В мире около 50 миллионов людей с деменцией — синдромом, при котором у человека нарушаются когнитивные функции, ухудшается память и он перестает узнавать даже членов своей семьи. За огромными цифрами — семьи, которым каждый день приходится решать неоднозначные вопросы: как помочь родственнику не потерять себя, как реагировать на проявления деменции и где взять силы для ухода за больным и для собственной жизни. Поговорили с самарчанкой, которая в течение трех лет принимала участие в уходе за отцом своего мужа, страдающим деменцией, и попросили ее рассказать, как менялось его состояние, как проявлялся недуг и почему для родственников жизнь разделилась на «до» и «после».
Восемь лет назад я познакомилась с будущим мужем, а затем — с его семьей. Василий Петрович, отец мужа, на тот момент был здоровым мужчиной: крепкий, румяный, всегда позитивный, с чувством юмора — полный жизни.
Свекор всю жизнь проработал на бульдозере, но никаких вредных привычек — даже не матерился никогда. Я знаю, что на работе он был ответственным и очень востребованным — получил кучу наград от завода за честный и добросовестный труд. Кроме того, у Василия Петровича был широкий круг других интересов — и все, что ни делал, получалось. Например, он занимался селекцией — все время интересовался этим, много читал. Помню, на даче показывал мне яблони: как и что он прививал. Ездил в деревню к своей сестре — крышу перебирал, водопровод делал.
После выхода на пенсию каждое лето проводил на даче. Даже когда ему было восемьдесят, залезал на яблони, чтобы их подпилить, следил за огородом, еще и соседкам с хозяйством помогал. Свекровь приезжала к нему дважды в неделю, но больше находилась в городской квартире — вдруг кто обворует. Все всегда говорили, что это очень дружная семья.
Непонятно, в какой момент началась болезнь — сразу ее не заметишь: бывало, свекор на даче — оставит где-нибудь телефон, и мы не можем ему дозвониться, или он не может вспомнить, поливал ли грядки, давали воду вообще или нет. Как-то приехали к нему за город — смотрим, а там фильтр для воды расплавлен. Выяснилось, что Василий Петрович налил в него воду и поставил на плитку греться. Он все нормально объяснил — просто на автомате поставил вместо чайника. Тогда нас это даже не смутило: торопился, перепутал — бывает.
Когда человек тебе близок, не хочется верить, что у него что-то не так с головой. Ведь если Василий Петрович что-то забывал, мы ему рассказывали — и он вспоминал. В 2014 году его состояние начало ухудшаться: соседка стала замечать, что он может рассказывать небылицы, будто это было в действительности. Мог не полить огород, объяснив, что просто не было воды — а на самом деле вода была, только он перекрыл все краны. Когда мы разговаривали с ним на эту тему, он не препирался, спокойно реагировал: признавал свои ошибки и, на наш взгляд, все логично объяснял.
Свекровь прятала ножи и вилки, потому что Василий Петрович все время их сворачивал и, если получалось, ломал
Потом свекор начал теряться во времени: мог рассказывать, что он только что ездил в город, хотя на самом деле уже два дня никуда не уезжал. Соседка напоминала ему об этом, а он отвечал, что да, она права. В итоге та прямо сказала свекрови, что с ним явно что-то не так. Да к тому моменту мы и сами начали обращать внимание.
Тем летом мы забрали Василия Петровича с дачи, а в конце года повели на прием к психиатру — просто взяли направление в поликлинике. Врач сказал, что у свекра болезнь Паркинсона. Но обычно этот диагноз ставится, когда у человека сильный тремор, и он, например, даже не может ложку до рта донести. У Василия Петровича этого не было, и единственное, что подходило под диагноз — он начал ходить с трудом, хотя иногда мог так помчаться, что не догонишь. Как-то мы были на даче и уже собирались уезжать — только яблоки собрать осталось. Василий Петрович все стоял возле калитки, а потом мы повернулись — его нет. Мы в разные стороны искать. За пять минут он успел оказаться на автобусной остановке, которая была достаточно далеко. Он нам тогда так и не объяснил, куда собрался.
Свекровь прятала ножи и вилки, потому что Василий Петрович все время их сворачивал и, если получалось, ломал. Однажды она просто накрыла на стол и отошла, а когда вернулась, он уже скрутил несколько приборов. Затем свекор начал вырывать розетки — руки у него были цепкие. Он никак это не объяснял, — просто говорил «надо». Он мог спокойно смотреть телевизор, а потом пойти и снять с петель межкомнатную дверь и просто поставить рядом. Зачем? Говорил, что тут ходят какие-то бабы и мужики.
Василий Петрович часто собирался куда-то ехать, говорил, что нужно домой, хотя находился дома. Как-то они гуляли вместе со свекровью, он куда-то направился, она за ним. Спрашивает: «Куда ты идешь?» Он в ответ: «Домой». Свекровь продолжила: «Где твой дом?» — «Не знаю». «А где сейчас находишься, знаешь?» — «Да что-то не знаю…»
Свекровь показывала ему свою ногу: «Смотри, бегала, тебя догоняла», — а он только улыбался загадочно
Однажды свекровь задремала, а он оделся, тихо открыл дверь и ушел. Она просыпается — Василия Петровича нет. Мы искали его всей семьей — заходили в подъезды, магазины. Я никогда не думала, что люди могут быть такими отзывчивыми: подъезды нам открывали сразу, а в магазине взяли номер телефона, чтобы позвонить, если он найдется. На трамвайной развязке в Постниковом овраге мы попросили диспетчеров передать всем водителям о пропаже человека и дали его описание — вдруг он на трамвае уехал? Встретили народную дружину с полицейским и все им объяснили, они разослали информацию: когда проходили мимо других полицейских, уже слышали из их раций — пропал пожилой мужчина.
Свекор ушел из дома около пяти вечера, а нашли мы его только через шесть часов.
Он доехал до трамвайного депо в районе Полевой, а сколько до этого катался и сколько пересадок делал, мы не знаем. Водитель трамвая узнал его по выданным приметам и сообщил об этом. Муж забирал его уже из полиции — говорит, Василий Петрович пил чай и был вполне довольным.
А свекровь в тот день порвала связки на ноге: когда поняла, что муж ушел, побежала босиком в подъезд, надеясь догнать его. Полтора месяца потом ходила на костылях.
Мы спрашивали Василия Петровича, зачем он убежал, но он ничего не объяснял. Свекровь показывала ему свою ногу: «Смотри, бегала, тебя догоняла», — а он только улыбался загадочно. У него ведь целое приключение было тогда.
Потом Василий Петрович стал все рвать. Например, держал газету в руке и маленькими ножницами, навесу, резал ее на тоненькие полосочки. Затем начал разрывать одеяла, пододеяльники, наволочки. Ему это давалось легко — сила-то никуда не девалась. Мог рукав на своей одежде оторвать. Каждое занятие ему надоедало и следом начиналось что-то другое. Как ребенок познает мир — то его баночки восхищают, то шурупчики, — так и здесь.
В какой-то момент он стал забывать, как одеваться. Мог надеть брюки на руки. Или я захожу в комнату, а он в шапке, под шапкой полотенце намотано, шарф, куртка, но без брюк. Подвожу его к зеркалу и спрашиваю: «Что это такое?» Он всматривается в отражение, говорит: «Это ерунда какая-то», — и давай раздеваться.
Свекрови было очень тяжело смириться, что мужчина, который был ей опорой во всем, может так себя вести. Говорила: «Всю жизнь со мной хорошо прожил, а под конец решил нервы вымотать». Первое время она даже просила никому не рассказывать о его состоянии. Мы старались объяснить, что у него теперь свой мир, в котором он живет, и все его действия — это проявление деменции, а не хулиганство.
Однажды свекрови позвонил бывший начальник свекра, попросил его к телефону. Василий Петрович с ним поговорил — отвечал, на что мог ответить. После этого коллега расспрашивал свекровь, что случилось. Тогда, наверное, был первый раз, когда она рассказала о проблеме постороннему человеку. Попросила его иногда звонить, разговаривать с Василием Петровичем. Так постепенно свекровь начала принимать ситуацию и говорить о том, что ее беспокоит: что муж не слушает ее или снимает двери с петель.
При этом она не готова была отдать мужа в дом престарелых — могла сгоряча крикнуть, что сдаст его куда-нибудь, но когда мы предлагали поискать варианты, шла на попятную. От сиделки тоже категорически отказалась, — все взяла на себя. Она постоянно находилась с Василием Петровичем, исправляла то, что он делал: то и дело заново заправляла постель, зашивала порванные вещи. Пыталась просить его хоть о какой-то помощи, но чем дальше, тем меньше он делал то, что нужно. Она даже за хлебом не могла выйти: выбегала на пять минут, и предварительно договаривалась со свекром, чтобы он вел себя хорошо.
Мы с мужем заходили к ним каждый день, сестра мужа тоже навещала. Участковый терапевт приходила раз в месяц. Лекарства она не прописывала — Василий Петрович пил только те препараты, которые назначил психиатр. Я читала аннотацию к ним — фактически, они предназначены для коррекции детского поведения. Психиатр говорил, что свекру не нужны сильнодействующие лекарства, из-за них он мог совсем слечь и уйти из жизни слишком быстро. Траты на медикаменты не были проблемой — мы же все работающие, да и у свекра была хорошая пенсия, так что мы даже не заостряли на этом внимание. Возможно, если бы он пил таблетки регулярно, состояние было бы лучше, но свекровь иногда о них забывала: сегодня две даст, завтра одну. Иногда он сам выплевывал таблетки, а она, уже когда подметала, находила их на полу.
В данной ситуации для меня ценнее было здоровье свекрови — я видела, как она начинает таять. Василий Петрович накормлен, одет, а у нее стало прыгать давление, жало сердце, скакал сахар, появилась одышка и бессонница. Через полтора года ухода за мужем у свекрови случился сердечный приступ и ее положили в больницу.
Десять дней, пока она лечилась, за Василием Петровичем ухаживали мы. Я была с ним днем, вечером приходил мой муж, а на ночь со свекром оставалась сестра мужа. Они оба не могли принять болезнь отца и общаться с ним так же легко, как я. Мне же было интересно, до какого момента он помнит свою жизнь и как воспринимает происходящее — я часто с ним разговаривала.
Спрашиваю его: «Женат?» Он говорит: «Да, конечно». «А жена живая?» — «Да… Но вообще, не знаю». Долго помнил своих детей, но когда видел их в реальной жизни, не мог узнать. Когда уже стал забывать работу и семью, помнил свое детство, как катался на коньках: вспоминал, что коньки были самые лучшие, и даже мог назвать имя и фамилию человека, их подарившего.
Одно время пытались с ним делать гимнастику, но он уставал. Купили большой шар для занятий. Первые два дня он радовался, а потом все. Бывало, идет — я за ним. Откроет шкафчик, все вытащит из него и оставит. На вопрос, кто это сделал, отвечал, что какие-то мужики, а мы специально на него пытаемся свалить.
Все десять дней я постоянно сидела и ждала, когда придут меня сменить. Все это ложилось огромной гирей. Мой муж до конца не проговаривал свои переживания. Говорил: «Я не знаю, что делать в этой ситуации — как помочь отцу, как помочь матери».
У него, и у его сестры был внутренний протест, ведь когда с твоим сильным и надежным папой такое происходит, он воспринимается уже как кто-то другой.
В последнее время Василий Петрович начал залезать на стол, чтобы добраться до полок и что-то найти. Когда свекровь первый раз увидела его на столе, сразу выбежала из комнаты, чтобы случайно не напугать его. Пока она думала, что делать, он уже сам слез.
И однажды свекор упал со стола. Мы вызвали скорую помощь, приехали врачи — две молоденькие девочки, сказали, надо везти на рентген. Василий Петрович отказывался ехать, даже не давал руку, чтобы померить давление. Лежать неподвижно на рентгене он точно не стал бы. Мы спросили врачей, сделают ли рентген, если свекор будет сопротивляться. Они не были в этом уверены. Проблемой было даже погрузить его в скорую и довезти. В итоге мы приняли решение оставить его дома, а врачи практически «на глаз» поставили диагноз — перелом шейки бедра.
Не знаю, насколько мы были правы, но даже если бы нам удалось сделать снимок, в случае перелома Василий Петрович не смог бы жить с гипсом — он бы ломал его, кричал. Мы пригласили хирурга, чтобы тот попробовал зафиксировать ногу хотя бы эластичным бинтом. Пока провожали доктора, свекор уже все снял. Пытались сами это сделать — бесполезно. Уже после падения Василий Петрович однажды встал — значит, это был не перелом, но что именно, мы узнать не могли — не давался.
Мы сразу стали думать, как теперь ему жить с поврежденной ногой: закупили памперсы, пеленки — люди ведь годами могут так лежать. Давление было в норме, сахар и гемоглобин тоже. То, что он уйдет за месяц, никто не предполагал. Но после повреждения ноги свекор стал слабеть. Он не кричал — некоторые говорят, что у их родственников вопли стоят, а здесь нет.
За полторы недели до смерти он стал плохо есть, затем забыл как жевать, глотать. Мы закупились детским питанием, но единственный раз, когда он поел нормально, — за три дня перед смертью. В тот день Василий Петрович даже отвечал на вопросы, я спрашиваю: «Будете есть еще?» — «Да». «Вкусно?» — «Вкусно».
Свекор умер в ноябре 2017 в 87 лет. Свекровь прилегла отдохнуть, а когда встала его проверить, он уже не дышал.
Комната, в которой жил Василий Петрович, закрыта. Свекровь не может прийти в себя. Раньше она была быстрая, живая. Когда мы с ней только познакомились, она говорила, что прожила хорошую жизнь, и несмотря на сложные ситуации, прожила бы ее еще раз. После смерти свекра говорит, что ничего хорошего в ее жизни не было. Корит себя, что могла накричать на своего мужа, но это нормально — выплеск эмоций. У Василия Петровича почти не было моментов просветления, но врачи нас сразу предупреждали — улучшений не будет. На «родительский день» мы вспоминаем Василия Петровича, но вообще свекровь старается об этом не говорить.
Для нас сейчас главное — ее поднять, она третий раз за год лежит в больнице. Все ведь легло на нее, пожилую женщину, которой самой уже нужна забота. Родственникам очень тяжело — остается ощущение, что они что-то недоделали и чего-то недодали. Если бы это был мой родной отец, не знаю, смогла бы я обо всем этом разговаривать или нет.
Врач-психотерапевт психотерапевтической клиники «Праксис»и лечебно-диагностического центра «Первая Неврология»
Деменция — это приобретенное слабоумие. По факту, это не заболевание, а синдром, который может сопровождать самые разные болезни, проявляясь, например, при неблагоприятном течении атеросклероза, после тяжелых черепно-мозговых травм, при развитии болезней Альцгеймера или Паркинсона.
У деменции нет возраста. Часто родственники больного пропускают начальную стадию заболевания из-за неправильного представления о «нормальных возрастных изменениях». Да, с возрастом психический аппарат становится менее гибким, людям сложнее осваивать принципиально новый материал, в некоторых случаях могут усиливаться или слабеть некоторые проявления характера, но если изменения достигают клинически выраженной степени — это уже не норма.
Низкая скорость развития симптомов делает процесс распознавания затруднительным: иногда родственникам человека, страдающего деменцией, кажется, что он «вдруг» перестал со всем справляться, хотя синдром обычно развивается за годы. Так что в большинстве случаев обращения за помощью поступают, только когда болезнь достигает выраженной степени проявлений.
Сначала утрачиваются самые сложные навыки, имеющие отношение к обучению, усваиванию нового материала и его использованию. Затем — навыки, связанные с операциональной деятельностью, — впоследствии это приводит к тому, что человек перестает функционировать даже на бытовом уровне.
Поскольку деменция — синдром, а не болезнь, говорить о лечении в принципе не совсем корректно: лечатся или не лечатся заболевания, сопровождающиеся развитием этого синдрома. Есть препараты, применение которых может затормозить проявления деменции и даже заставить ситуацию откатиться назад, но они не дают волшебного эффекта. Шансы на улучшение состояния прямо пропорциональны времени начатого лечения — чем раньше, тем лучше. Также важно, чтобы пациент принимал препараты по назначенному врачом графику, — иначе эффективность лечения значительно снижается.
Очень важна среда, в которой находится человек: родственникам не стоит со злостью или обидой реагировать на его капризы, повторяющиеся вопросы и навязчивые требования. Подходящий вариант — мягкое переубеждение и перенаправление сил, как в отношениях с маленьким ребенком. Пациенту необходимо создавать стимулы: эмоционально насыщенное общение, хобби, предполагающие посильные действия и не ограничивающиеся просмотром телевизора. Мозг — это орган, который, как мышцу, необходимо тренировать. Отсутствие нагрузки приравнивается к атрофии органа.Что бы вы ни делали, надо готовиться к тому, что проявления деменции будут тяжелеть — это неизбежно. Они будут приводить к дезадаптации близкого человека, которому со временем будет нужно все больше и больше помощи. На родственниках лежит необходимость своевременного обращения за помощью и контроль выполнения врачебных предписаний. Также нужно задуматься о создании для пациента безопасной среды и юридическом сопровождении ситуации в связи с потенциальной недееспособностью. Но самое важное — принятие и поддержка.
источник
Часто приходится слушать сетования родственников людей, страдающих от деменции или других «возрастных» заболеваний: «Я готов платить сиделке, я даже уже нашел хорошую сиделку, но никак не могу уговорить маму (папу, бабушку, тётю…) впустить ее в дом, допустить к работе!»
Другой вариант: ухаживающий сам не может решиться принять помощь сиделки по уходу за родным человеком, потому как «мама всегда говорила, что родители растят детей для того, чтобы в старости они им стали опорой», так что негоже перепоручать выполнение сыновнего (дочернего) долга чужим людям!
Как же быть? Какое решение принять?
Давайте попробуем разложить ситуацию «по полочкам».
ПАПА, МАМА, БРАТ И Я – ВСЯ ЗАМУЧИЛАСЬ СЕМЬЯ!
Рассмотрим пример — среднестатистическая семья в составе: престарелые родители и двое, прямо скажем, «сильно взрослых» детей (сын и дочь), у которых свои семьи, дети, даже, возможно, внуки. А главное (главное — в контексте темы) – у детей РАБОТА! Ответственная, серьезная работа, являющаяся источником благосостояния их семей. Работа, потерять которую невозможно, потому как вернуться к ней после перерыва просто нереально, ведь дети уже совсем «не дети», а в скором будущем — пенсионеры!
И вот, в силу «типичных» для нашего сайта обстоятельств, родители, что называется, слегли… Например, отец ходил в аптеку за лекарством для матери, поскользнулся, упал – перелом шейки бедра! Мать, которая и раньше страдала гипертонией и всем сопутствующим, начала вдруг «чудить»: забывает обстоятельства жизни семьи, путает время суток, не признает внуков, а вчера забыла перекрыть газ – хорошо, что сын вечером зашел и предотвратил страшное… Да! Та самая болезнь – деменция! И получается, что матери приходится ухаживать за отцом, потому что он прикован к постели, а отцу надо тщательно присматривать за матерью, ведь она уже и плиту оставляла включенную, и двери входные открытыми…
Поначалу детям этой пожилой пары – сыну и дочери — кажется, что, если грамотно взяться решать задачу ухода за родителями – распределить дни и элементы ухода между собой, — вполне можно приспособиться к новому режиму жизни. Но вот прошла неделя, другая, и брат с сестрой ощутили, что за этот короткий промежуток времени они успели устать так, будто ухаживали за родителями целый год. Они несколько раз поссорились между собой, со своими домочадцами, а также имели немалые неприятности у себя на работе, потому как из–за необходимости незапланированных визитов к родителям приходилось покидать рабочее место в самое неподходящее для этого время. У сестры разболелась спина, а у брата обострилась экзема. И самое главное: положительного результата от принимаемых усилий почти нет! Родители постоянно неухожены и недовольны, они страдают, поэтому настойчиво требуют к себе больше внимания и винят детей в неблагодарности. Но на предложение детей нанять сиделку неизменно отвечают категорическим отказом: как это, мол, так, у нас есть дети, а ухаживать будет ЧУЖОЙ ЧЕЛОВЕК!?
НАТУРАЛЬНОЕ ХОЗЯЙСТВО НЕРЕНТАБЕЛЬНО!
Вот тут–то и зачастую и приходит отчаяние: как же так? Почему мама и папа стали такими жестокими и не хотят войти в мое положение? Ведь я же устал, я тоже уже немолод, у меня работа, которую я не могу оставить, у меня дети, которым я должен помочь. Мама и папа, которые раньше во всем поддерживали меня, помогали мне, вдруг стали такими страшными эгоистами? Я же не хочу их бросить, я лишь планирую делегировать часть рутины специалисту, это же нормальная практика: ведь покупаем мы в магазине продукты и вещи, а не пытаемся сами вырастить урожай и переработать его в продукты питания и материалы для одежды. Мы пользуемся услугами водителя автобуса и такси, если нам надо куда–то поехать. Мы вызываем сантехника, когда надо починить кран, а не стремимся освоить все профессии, необходимые для обеспечения нашей жизни. Натуральное хозяйство нерентабельно, люди давным–давно живут в условиях разделения труда! И есть такая профессия, такая специализированная функция – уход за немощным человеком, так почему поручить ее выполнение профессионалу считается постыдным?
…Родители не стали жестокими. Они не понимают, не чувствуют реалий сегодняшней жизни. Из всех аспектов проблемы найма сиделки ключевыми для них являются «чужой человек» и «платить деньги». Люди старшего поколения привыкли экономить на всем, что только можно попытаться сделать своими руками: они сами выращивали картофель, сами делали ремонт в квартире, сам стригли друг другу волосы. Все это получалось, прямо скажем, недостаточно квалифицировано, но зато «бесплатно»! Мы–то с вами понимаем, что на самом деле – вовсе не бесплатно, но у старшего поколения потеря денег ассоциируется только лишь с актом передачи их из рук в руки. По этой же причине пожилым человеком не четко прослеживается связь между неприятностями на работе и потерей заработка. В их бытность на работе был начальник, которому можно было объяснить тяжелую домашнюю ситуацию и получить «добро», на, например, «скользящий график» или другое обоснование отсутствия на работе. В условиях бизнеса решение чаще всего принимает не наш начальник, а собственник компании, которому наши проблемы, может быть, и понятны, но свои – важнее. Раньше–то собственник был один – государство, оно было где–то далеко, и ни родители, ни их начальники не были с ним отчетливо «знакомы».
Итак, а что если есть возможность нанять сиделку – не спрашивать, нравится больному это или нет? Просто взять и попробовать. Как правило, сиделка, если она грамотно подобрана – это ответственный человек, который пришел деньги зарабатывать, он квалифицированно выполнит свою работу и даст возможность работать вам. Просто первое время надо постараться поставить условие, пусть даже и несколько ультимативно поставить условие: или сиделка все это делает, или никто не делает, я не могу бросить работу!
Как показывает опыт родственников, решившихся на «ультиматум», сиделка может стать лучшим другом больного — надо попробовать!
КОГДА СИДЕЛКА НУЖНА ОБЯЗАТЕЛЬНО?
Ключевые критерии, которыми стоит руководствоваться, принимая решение о своевременности найма сиделки:
1. Можете ли вы быть спокойны, когда оставляете больного одного? Не полезет ли он куда–то, куда нельзя (на балкон, на антресоли, к гардине, на которой шторы висят) и не навредит ли себе и окружающим?
2. Страдает ли больной от недостаточности ухода, пусть даже он сам отрицает это? Например, больной говорит, что сам отлично справляется, но при этом вы видите, что он то голодный, то грязный, то заплаканный, то не смог проветрить комнату, то еще что–то.
А если больной лежачий, но родным находится с ним постоянно невозможно, то без сиделки просто не обойтись.
Даже если весь заработок полностью будет потрачен на сиделку, лучше работать и платить сиделке, чем самому ухаживать за своим больным. Путь ваш доход уйдет в ноль, но вы останетесь в социуме, вы сохраните профессиональную востребованность, вы останетесь хотя бы относительно нормальным членом общества и собственной семьи, и сможете после смерти больного продолжить нормальную жизнь – а жизнь у каждого одна. Кстати, молодые матери, часто выходят на работу, а маленькому ребенку нанимают няню, и вся зарплата уходит на эту няню, но мать работает на перспективу: ведь если она три года просидит дома, то потом ни на одной работе уже никому не понадобится профессионально.
Необязательно и даже вредно выполнять все сиюминутные капризы больного, если вам, как адекватному человеку, понятно, что именно в данный конкретный момент больному лучше и полезнее! Больной, страдающий от деменции, не в состоянии оценить свое состояние, жалобы на плохое обращение со стороны сиделки часто не обоснованы, выдуманы, нацелены на желание освободиться от нее любой ценой, больной не отдает себе отчет, что одному ему будет гораздо хуже! Больному не хочется выполнять правильный режим дня, принимать лекарства, поддерживать гигиену, вот он и стремиться оболгать сиделку, чтобы родные ее прогнали, после чего больного можно будет делать все, что захочет, пусть и во вред себе…
А МОЖЕТ БЫТЬ НЕ СИДЕЛКА, А СОЦИАЛЬНЫЙ РАБОТНИК?
Конечно, неправильным было бы взять и огульно охаять всех социальных работников. Как и в каждой профессии, среди них встречаются самые разные люди: и очень ответственные, и совсем бесполезные. Но давайте вспомним, что даже самый сердобольный социальный работник – это «казенный» человек. Не вы его работодатель, а бюджет, он там зарплату получает, у него не срастается в голове цепочка «налогоплательщик–бюджет–работа–пациент–зарплата». И зарплата его никак не зависит от интенсивности и качества выполняемого им труда, и зачастую его главная цель – постараться работать поменьше, ведь пациент или родственники ему деньги в руки не дают, а значит, по его логике, и спросить не вправе.
Но даже и не это главное. Главная профессиональная задача социального работника – помощь слабому человеку по хозяйству. Помощь человеку, страдающему заболеванием, связанным с потерей социальной адаптации, в обязанности социального работника изначально не входит. Подумайте сами: разве могло бы наше государство делегировать выполнение медицинских обязанностей человеку, не имеющему медицинского образования, коих среди социальных работников большинство?
Социальному работнику опекаемый им слабый человек должен дать задание (например, помыть пол, сходить в магазин, в аптеку, и т.д.), принять от него результат его работы, даже сделать некую регламентную запись в особой тетрадке. Иными словами, социальный работник исполняет решение, принятое опекаемым им человеком, в то время как сиделка в рамках вмененных ей обязанностей сама принимает решения за слабого, растерянного больного: ей виднее, когда помыть пол, а когда накормить больного и т.д. И таблетки по часам социальный работник вашему больному принять точно не предложит.
ПАЦИЕНТ И СИДЕЛКА: КАК ИХ ПОДРУЖИТЬ?
Если в текущий момент времени вы ухаживаете за мамой или папой сами и с ними можно вести диалог, то самое правильное представить ситуацию так, будто вам надо в ближайшее время непременно отлучаться по важным делам, и предложить больному попробовать временно принять услуги другого человека.
Не настаивайте на том, что это навсегда!
Иными словами, если больной против сиделок, то по возможности лучше провести «тренировочные полеты»! В первый день, или даже дни, будьте вместе с больным и сиделкой дома, пусть сиделка поработает, что называется, в команде. Устройте эдакое «клубное общение в расширенном составе»: договоритесь с сиделкой, что будете обо всем вместе разговаривать, чтобы все это мероприятие смотрелось как общее времяпровождение с элементами быта и ухода, и больной понял бы для себя, что сиделка может быть не только работником, помощником, но и компаньонкой. Заодно вы сможете оценить качество работы сиделки, поймете, насколько она разбирается в особенностях ухода за пожилыми людьми вообще, а в особенности – за страдающими от деменции.
Профессиональную сиделку не раздражает, например, что больной целыми днями им одно и то же рассказывает, они поддакивают и формируют у больного иллюзию диалога. Ведь когда, например, собственной дочери мама рассказывает какую–то историю в сотый раз за неделю, дочери становится трудно не сорваться, не проявить раздражение. А сиделка реагирует спокойно: «Пусть рассказывает что хочет, я послушаю, это моя работа; главное, чтобы агрессию не проявляла, а остальное – ерунда!». А мама, подбодренная иллюзией светского общения, еще и мобилизуется с сиделкой: если дочку она может терзать с утра и до обеда, отказываясь умыться или хотя бы принять лекарства, то с сиделкой – чужим все же человеком – ей вести себя так неудобно, «некрасиво». Вспомните: ведь нас всегда удивляет, как наши больные ловко собирают остатки самообладания и ведут себя достойно при встречах с врачом, юристом, банковским служащим?
КАК ЖЕ ВЫБРАТЬ СИДЕЛКУ?
Если есть возможность, лучше прислушаться к пристрастиям больного относительно образа приятного им в общении человека. Сиделка, которая просто «на уровне феромонов» приятна больному, окажется эффективнее во сто крат, чем та, которая, пусть даже без видимой для нас с вами причины, раздражает его. Подумайте над тем, чего ваш больной не хотел бы видеть в постороннем человеке, слышать от него? Может быть, в его внешности, в голосе, в темпе речи и т.д.? Иначе может случиться, что сиделка и как специалист отличная, и человек культурный, и общается позитивно, но несовместимость какая–то у нее с опекаемым — и все тут! Поздно переделывать «характер» своего больного, лучше подстроиться под него.
Например, в одном реальном случае некой пожилой даме с деменцией на уровне эстетических ощущений всегда не нравились крупные женщины. При подборе для нее сиделок родным приходилось еще на стадии телефонного разговора, в числе первых вопросов, запрашивать у потенциального работника параметры роста и веса! Чтобы не было подозрения, что вопрос вызван причудами самих родных, они сразу же поясняли, для чего нужна такая информация. Опытные сиделки нормально реагировали на такие обстоятельства. Кстати, это служило даже некоторым профессиональным тестом: если потенциальная сиделка обижалась на вопрос о росте и сложении фигуры и даже не воспринимала обоснование вопроса, сразу было ясно, что она далека от профессионализма, или же опыта работы с дементыми больными у нее нет.
Не стесняйтесь попросить сиделку предоставить медицинскую книжку! Обязательно попросите паспорт, перепишите все данные из него, если выдали ключи – попросите написать расписку о получении ключей. Профессиональные сиделки абсолютно адекватно реагируют на такие просьбы, а самые «продвинутые» прямо с порога протягивают все свои документы и предлагают их копии, приносят рекомендации с прошлых мест работы и т.д.
Ни в коем случае не сомневайтесь в «этичности» применения систем контроля и проверок! Если есть возможность установить камеру наблюдения – очень хорошо, надо установить. Если сиделка работает добросовестно, ее нисколько не смутит такой контроль. Если с камерами не получается, можно проводить внезапные проверки: вдруг взяли и приехали в самое непредсказуемое для сиделки время – вы же «у себя дома», никого не должны спрашивать о времени визита.
И еще: если сиделка поработала у вас, но так и не понравилась, или вдруг перестала нравиться, помните, что с ней всегда можно корректно расстаться и попробовать наладить процесс заново, с другой сиделкой. Ведь вы строите отношения «работодатель – работник», а не нового члена в семью навсегда вводите.
Другие ссылки по этой теме:
Рекомендуем познакомиться со статьей в «Справочнике по уходу»
источник
Нет вы не поняли. Ад ждёт не вас, а вашу мать. Она этого заслуживает после всего того, что ей пришлось пережить? Она и так вас с мужем себе на голову посадила, всё вам мало, ещё хотите за её счёт перед родственниками мужа прогнуться.
Если хотите, чтобы ад ждал лично вас, съезжайте от матери в квартиру свекрови, и там её с мужем досматривайте.
Сиделку найти адекватную сложно, но возможно. Если искать, а не говорить, как это сложно, и ничего при этом не делать.
Да это скотством называют вообще-то. Мама Автора ни разу не заслужила ТАКОЙ старости. Она ещё умничка, держится, позитивит как может. Но ща её придавят эти сволочи. Да я бы за свою маму, будь она хоть на 10 лет моложе или хоть в 20 раз желающей помочь, убила бы! ПОЧЕМУ ОНА должна ТАК жить и прятаться, можно сказать, с внуком в своей же квартире от безумного, больного человека.
Тем более, что у семьи есть трёшка освободившаяся.
прошли
пишу советы из практики
мы пробовали сами. едой плевалась. мыться отказывалась. кусалась. орала. дралась. говно, извините, размазывала, в стену стучала ВСЮ ночь, после укола снотворного сделанного скорой НЕ СПАЛА ВСЕ РАВНО! таблетки не брали вообще. буянила, ругалась матом и прочее прочее.
взяли сиделку, 30 лет. у нее ела прекрасно. не кусалась, не орала, не ругалась, и ты ды. чужих немного побаивалась. на своих лила все что могла.
а была оч оч ПРОТИВ сиделки. и у нашей тоже очень несильная степень была. маме моей 62. мама готова была повеситься сама.
сиделка у нас была только дневная, ночью смотрела мама, на выходных приезжала я, все было в доме у бабушки. эх. тяжело ОЧЕНЬ.
» Муж то, правда целыми днями на работе будет»
Вот и ставьте вопрос ребром — если ему ТАК жалко маму (и это, заметьте, ЕГО мама), то пусть срочно оформляет отпуск и сидит с мамой, а потом сестра его берет отпуск и тоде сидит. Обычно хватает 2-х дней понять всю ересь такой жалости.
Больного деменцией нельзя оставлять НИ НА МИНУТУ без присмотра.
» Пока наша, ТТТ, не в такой степени тяжести, чтобы ходить в памперсах.»
Это вопрос времени, причем не такого и далекого будущего. Недержание может случиться в ЛЮБОЙ момент. Больной деменцией медленно, но УВЕРЕННО деградирует и радоваться то что она сегодня не в памперсах и неагрессивная это глупо.
«С мужем говорила сегодня, он сказал ,что будем делать все возможное,чтобы класть её в больницу как можно чаще.»
Ее не в больницу надо класть, а в дом престарелых. Больница это не богадельня и не постоянное пристанище. Больным деменцией противопоказана частая смена обстановки.
«Сестра сначала согласилась приходить, потом «ОЙ, от таблеток она слабенькая, значит таблетки не будем давать.»
Нет, сестру срочно вызвать на ковер и предъявить ЕЕ маму собранную, с чемоданчиком вещей и со словами «вот ТВОЯ мама, которой ты не хочешь давать таблетки и сидеть с ней. Сейчас ты ее забираешь в СВОЮ квартиру и САМА решаешь все вопросы, а мне надо работать. Такси я уже вызвала и такси я тебе оплачу».
«Буду надеятся, что муж сам всё поймет.»
Не поймет. Пока ВЫ будете это на себе тащить никто и ничего не поймет. Вы должны твердо дать понять, что если они хотят весь уход переложить на вас, то вы этого НЕ ПРИНИМАЕТЕ. И не ведитесь на уговоры. Вам надо сказать твердое НЕТ. Это ИХ мама и пусть они как хотят с сестрой разбираются.
Это я вам как профессионал говорю, который (в том числе) часто сталкивается со старческой деменцией.
В крайнем случае мама уедет в другую свою квартиру с внуком. пока не офорими свекровь в интернат.
У моей бабушки была деменция. И жила она вместе с нами. Летом я жила с ней одна на даче. Я вообще тогда подростком была. Жила по своей инициативе, потому что мне жалко её было и хотелось, чтобы родители «отдохнули». Никогда никто не думал её никуда сдавать.
Она была очень странная, но с редкими прояснениями. Можно сказать, тормозила, часто лежала, совершала глупые поступки. Например, возьмёт и смешает всю еду в доме в одной кастрюле, воровала сладкое, сахар и ела в это всё в огромных количествах. Однажды перепутала сахар и съела целую ложку лимонной кислоты. Часто лежала, глядя в одну точку. Одевала всю одежду разом, очень редко могла взять газету, сходить «в туалет» на неё, завернуть. Ещё запомнилось, как кричала с балкона «Помогите, спасите, пожар!». Но никакого пожара не было. Ну, в общем чудеса.
С таким человеком можно жить вместе. И мы жили. Бывают случаи, когда жить вместе, конечно, невозможно. Когда человек буйный или воет постоянно, или крушит.
Я из общения с бабушкой заметила, что ей нравится, когда я читаю стихи. Несмотря на деменцию, она декламировала их на память вместе со мной. Ещё ей нравилось рассматривать старинные семейные вещицы. Видимо, они у неё с чем-то ассоциировались. Нравилось, когда ей волосы расчёсывали и религиозные темы, хотя особо верующей не была. Но под конец, конечно, всё ухудшалось, она больше уходила в свой мир. Но когда я общалась и обращалась с ней ласково, как с ребёнком, то она совсем спокойная и тихая была.
Печально было, когда узнавать переставала. На самом деле было ужасно её жалко, потому что её охватывал страх, что рядом чужие люди. И я как представлю себя на её месте, как представлю её ужас, то совсем жалко становилось. И только самое ласковое обращение спасало.
источник
Однажды друг сказал: он просто теряет
высоту, как самолет, когда идет на посадку.
Луиза Пенни
Для тех, кто столкнулся в своей жизни с такой проблемой, как деменция, жизнь делится на «до» и «после». Сначала не хочется верить, что это произошло с близким и родным для тебя человеком, затем приходится мириться с тем, что это навсегда, и с каждым днём будет только хуже. К сожалению, медицина пока бессильна против этой болезни. И остаётся только обеспечить правильный уход за больным, не потеряв при этом и своё здоровье. Какие же советы можно дать тем, кому приходится ухаживать за больными деменцией, давайте рассмотрим.
- 1. Первый и главный совет — осознать, что ваш близкий человек болен, и все его неадекватные реакции — не от его вредности, поэтому постарайтесь держать себя в руках и не раздражаться. Настройтесь на позитивное взаимодействие с больным.
- 2. Будьте терпеливы, в общении используйте простые слова и предложения. Говорите медленно, четко, ободряющим и вежливым тоном. Помогает установить контакт с больным прикосновение, рукопожатие, объятие и похвала.
- 3. Правильно организуйте быт. За больным понадобится постоянный уход, его нельзя оставлять одного, он может оставить открытым газ, убежать из дома и т.д. Будьте готовы к тому, что придётся нанимать сиделку или просить помощи у других родственников, друзей. Не забывайте о себе и отдыхайте, переключайте своё внимание, как только предоставится такая возможность.
- 4. Важно обеспечить режим дня, полноценное питание, прогулки на свежем воздухе, больной должен двигаться по возможности.
- 5. Как правило, у страдающих деменцией, немало сопутствующих заболеваний, поэтому надо, чтобы он вовремя принимал лекарства. Иногда они отказываются принимать их, выплёвывают, капризничают. В таком случае, некоторые таблетки можно растолочь в порошок, растворять в воде и давать. Необходимо контролировать артериальное давление. Повышение давления может вызвать резкое ухудшение состояния.
- 6. Давайте им выполнить посильные задания, при этом задания должны состоять из чёткой последовательности действий. Поэтапно напоминайте ему в мягкой форме, что надо сделать сейчас. Это поможет ему выполнять то, с чем он самостоятельно справиться уже не может. В начале заболевания, когда больной ещё в состоянии, давайте ему умственные задачи — хотя бы простые кроссворды, книги. Когда он не сможет ничего читать, дайте ему возможность говорить, общение необходимо для сохранения функций мозга.
- 7. Воспоминания прошлого часто возвращают их к жизни, пусть и ненадолго. Они часто не могут вспомнить, что происходило 15 минут назад, но они ясно помнят события многолетней давности. Советую также тем, кто ещё не видел, посмотреть фильм «Дневник памяти» — прекрасный фильм, в котором любящий муж каждый день приходит к своей больной жене, заставляя вспомнить о счастливых совместно прожитых годах. Фильм очень добрый, поможет по-другому взглянуть на болезнь ваших близких.
Эпиграфом к статье я не случайно взяла цитату знаменитой канадской писательницы Луизы Пенни. Ей также пришлось перенести на себе всю боль и тяжесть ухода за больным деменцией — от этого заболевания страдал её горячо любимый муж, в прошлом — известный детский врач. И об этом она опубликовала небольшое эссе. Возможно, её мысли, опыт, которыми она поделилась, помогут и вам справиться с этим непростым испытанием.
источник
