У сына шизофрения, но он этого не признает. Помогите советом, что делать дальше и как его лечить? Лекарства он принимать сам не хочет.
hotkak, пишет 6 февраля 2014, 09:41
Москва
Пол: Женский
Требуется: психиатр
Добрый день. Хотелось бы обратиться к конкретному человеку, в реальной жизни у меня есть опыт общения с психиатрами, т.к. мой сын на учете уже 5 лет. Но очень хочется узнать, как жить дальше. 5 лет назад жизнь повернулась вспять и смысл жизни изменился и потерялся. Случился наш диагноз в 19 лет, после этого сын еще в армии отслужил. Как в том анекдоте, единственный врач, который признал меня здоровым, врач из военкомата. Так вот, 5 раз отлежали в клинике. Выписывались, начиналась жизнь «в застое», телевизор, компьютер, минимум общения с друзьями, круг которых очень ограничен. Выход на работу на непродолжительное время, то надоест, то прогулы, то рецидив. Проблема основная в том, что сын не признает свой диагноз, тема для него очень неприятная и мы ему по своей неграмотности не можем сказать, что это заболевание. После первой выписки мы ставили галоперидол в/м. Потом он стал отказываться от лекарств, говорит, что они на него воздействуют отрицательно. Когда я подсыпала ему лекарства в еду без его ведома, был период в 1.5 года когда не было рецидивов.
В общем, я считаю себя плохой матерью, т.к. сделать ничего для него не могу и хочется, чтоб кто-то подсказал или помог советом, как жить дальше и как полноценно продолжать жизнь.
Мне знакома такая ситуация, но могу вам пожелать только терпения и терпения. Другого ничего не дано. Сама с этим столкнулась. Также отказывался муж принимать лекарства, 4 раза был срыв, больница. Жизнь, как на качелях, и постоянный контроль, контроль за приемом лекарств. Единственное, почему вас держат на таких сильных лекарствах? Может быть можно, что-то полегче подобрать, что не будет угнетать очень сильно, это только врачи могут посоветовать.
Обижаться на сына, ругать не надо, ничего этим не изменишь. Постарайтесь убедить его, что есть ведь разные болезни, одни сердце лечат и всю жизнь на лекарствах, другие давление и тоже без лекарств не могут. А ему, чтобы нормально жить, надо тоже регулярно принамать лекарства. Удачи вам и терпения.
Спасибо большое за ответ. Вы жена-героиня, у Вас никогда не было мысли бросить мужа? Мне иногда кажется, что если бы у сына была девушка, было бы все иначе. У него появился бы смысл жизни. Но она должна наверное его сильно любить, чтобы выносить все эти тяготы. Но вот у нас все случилось в самое неподходящее время (хотя оно не может быть подходящим) образование не получено, любви не случилось. В-общем, сейчас все намного сложнее, ведь девушки у нас ищут принцев на Лексусах, какая там любовь! А у Вас когда проявился диагноз, сколько лет уже с мужем прожили на тот момент? (просто удивляюсь, современные жены бросают мужей только за то, что они зарабатывают меньше).
Случилось несчастье , когда мы прожили уже 8 лет. Тоже, как у вас, в армию забрали, правда офицером, а после возвращения такой срыв. Я не смогла его бросить, вроде бы подлость это, здоровый нужен, а заболел так не нужен. Нас ведь не так воспитывали. Он очень хороший человек, очень любит меня. Его вины в этом нет. Даже не могу сказать, жалею ли я об этом. Но жизнь прожита (в этом году будет 38 лет совместной жизни). Врагу не пожелаешь такого. Сейчас намного все проще, убедила, что лекарства пить надо. Вот сейчас началось обострение. Но уже в возрасте, все намного легче проходит, а может привыкла. Сына вашего ужасно жалко, вам тоже сочувствую. Еще раз желаю терпения. Господи, сколько горя на земле.
Да, я с вами в этом плане солидарна, после 8 лет жизни к человеку прикипаешь, да и дети. наверное, уже были. Я, наверное, тоже бы так поступила. Хотя эти рецидивы так тяжело даются. Да, сыночка очень жалко, постоянно хочется рыдать,отя ему вида стараемся не показывать. Еще раз спасибо за понимание и ответ.
Я болен шизофренией и могу посоветовать : делать укол раз в месяц или раз в две недели смотря какой укол , мне колят Чеплион довольно хорошо помогает (но он дорогой . я живу в Испании и здесь по мед страховке можно позволить себе этот укол , так как по страховке стоит приемлемо ) есть и другие подобные уколы , не знаю как там у вас обстоят с этим дела . Когдая был в Украине мне предлагали какойто укол раз в месяц , но уже не помню название . Еще принимаю лекарства от дипресии в месте с уколом и на этом ограничивается личение на данный момент .
С матерью отношения нормальные , хотя из за реских перепадов настроения иногда бывают не понимания (в основном из за манеры восприятия этого мира , что при болезни является нормой )
Свою болезнь признал не сразу . С начала мне казалось что я какойто экстрасенс , а после облегчения симптомов с помошью лекарств все стало на места . Хотя после, во время рецыдива я всеже опять приходил к тому , что это не болезнь, а скрытые способности . Что в свою очередь очень мешает жить . Но идея о том, что я все же болен после ее принятия часто спасала меня от неприятных последствий .
С болезнью боротся не просто но возможно . Уже как год чувствую стабильное улучшение (болею с 2009) .
Очень помогает общение с матерью , я обсуждаю с ней мои идеи и мысли (не все конечно ) но многие .
Трудно обяснить все . Главное , что с этой болезнью можно жить ! И если ее приручить то она даже помогает )
Терпения вам , и никогда не здавайтесь все поправимо .
Мой сын — шизофреник. Я не думаю, что вы знаете, что это такое. Ваше счастье.
. Он был долгожданным. И когда он родился, нам казалось, что весь мир разделяет с нами эту радость. У нас теперь есть сын! Как и все родители, мы ловили его первую улыбку, ждали появления первого зуба, не спали ночами, когда он заходился в плаче, беспокоились о нем, тревожились, любили.
Он с самого начала был особенным, и неудивительно — это же был наш сын! Книжки с самого раннего детства стали его друзьями, он их листал, грыз, потом читал — с упоением, отключаясь, казалось, от всего мира. Он знал так много обо всем, чего совершенно не знали дети его возраста. Мы считали его очень умным. Гордились им и продолжали любить.
Постепенно в то время, когда мы с ним стали выходить гулять, меня начала охватывать какая-то смутная тревога: его очень интересовали дети нашего двора, он подходил знакомиться, так хотел играть с ними, но что-то происходило, я даже не успевала заметить что, и он опять оказывался один. Я злилась на них: эти бестолковые дети не хотят играть с моим сыном! Мое сердце разрывалось от жалости к нему, злости на них и все возрастающей тревоги.
Не помню, когда я стала злиться на него — за то, что не может, за то, что у него не получается. Он же мой сын — он должен уметь такие простые веши! Тревога, раздражение, обида варились во мне, и я даже не понимала, что они копятся и не дают мне радоваться жизни. Я не помню того момента, когда радость совсем покинула наш дом. Муж стал приходить все позже, я становилась все более усталой, сын все более странным. Я была уверена — мой мальчик любит меня. Но временами он становился таким отстраненным, что даже рассказывая о своих любимых галактиках, он как будто был не со мной, как будто я была не нужна ему. Совсем. Иногда на него находили жуткие приступы злости, и тогда он колотил все, что попадало под руку, в том числе и меня.
Моя тревога перешла в полное смятение, раздражение — в едва сдерживаемую злобу, которая прорывалась в криках, резкости, шлепках. В такие моменты мне казалось, что я — худшая мать на Земле. И Бог, если он есть, краснеет от стыда на небесах, видя все это. Вина выливалась в редкие слезы по ночам, а наутро снова превращалась в злость. Каждый раз после бурных разборок я чувствовала не просто упадок сил — полное опустошение, в которое неумолимо заползала вина, заполняя всю меня до самого горла. Хуже всего было то, что мне периодически казалось, что я перестаю его любить. Моего замечательного сына — перестаю любить! Эта мысль была самой невыносимой, и я старалась, чтобы она больше никогда не проникала в мою измученную голову.
Как-то ночью я проснулась от кошмара — вся в поту, сердце выскакивает из груди. Я больше не могла заснуть, а наутро взяла справочник и к вечеру договорилась с психологом о встрече.
Я боялась ужасно, меня трясло так, как никогда прежде, ни перед каким экзаменом я не волновалась так, как в то утро. Мой сын, на удивление прилично вел себя в кабинете: что-то рассказывал, отвечал на вопросы, описывал разные картинки, был вполне даже мил с этой девушкой, которая почему-то становилась все беспокойнее.
— Что вы скажете про него? Может, нам с ним чем- то позаниматься? Может, я что-то не то делаю? — Я засыпала ее вопросами, надеясь, что сейчас она даст простой совет и все станет понятно, все станет хорошо.
— Вы знаете, мне кажется, что вам надо показаться еще одному специалисту — психоневрологу вашей поликлиники. А лучше обратиться в детскую специальную больницу для обследования.
— Что значит к психоневрологу? Он что, болен? А вы разве не скажете, как нам заниматься? И почему в больницу? — Я задавала вопросы, ответы на которые не хотела знать. Но они спасали меня от самой себя, заслоняли мою тревогу.
— Вы — мама, вам решать. Вас никто не может заставить это сделать. Но мне кажется, вам самой будет спокойнее, если вы будете точно знать, болен он или нет. Я не врач и не могу решить это вопрос. Если он болен, ему потребуются лекарства, лечение, помощь.
— Хорошо, я все поняла, спасибо! — Я не ушла оттуда, а вылетела, точнее, меня вынесло, и я не помню, как мы оказались на улице.
«Это все глупости! Она — молодая девчонка и ничего не понимает в детях! Причем тут врач? Психоневролог! Она что, имеет в виду, что мой ребенок псих? И причем тут больница, обследование?! Это определенно ошибка, полная глупость, ерунда, бред! Он же умный парень! Это же наш сын! Конечно, он не похож на многих детей из двора. Но он читать научился в три года! Нам же в школу осенью! Какая больница?!» — кричало все во мне. Я еле дождалась вечера и после чая, оставшись наедине с мужем, стала рассказывать ему эту ужасную историю.
Муж, казалось, слушал вполуха, как-то странно пряча глаза.
— Ты зря это сделала. Зачем ты пошла к какому-то психологу? Конечно, они наговорят черт знает что. Сами психи, поди, что они понимают в людях? Ты тоже — нашла, кого слушать!
— Но я же волновалась! Мне же так трудно с ним!
— Чего трудно-то, ты же дома все время, не работаешь. Давай спать, мне завтра вставать рано.
«А и правда, я так и предполагала, что все это — глупости. Вот и муж говорит», — думала я с некоторым облегчением, надеясь на то, что сейчас придет освобождающий, крепкий сон.
Через неделю муж, все так же пряча глаза, бубнил, собирая свои вещи: «Я думаю, нам надо расстаться. Мне надоело, что ты. У меня есть женщина, она. Ты не видела мои очки для бассейна. » Я не понимала, о чем он говорит. Только теперь осознаю, какой я тогда выглядела дурой, все время задавая одни и те же вопросы:
— А как же мы? Как же мы с сыном? Ему же в школу! Как же?
— Я дам вам денег. с будущей зарплаты, — бросил он через порог, выволакивая свои чемоданы. Захлопнулась дверь. Мы остались одни. Как часто оставались раньше. Но теперь совсем одни, совсем по- другому.
Я не хочу вспоминать, что было потом. Отупение, боль, страх, злость, ужас, снова отупение. Не хочу вспоминать. Самое худшее, что все это было только начало!
Вы можете представить, что чувствует мать, когда понимает, что ее сын сходит с ума? Когда он делает то, что нормальные дети не делают! На самом деле вы не можете себе этого представить. Ваше счастье. И не дай Бог вам когда-нибудь пережить это.
Он попал в ту самую детскую специальную больницу, а я — в клинику неврозов. Постепенно мне становилось легче, но от чувства вины, пропитавшей все клетки моего организма, я по-прежнему не могла есть и спать, только когда дозы таблеток становились такими, что ими можно было усыпить стадо слонов, меня выключало, как телевизор. «Я — одна. У меня нет денег, нет помощи. Мой сын болен. Он в психиатрической больнице». Каждая из этих фраз, казалось, могла убить меня. Но не убивала. Что-то внутри не давало: «Ты должна жить! Иначе как же он? Он же твой сын, твой ребенок, твой любимый маленький мальчик!»
. Он пошел в школу, конечно, в специальную школу, с которой на самом деле я никак не могла смириться и где-то в глубине души говорила сама себе: «Это временно. Он поправится, и тогда все поймут, какой он умный, и еще будут уговаривать его пойти на самую лучшую работу. В конце концов, учеба не главное».
Все наши знакомые и родственники постепенно поисчезали, как будто и не было их вовсе. И мы почти все время были одни. Муж давал деньги только тогда, когда я приходила к нему на работу и ловила его возле проходной. Он, как всегда, напряженно изучая неприхотливые рисунки на мраморном полу, совал мне мятые купюры и, явно стыдясь, удалялся от меня как-то боком, чтобы, не дай Бог, никто не заподозрил, что мы знакомы. О сыне он не спрашивал, хотя знал все. После его фразы: «Сама виновата, надо было лучше воспитывать», я все поняла и еще раз ужаснулась собственной наивности и глупости — с каким человеком я жила! Уму непостижимо! Теперь мне от него нужны были только деньги, чтобы выжить, покупать лекарства, еду, учебники, одежду. Я ненавидела его самого и его деньги, которые были мне так нужны, от которых я никак не могла отказаться!
Но я все равно не понимала, не верила до конца, что он может до такой степени не интересоваться собственным ребенком. Ну ладно мной. Но сыном? Он же любил его когда-то! Этого я не могла понять. Все ждала, когда он одумается. Не дождалась, подала на алименты.
Наша жизнь не была адом, конечно, нет. Когда сыну становилось лучше, наш дом как будто наполнялся надеждой, солнцем, воздухом. Становилось легче дышать, появлялся смысл жить. Потом ухудшение, приступ, больница, вина, злость, боль, стыд. «Почему со мной? С моим ребенком? Как это могло случиться? За что?» — навязчиво звенели во мне вопросы. Ответов не было. Никогда, ни разу, никто не ответил мне ни на один из них. Иногда мне начинало казаться, что я сама могу сойти с ума, еще чуть-чуть — и не поможет даже клиника неврозов. От усталости, боли, тревоги все во мне начинало разрушаться и умирать.
К счастью, мне встречались замечательные люди — психологи, врачи, такие же, как я, переживающие горе родители. Они объясняли, утешали, поддерживали, вселяли уверенность в том, что мы справимся, что мы — не одни. Они и подсказали: «Переключись. Он справится без тебя, он уже не такой маленький. Попробуй».
И я попробовала. Ненадолго, няней, к чужому здоровому малышу. Это было спасением, причем для нас обоих. Денег стало больше, а усталости меньше. Мой сын смог делать сам то, что раньше, как мне казалось, было ему совершенно не под силу. И хотя временами нам по-прежнему бывало очень трудно, в нашем доме хотя бы иногда появлялась радость.
Я даже стала мечтать о том, что когда-нибудь случится чудо и у нас гоже будет мужчина в доме, ему — отец, мне — муж, человек, который полюбит нас и будет уважать, ценить, поддерживать. Что будет семья, как у всех, даже лучше. Потому что мы сможем оценить то, что подарит нам судьба — еще один день нашей жизни, еще один день вместе.
А пока. Пока мой сын — шизофреник. Я говорю это уже без ужаса, боли и стыда. Я люблю его, такого особенного. Люблю. И я мама — самая лучшая для своего сына. Я мама шизофреника. И дай вам Бог никогда не узнать, что это такое.
