У сына шизофрения, но он этого не признает. Помогите советом, что делать дальше и как его лечить? Лекарства он принимать сам не хочет.
hotkak, пишет 6 февраля 2014, 09:41
Москва
Пол: Женский
Требуется: психиатр
Добрый день. Хотелось бы обратиться к конкретному человеку, в реальной жизни у меня есть опыт общения с психиатрами, т.к. мой сын на учете уже 5 лет. Но очень хочется узнать, как жить дальше. 5 лет назад жизнь повернулась вспять и смысл жизни изменился и потерялся. Случился наш диагноз в 19 лет, после этого сын еще в армии отслужил. Как в том анекдоте, единственный врач, который признал меня здоровым, врач из военкомата. Так вот, 5 раз отлежали в клинике. Выписывались, начиналась жизнь «в застое», телевизор, компьютер, минимум общения с друзьями, круг которых очень ограничен. Выход на работу на непродолжительное время, то надоест, то прогулы, то рецидив. Проблема основная в том, что сын не признает свой диагноз, тема для него очень неприятная и мы ему по своей неграмотности не можем сказать, что это заболевание. После первой выписки мы ставили галоперидол в/м. Потом он стал отказываться от лекарств, говорит, что они на него воздействуют отрицательно. Когда я подсыпала ему лекарства в еду без его ведома, был период в 1.5 года когда не было рецидивов.
В общем, я считаю себя плохой матерью, т.к. сделать ничего для него не могу и хочется, чтоб кто-то подсказал или помог советом, как жить дальше и как полноценно продолжать жизнь.
Мне знакома такая ситуация, но могу вам пожелать только терпения и терпения. Другого ничего не дано. Сама с этим столкнулась. Также отказывался муж принимать лекарства, 4 раза был срыв, больница. Жизнь, как на качелях, и постоянный контроль, контроль за приемом лекарств. Единственное, почему вас держат на таких сильных лекарствах? Может быть можно, что-то полегче подобрать, что не будет угнетать очень сильно, это только врачи могут посоветовать.
Обижаться на сына, ругать не надо, ничего этим не изменишь. Постарайтесь убедить его, что есть ведь разные болезни, одни сердце лечат и всю жизнь на лекарствах, другие давление и тоже без лекарств не могут. А ему, чтобы нормально жить, надо тоже регулярно принамать лекарства. Удачи вам и терпения.
Спасибо большое за ответ. Вы жена-героиня, у Вас никогда не было мысли бросить мужа? Мне иногда кажется, что если бы у сына была девушка, было бы все иначе. У него появился бы смысл жизни. Но она должна наверное его сильно любить, чтобы выносить все эти тяготы. Но вот у нас все случилось в самое неподходящее время (хотя оно не может быть подходящим) образование не получено, любви не случилось. В-общем, сейчас все намного сложнее, ведь девушки у нас ищут принцев на Лексусах, какая там любовь! А у Вас когда проявился диагноз, сколько лет уже с мужем прожили на тот момент? (просто удивляюсь, современные жены бросают мужей только за то, что они зарабатывают меньше).
Случилось несчастье , когда мы прожили уже 8 лет. Тоже, как у вас, в армию забрали, правда офицером, а после возвращения такой срыв. Я не смогла его бросить, вроде бы подлость это, здоровый нужен, а заболел так не нужен. Нас ведь не так воспитывали. Он очень хороший человек, очень любит меня. Его вины в этом нет. Даже не могу сказать, жалею ли я об этом. Но жизнь прожита (в этом году будет 38 лет совместной жизни). Врагу не пожелаешь такого. Сейчас намного все проще, убедила, что лекарства пить надо. Вот сейчас началось обострение. Но уже в возрасте, все намного легче проходит, а может привыкла. Сына вашего ужасно жалко, вам тоже сочувствую. Еще раз желаю терпения. Господи, сколько горя на земле.
Да, я с вами в этом плане солидарна, после 8 лет жизни к человеку прикипаешь, да и дети. наверное, уже были. Я, наверное, тоже бы так поступила. Хотя эти рецидивы так тяжело даются. Да, сыночка очень жалко, постоянно хочется рыдать,отя ему вида стараемся не показывать. Еще раз спасибо за понимание и ответ.
Я болен шизофренией и могу посоветовать : делать укол раз в месяц или раз в две недели смотря какой укол , мне колят Чеплион довольно хорошо помогает (но он дорогой . я живу в Испании и здесь по мед страховке можно позволить себе этот укол , так как по страховке стоит приемлемо ) есть и другие подобные уколы , не знаю как там у вас обстоят с этим дела . Когдая был в Украине мне предлагали какойто укол раз в месяц , но уже не помню название . Еще принимаю лекарства от дипресии в месте с уколом и на этом ограничивается личение на данный момент .
С матерью отношения нормальные , хотя из за реских перепадов настроения иногда бывают не понимания (в основном из за манеры восприятия этого мира , что при болезни является нормой )
Свою болезнь признал не сразу . С начала мне казалось что я какойто экстрасенс , а после облегчения симптомов с помошью лекарств все стало на места . Хотя после, во время рецыдива я всеже опять приходил к тому , что это не болезнь, а скрытые способности . Что в свою очередь очень мешает жить . Но идея о том, что я все же болен после ее принятия часто спасала меня от неприятных последствий .
С болезнью боротся не просто но возможно . Уже как год чувствую стабильное улучшение (болею с 2009) .
Очень помогает общение с матерью , я обсуждаю с ней мои идеи и мысли (не все конечно ) но многие .
Трудно обяснить все . Главное , что с этой болезнью можно жить ! И если ее приручить то она даже помогает )
Терпения вам , и никогда не здавайтесь все поправимо .
Тамара Ивановна живет вместе с сыном Владимиром, которому под пятьдесят. В 90-е он учился в институте, а в девятнадцать лет попал в секту. Потом — в психоневрологический диспансер, откуда вышел с диагнозом «шизофрения». Исчезли друзья, на работу не устроиться. Как вернуться к нормальной жизни, непонятно. Порочная карусель: больница — четыре стены квартиры, квартира — больница. В европейских странах таким людям помогают по возможности прийти в себя, восстановиться. В Беларуси Владимиру как взрослому инвалиду положена только пенсия в 240 рублей. Всё остальное на плечах мамы, которая тоже недавно вышла на пенсию. И теперь особенно остро встал вопрос: что будет дальше? Вернуться к жизни людям с диагнозами, которых боится работодатель и обыватель, помогает минский Клубный дом. В феврале после долгого перерыва он наконец «заселяется» в новое помещение.
С Тамарой Ивановной (имена героев изменены по просьбе матери — примечание редакции) встречаемся «на нейтральной территории». Говорить о сыне дома, то есть в его присутствии, она не готова — Владимир отрицает болезнь. Ему 47, большую часть жизни проводит в квартире. Выбирается разве что в магазин за сигаретами да в поликлинику на уколы. Пока мама не вышла на пенсию, заходил к ней на работу.
Когда-то Владимир учился в институте. Еще раньше, в школе, увлекался радиотехникой, получал медали на технических конкурсах. В девятнадцать лет попал в секту «Трансцендентальная медитация». А в двадцать ему поставили диагноз — «шизофрения».
— Помните, что было в 90-е? На всех столбах — реклама школ духовных практик, — говорит Тамара Ивановна. — Они снимали залы в кинотеатрах, в школах, в детских садах — везде! Казалось тогда советским людям: вот это духовность пошла, вот это свет. Сын попросил абонемент на занятия по «Трансцендентальной медитации» во «Дворец юношества». Мы доверяли, ведь это государственное учреждение. Раньше был контроль: кто приходит, чему там учат. Что плохого может случиться в государственном учреждении?
По выходным к девяти часам Владимир уходил на занятия, возвращался после обеда. Родители спрашивали, почему так долго?
— Он рассказывал, как там хорошо, какая там космическая музыка. Они читали мантры и вращались под них. А после он начал странно реагировать на замечания. Чуть что — начинает вращаться и читать мантры. Перестал есть пищу, которую я готовила. Варил овсяную кашку. Ел только ее и сухарики. Я забила тревогу, — рассказывает мать.
Владимир учился хорошо, но из института его отчислили — пропускал занятия на военной кафедре. Мама говорит, что сын думал отслужить год после учебы, поэтому военным занятиям внимания не уделял. Но потом стало хуже:
— Сын читал книгу «Бахагавад-гита как она есть». И начал устраивать свою жизнь так, как он сам понял из этого учения и исходя из занятий, которые он посещал. Охотился за фотографиями, рвал и выбрасывал. Избавлялся от вещей, оставлял всего по одной паре — носки, рубашку. Остальные вещи прятал под кустами. Я ему гитару подарила — отдал кому-то. Такой вот минимализм, — рассказывает Тамара Ивановна о пути сына. «Аскеза» должна была избавить его от «болезненности последующих реинкарнаций».
Тогда услышать «шизофрения» было то же самое, что услышать «рак»
Владимир стал обвинять мать в «вещизме», указывая на несколько хрустальных вазочек в серванте:
— Мы богато никогда не жили, обычная семья, но и не бедствовали. Говорю ему: «Посмотри на обложку своей книги, ваша богиня сидит, обвешанная золотом, на коне, украшенном драгоценностями. А у меня несколько вазочек».
Владимир продолжал свой «пост» и «освобждение от связей с семьей». А через некоторое время попал в психиатрическую клинику.
— Из больницы ко мне вышел человек подавленный, с пустым взглядом. Мне объяснили — это воздействие лекарств. Врачи назвали мне диагноз и пожелали терпения. И я набралась терпения, и оказалось, что оно спасительно, — вспоминает Тамара Ивановна. Говорит, что тогда услышать «шизофрения» было то же самое, что услышать «рак».
В больнице женщина пыталась объяснить доктору, что считает, что на поведение сына повлияли духовные практики. Принесла книги, просила изучить их, но врач сказал: «Глубоко верующий человек — это уже ненормально».
— По действием больничных лекарств человек спит, — говорит Тамара Ивановна. Больные и их родственники сравнивают действия этих препаратов со смирительной рубашкой. — Он спит себе и спит. Всем удобно. А ему? Он же человек, но он живет ненормальной жизнью. Раньше вообще был только галоперидол, сейчас и в Беларуси появились другие лекарства. В прошлом году впервые за все время в больнице Владимиру разрешили принимать витамины и минералы. Даже обычным людям они нужны для активизации работы мозга. Врач позволил — и я впервые за 20 лет увидела эффект от лечения.
Тамара Ивановна считает, что с такими больными не достаточно работают психологи. Считается, что медикаментозного лечения достаточно. Самое тяжелое начинается после больницы. Социальные контакты сокращаются до минимума, родители и больные не получают поддержки или получают ее мало. Они просто не знают, как восстанавливаться после диспансера. Всё на плечах близких.
Друзей у Владимира не осталось. Мама единственный человек, с которым он общается.
— Моя роль — поддержание его жизни. Это то, с чем я, как я человек, который недавно ходил на работу каждый день, как-то справляюсь. С остальным — сложнее. Интеллект у сына сохранен. Но нужна коррекция поведения, нужно восстановить навыки. Всё это, наверное, может быть успешно, если этим будут заниматься профессионалы. Пока у нас людей с ограниченными от рождения способностями и тех, что заболели психически потом, рассматривают одинаково. Лечат по-разному, но в плане реабилитации не разделяют. Причем для первых развивается система помощи, а для наших детей не сделано почти ничего. Открываешь журнал со статьями о помощи людям с ограниченными способностями. Видишь деток с синдромом Дауна. Он идут на контакт, улыбаются, где-то их устраивают на работу. Те люди, которые с ними занимаются, чувствуют себя востребованными. Это хорошо! А вот взрослые люди с таким диагнозом, как у моего сына, менее коммуникабельны, достучаться до них тяжелее. И почти никто и не пытается. С ними всё было хорошо, но однажды они заболели — и оказались никому не нужны. Никто у нас не пробует вернуть их к жизни, помочь устроится на работу. Целая группа людей — обездолена.
Мне хочется, чтобы он остался в своей квартире
Сейчас Владимир мало приспособлен к жизни. Но Тамара Ивановна уверена, что таким больным можно помочь:
— Было бы хорошо, если бы лечение больных шизофренией было схоже с лечением обычного заболевания. Вывели из острого состояния — перевели в обычную палату. Если сломана нога, потом назначают реабилитацию, где сросшуюся конечность разрабатывают. А в случае с шизофренией просто снимают острое состояние, прописывают таблетки и отправляют домой на диван. Там он и остается, лишенный контактов с людьми.
Идут годы, новые навыки не приобретаются, старые — теряются. Тамара Ивановна сама пробует научить сына правильно питаться, пользоваться карточкой, как-то планировать бюджет. Сейчас у него выходит около шести рублей на день — такая пенсия. Наиболее вероятная перспектива для таких взрослых больных без родственников — интернат. А у Владимира Тамара Ивановна одна.
— А мне хочется, чтобы он остался в своей квартире, — говорит мама. Она объясняет, что разрушить изоляцию могли бы психологи и социальные службы. Профессиональные.
— Сейчас в Беларуси у тех, кто учится на социального работника, в курсе 30 часов психиатрии. Всего 30 часов! Что человек за это время узнает? Это же действительно сложные больные. Небезнадежные люди, нет, но с совершенно особенным поведением, которое нужно корректировать и направлять. В Европе социальный работник, который будет заниматься людьми с психическими заболеваниями, изучает проблему углубенно четыре года, практика — со второго курса. И результаты совершенно другие. Больные восстанавливаются, насколько это возможно. Они не чувствуют себя одни, общество их не боится. Не боится и работодатель слова «шизофрения», например. Думаете, не может такой больной заниматься каким-то спокойным трудом? Еще как может!
Иногда Владимир приходит в минский Клубный дом. Это место, где помогают людям после психиатрических клиник: бывшие пациенты вместе готовят, занимаются шитьем, фотографией, организовывают сами себе занятия — учебу и досуг. Они при деле, да и родственники могут отдохнуть. Владимир пока не то чтобы очень активный участник жизни Клубного дома. Но, как говорят организаторы, выйти из своих четырех стен и сказать «здравствуйте» — это уже хорошо, это первый шаг. В принципе ходить таким людям особо некуда.
В феврале после четвертого переезда и очередного ремонта своими силами Клубный дом начнет работу в полную силу. Пока не было крыши над головой (почти год!), участники Дома собирались в парках, ходили в музеи и на выставки. Это неудобно, не всем подходит. Клубный дом — от ресепшена до кухни — должен быть открыт весь рабочий день.
За все время через Клубный дом прошло 150 человек. Им помогают социальные педагоги, психологи, юристы. Кто-то из бывших пациентов становится завсегдатаем Дома, кому-то юрист помогает устроиться на работу — тогда человек появляется в Доме все реже. Неожиданный переезд (не продлили аренду) ударил по Дому. Пришлось искать новое помещение, собирать деньги на электриков, долго согласовывать с коммунальщиками новую проводку. Света пока нет, но скоро будет. Впереди — косметический ремонт, который делают сами участники Дома.
Подпишитесь на «Клубный дом»! Для этого нажмите кнопку «Помочь» и выберите сумму разового платежа или подписку — ежемесячное списание с вашей карточки. На год работы Дому нужно 39468 рублей. В конце года «Имена» публикуют отчет о том, как потрачены деньги. Подписка поможет оплатить работу социальных педагогов, аренду и обустроить бывшим пациентам психиатрических клиник место для себя, где они «репетируют» реальную жизнь.
«Имена» работают на деньги читателей. Вы оформляете подписку на 3, 5, 10 рублей в месяц или делаете разовый платеж, а мы находим новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Выберите удобный способ перевода — здесь. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!
