоса велели причинить себе вред или, к примеру, вылить стакан воды на преподавателя на глазах у студентов. Что я и делала. С этого и начался порочный круг недоверия, страха, непонимания со стороны окружающих.
Голоса ухудшались, абсурдные видения, навязчивый бред — я была уже совсем не в силах их угомонить и хотела просверлить дыру в голове, чтобы их заглушить. Врачи практически поставили на мне крест, лишь накачивали таблетками, а психиатр мне как-то даже сказал: «Элеанор, лучше бы у тебя был рак. Его проще вылечить, чем шизофрению».
Но мои близкие дали мне силы поверить в себя, подтвердив то, о чем я давно догадывалась. Мои голоса — это осмысленная реакция на травмирующие события, прежде всего из детства. Они не враги, они — источник информации о моих эмоциональных проблемах. Первым делом я поняла, что нужно воспринимать их метафорично, а не буквально. Например, если голоса грозили напасть на мой дом, я научилась толковать это как собственный страх и неуверенность, а не реальную опасность дома. Я научилась расшифровывать скрытый смысл их слов. Если они говорили мне, что мне нельзя выходить из дома, я благодарила их за напоминание о том, что сейчас не чувствую себя в безопасности, и за возможность что-нибудь предпринять.
Более того, потом я смогла убедить не только себя, но и их, что мы в безопасности. Я наладила с ними отношения и начала их контролировать. В конце концов я осознала, что каждый голос тесно связан с одним из аспектов моей личности и несет в себе сильные эмоции, которые я когда-то не смогла в себе подавить. Голоса — это просто то, что пришло на смену моей психологической боли, это наиболее пострадавшая часть меня, я должна ее уважать, успокоить и посочувствовать ей.
После того как я буквально собрала себя по кусочкам, я прекратила принимать лекарства и вернулась в психиатрию уже в другой роли — я магистр психологического вуза, и наконец-то я оказываю поддержку другим, открывая истинный смысл голосов у них в голове. TED
