Чувством, наиболее часто встречающимся при шизофрении, является страх. Его интенсивность нередко превосходит пределы человеческого воображения. Внешним его проявлением чаще всего бывает заторможенность либо кататоническое возбуждение, а внутренним — нарушение нейроэндокринного равновесия, которое иногда бывает даже причиной смертельного исхода. Определение последовательности процессов: возникает ли сначала страх, который вызывает нейроэндокринные нарушения, или наоборот, представляется невозможным. Эта проблема снимается, если отойти от дуалистической концепции природы человека. Подобные трудности встречаются при попытках установления временной последовательности отдельных составляющих шизофренических переживаний, а именно, определения того, возникает ли страх сам по себе, или же он вызывается разрушением прежней реальности мира и хаотическим образованием психотического мира, в котором сами ужасные образы или мысли могут, подобно кошмарному сновидению, вызывать пароксизмы страха. В этом случае дело касается уже не разделения на «душу» и «тело», но разделения самой души на отдельные элементы.
При выделении четырех видов страха (79) обращалось внимание на то, что дезинтеграционный страх достигает своей кульминационной интенсивности при шизофрении, ибо при шизофрении структура мира подвергается дезинтеграции. Все становится иным, новым и незнакомым — как сам больной для себя, так и его окружение. Рассматривая чувство страха во временном аспекте, следует подчеркнуть, что оно нарастает одновременно с дезинтеграцией ней (механизм порочного круга).
Принимая разделение чувства страха на виды: биологический, социальный, моральный и дезинтеграционный, можно лучше понять механизм его возникновения. А это не всегда означает, что обусловливающая страх ситуация (биологическая или социальная угроза, моральный конфликт или разрушение структуры метаболизма) опережает чувство страха.
Страх также может возникать спонтанно, например в эндогенном ритме колебаний эмоционального колорита, и вызывать чувство биологической или социальной угрозы в зависимости от того, какой механизм реагирования закрепился в ходе развития личности. Например, человек, у которого одним из основных переживаний является страх людей и оценки с их стороны (независимо от того, чем был вызван страх), под его влиянием испытывает чувство социальной угрозы.
Несмотря на то что шизофренический страх имеет прежде всего дезинтеграционный характер, мы не в состоянии определить, что является причиной, а что — следствием: страх ли вызывает дезинтеграцию, или дезинтеграция — страх. Законы причинности, к которым каждый человек весьма привычен, формируются в связи с нашим воздействием на окружающий мир (установка «над» — «действую и наблюдаю результаты своего действия»). В действии устанавливается временная последовательность причины и следствия (post hoc. ergo propter hoc[19]). В случае анализа эмоционально-чувственной жизни упорядочение явлений в плане их временной последовательности вовсе не означает их причинно-следственной связи. То, что какая-то ситуация вызвала чувство страха, в том смысле, что возникла раньше этого чувства, не равнозначно их причинно-следственной связи. При шизофрении человек может бояться галлюцинаторных голосов или образов, и возникает видимость, что они упреждают чувство страха, вовсе не являясь при этом обязательной его причиной. Напротив, галлюцинации могут порождаться состоянием сильного страха.
При попытках исследовать этиологию эмоциональных состояний часто возникает впечатление запаздывания. Одно явление порождает другое, прежде чем мы успеваем в нем сориентироваться. Эта логическая интерпретация чаще всего реализуется ex post? Примером запаздывающей оценки из повседневной жизни может служить поиск достоинств либо недостатков особы, которая вначале показалась нам симпатичной либо антипатичной.
Определение шизофренического страха как дезинтеграционного не означает, что его тематика всегда связана с разрушением существующей структуры, с тем, что наступает хаос, что все становится иным, чем прежде, что больного окружают кошмары, ничем не напоминающие прежнюю действительность, что он сам, наконец, трансформируется в совершенно иное существо. Переживания такого вида — бурной трансформации прежнего мира — часто наблюдаются при шизофрении, особенно в остром периоде, но не являются единственным тематическим направлением шизофренических страхов.
Не менее часто встречаются социальный и моральный страхи. Больной боится людей, чувствует исходящую от них угрозу, ему кажется, что за ним следят, преследуют, намереваются его уничтожить. Социальный страх является центральным проявлением бреда преследования. Моральный страх чаще всего встречается в случаях бреда мессианства, когда больной сгибается под бременем своей миссии (charisma) и со страхом оценивает каждый свой шаг в отношении соответствия великой и единственной цели его жизни.
Биологический страх возникает в форме внезапных приступов паники либо постоянного ощущения смерти, угрожающей извне, со стороны воображаемых врагов, либо изнутри, от таинственным образом изменяющегося тела. Может появиться сексуальный страх как вариант биологического страха, например в форме боязни женщин, особенно действительной, либо воображаемой партнерши (бред отравления).
Таким образом, с тематической точки зрения, шизофренический страх характеризуется значительным разнообразием. Однако в любом случае в нем можно обнаружить элементы расщепления прежней структуры, т. е. дезинтеграции. Страх перед людьми является страхом перед людьми изменившимися, иными, нежели те, какими они были раньше. Страх перед собственной совестью является страхом перед трансформировавшейся совестью. Биологический страх связан с изменением чувства собственного тела и его субъективной метаморфозой и т. п. Существенным является изменение, столь необычное, что вызывает чувство страха.
«У страха глаза велики». Под влиянием страха то, что нам угрожает, приобретает нередко необычайную выразительность, как если бы было освещено мощным лучом света, а все остальное тонуло во тьме. Это освещение детали преувеличивает ее на фоне окружающей темноты. Предмет, с которым связывается чувство страха и который становится его причиной, фокусирует на себе всю интеракцию с окружением, становится как бы ее центральной точкой. Этим и обусловливается его преувеличение.
Не анализируя глубже запутанную проблему причины и следствия в эмоционально-чувственной жизни, необходимо, однако, еще раз напомнить о том, что предмет, с которым связано эмоциональное состояние, не всегда является причиной страха. Известно состояние неопределенного беспокойства (free floating anxiety[20]), которое может как бы зацепиться за какой-то нейтральный предмет, который с этого момента становится причиной тревоги. При шизофрении, когда чувство страха нарастает до масштабов, не встречаемых в повседневной жизни, предмет, который часто оказывается совершенно случайно выбранным в качестве причины этого чувства, становится несоизмеримым с силой вызываемого им страха. С этим, помимо других факторов, связана странность эмоциональных реакций у больных шизофренией. Стимул может быть чрезвычайно слабым и вызывать необычайно сильную реакцию. Чей-то взгляд, жест, ничего на значащее слово, мелкое физическое недомогание и другие пустяковые для окружающих воздействия под влиянием страха вырастают и превращаются в важнейшие события, вокруг которых концентрируются мысли и чувства больного. Это явление в принципе аналогично тому, что случается испытывать каждому человеку в ситуации, когда он находит предмет для разрядки своего чувства, только вследствие силы чувств при шизофрении несоразмерность между предметом чувства и самим чувством оказывается значительно более резкой.
Чувство страха при шизофрении может достигать разной степени интенсивности. У одних больных оно развивается необычайно бурно, вызывая обычно при этом полное преобразование действительности, которое наполняется ужасными видениями, образами, но иногда страх может сопровождаться лишь чувством пустоты — как бы огромной бездны, поглощающей больного.
У других страх нарастает постепенно — от тревожного ожидания чего-то неизбежного, что должно произойти, до чувства непосредственной угрозы, когда «неизбежное» уже очень близко. Постепенное нарастание страха характерно для бредового настроения (Wahnstimmung)[21].
Наибольшая интенсивность страха наблюдается в первой фазе шизофрении. Затем это чувство обычно ослабевает; больные привыкают к изменению самих себя и окружающего мира.
Кристаллизация бредовой структуры уменьшает неопределенность, а тем самым и чувство страха. Эта проблема имеет существенное значение в плане лечения шизофрении. В последующих периодах болезни, когда уже появляется двойная ориентация, больному иногда бывает легче жить в бредовом мире, нежели в реальном, поскольку в этом последнем он чувствует себя менее уверенно; реальная действительность нередко усиливает его страх. Даже когда в шизофренических переживаниях проявляются другие эмоции, например, радость по поводу освобождения от прежних форм жизни или вследствие открытия своего мессианства, либо чувства безнадежной пустоты, ненависти, экстатической идеальной любви и т. п., в них всегда можно обнаружить присутствие страха. В негативных чувствах (печаль, ненависть и т. п.) это не удивительно, поскольку страх обычно им сопутствует, в позитивных же (радость, любовь) страх, который за ними скрывается и составляет как бы главную тональность шизофренического колорита, с легкостью внезапно вырывается на поверхность, лишая позитивные чувства присущей им ценности.
Есть основание предполагать, что само нарушение эмоционального контакта с конкретным окружением связано с чувством страха. При этом, как обычно бывает в эмоциональной сфере, действует механизм порочного круга: прекращение интеракции с окружением увеличивает страх, а страх в свою очередь увеличивает изоляцию.
Человек, изолированный от общества, более подвержен чувству страха, нежели в том случае, когда он находится вместе с другими людьми. С другой стороны, страх перед окружением усиливает желание бежать от него.
Страх при шизофрении связан с ее новыми симптомами, т. е. с аутизмом и расщеплением.
Научно-технический процесс дал людям ровно столько, сколько нужно для того, чтобы развитие остановилось. Если двигаться дальше, то потребуется пройти за отведённые наукой рамки. Двигаться никто не запретит, но и ни один из результатов признан не будет. Есть и ещё одни границы, проведённые уже социумом. Оказалось, что жить в рациональном мире комфортно и уютно. Всё то, что выходит за эти рамки признаётся ненормальным. В результате приоритет отдан рациональному мышлению и повсеместно главенствуют реалисты. В этой картине всё чётко и понятно, естественно и просто. И даже придумывать что-то было бы не нужно, если бы не одно «но»… Существенно картину портит вовсе не цена на нефть, а наличие расстройств психики.
Они непрозрачно намекают на то, что мы не достигли максимума, но зашли в тупик и не знаем, что делать дальше. Причина каждого психического расстройства науке неизвестна. Учёные математическим образом открывают новые звёзды, смогли по каким-то отпечаткам установить наличие микрочастиц, космические корабли бороздят космическое же пространство, а вот причину депрессии, фобий и шизофрении так и не установили. При этом проблема куда более серьёзна, чем то может показаться. Пока ещё главенствует подход, согласно которому число шизофреников в мире с веками не меняется. Однако это очень спорное мнение. Данные о том, что прогресс всё же есть тоже имеются. Если вспомнить ещё и то, что депрессией страдает около 40% населения Земли, то необходимость исследования данного феномена станет очевидной. Его и исследуют, но… Смотрим на самые первые строки этой статьи, в рамках научности, а признанные научными подходы попросту не работают.
Одиозные «британские учёные», конечно, не унимаются. То «гормон шизофрении» в очередной раз откроют, а то и ген найдут, то МРТ им что-то удивительное покажет. На практике же никакой ощутимой пользы от этого никто так и не заметил.
Между тем в палитре диагнозов есть несколько, которые очень даже явно намекают на природу состояния пациентов. К примеру, временная шизофрения после травмы психики каким-то страшным событием. Это называется острое полиморфное психотическое расстройство. Оно должно пройти в срок до трёх месяцев. Оно так и проходит, иногда вообще без нейролептиков. Хотя ход течения эпизода показывает, что он ничем не отличается от параноидной, иногда даже кататонической, шизофрении. Для возникновения картины прогредиентности и нарастания симптомов чего-то не хватает. Это не шизофрения, хотя внешне всё одинаково. Есть у больных какая-то особая энергия или даже синергия. И в ней-то всё и дело…
Да и множество случаев, которые описаны очень давно и заслуживают название классических, это подтверждают. Больные попадают в мир, где им лучше или проще и не хотят оттуда уходить. Этот мир построен по законам бессознательного, он иррационален, там нет места реализму и ценностям повседневной жизни. Достаточно однажды сломать стену между рациональным и иррациональным, как человек погружается в богатую и образную реальность. В ней для чувствования и переживания достаточно думать. Это проникновение сопровождается физическими процессами.
Количество людей, которые побывали в психической реальности мало. А развивающиеся в ней события кого-то пугают, мучают и сбивают с толку, а кого-то притягивают, манят и не отпускают. Знают люди об энергии, информации, силе мира иррационального сознания крайне мало. Да и сами знания построены как-то слишком наивно. Что-то вроде того, что зрачки при шизофрении расширяются.
Общество выработало стойкое убеждение в том, что всё то, что связано с изменённым состоянием сознания — это болезнь, потому что это ненормально.
- Допустим, ну а что привело-то к такому состоянию дел?
- Что скрывается за диатезом?
- С чего вообще уверенность в том, что это какой-то изначальный соматический дефект?
- А вдруг это не дефект, а особенность, которую при правильном развитии можно было бы назвать чем-то вроде дара?
У К. Г. Юнга можно найти то, что может показаться противоречием… В одних статьях он уверяет, что психотерапия при шизофрении опасна. Что ни о каких погружениях в транс, гипнозе, даже обычном психоанализе, применительно к людям, которые страдают шизофренией или предрасположены к этому, и речи быть не может. Но в другой статье описывает пример пациентки с очень тяжелой формой кататонической шизофрении, которую удалось излечить с помощью психотерапии. Отсюда мы можем сделать вывод о том, что не психотерапия вообще противопоказана, а некоторые её варианты.
Что же случилось с той девушкой? В своих видениях, которые следовало бы назвать онейроидными, она относилась к себе в качестве спасительницы лунного города. Ему угрожала какая-то опасность, но она спасла всех его жителей. Разумеется, в своей психике. Потом она поняла, что терапия ей необходима, но она выведет её из состояния, когда она может видеть Луну. Это противоречие так её поколебало, что у неё случился глубокий кататонический приступ. Весьма характерно для многих случаев.
Больные сталкиваются с необъяснимым. Не тем, что ещё не открыто, не выявлено, а с тем, что объяснить вообще невозможно. В этом контексте тревога при шизофрении — это отражение на психику вибрации силы, с которой сталкиваются люди, а бред — это способ передать непередаваемое.
Человек живёт в рациональном мире. Этот мир требует от него выполнения обязанностей. Даже любовь и то связана с обязанностями. В конечном итоге за любой романтикой последуют дети. Нужно учиться, работать, размножаться. Всё такое, как в фильме «Матрица».
Диатез плюс стресс, изменения иммунной системы, появление какой-то информации, которую не получилось «переварить» и нечто неизведанное, особая энергия. И вот он уже в мире иррационального. А здесь всё другое. Это «другое» может быть таким, что от него хочется избавиться. Но такое оно не всегда. Вместе с тем, оно и притягивает к себе. От него не получается избавиться, оно заставляет что-то понять, а что-то переосмыслить. В нём даже мысли воспринимаются иначе.
В силу каких-то причин из этого состояния человек всё же выходит. Но попадает не в Эдем, а в тот же мир, от которого так хочется убежать, выйти из «Матрицы». Нейролептики не дают решить то, что всё же осталось нерешённым на уровне подсознания. В результате в 40% случаев выход из эпизода происходит не в мир, где солнышко смеётся, а в мир постшизофренической депрессии.
Книга Барбары О’Брайен «Необыкновенное путешествие в безумие и обратно: Операторы и Вещи» закачивается словами о её выборе. Она принимает решение взять себя в руки, но не для того, чтобы стать реалистом, а для того, чтобы никогда не стать таким человеком. Сущности её бессознательного ко всем людям относились, как к вещам. Основная причина как раз в том, что все люди реалисты. В результате они или удачно делают карьеру, или превращаются в скопище неврозов и психосоматических болезней, или становятся забившимися в угол психами. Барбара отказывается от борьбы и начинает жизнь с учётом своих новых возможностей и особенностей. У неё получилось побыть психотерапевтом самой для себя.
Впрочем, Барбара считала, что просто ей повезло, потому что у неё был более сообразительный Распорядитель. Как ни странно, но она оказалась сторонницей теории мутации и токсинов. По Барбаре О’Брайен, человек оказался в условиях, когда созданная им самим среда стала для него слишком тесной. В результате вид начал мутацию. Она связана с тем, что в крови образуется некое вещество, которое пока ещё, за долгие годы, никому понять не удалось. Она назвала его веществом X. Барбара напомнила об одном старом эксперименте. У больных шизофренией брали кровь и скармливали её мухам. Потом мух отдали на съедение паукам, и те потеряли способность плести красивую паутину, а вместо этого делали что-то обвисшее и бесполезное. Барбара считала, что её Распорядитель, в экспериментальном плане, смог создать вещество Y, которое нейтрализовало вещество X.
О том, кто такие Операторы, Распорядители и какова их роль в мире подсознания лучше узнать из первоисточника.
Мы же отметим, что несмотря на столь долгий срок, который прошёл после написания книги, ситуация не изменилась. Во-первых, статистический прогресс в количестве расстройств существует. Во-вторых, одна догадка Барбары поражает своей глубиной. Да, борьба её осколка сознания и воли с безумием оказалась успешной. Она даже не загремела в психушку, но по счастливому стечению обстоятельств. Её туда просто не взяли, потому что она слишком мало прожила в штате, где обратилась к специалистам. Поэтому она не испытывала шоковой терапии. И в течение всего срока борьбы организм что-то вырабатывал, строил, и создал это вещество. Барбара написала, что если у кого-то есть знакомый паук, который объелся шизоидных мух, то она готова поделиться своей плазмой. А вдруг и вправду кровь тех, кто смог пройти по грани и не сойти с ума, — целебна? Никаких доказательств, но и никаких опровержений тому нет. Исследование шизофрении зашло в тупик, потому что изначально проводилось в слишком узких рамках.
И ещё один вывод. Психотерапия нужна, но это может быть только особая психотерапия, отличная от стандартов, которые применимы по отношению к здоровым людям. Конечно, если в этом мире есть хоть кто-то полностью здоровый.
